На следующее утро, еще затемно, в наш тихий квартал нагрянула целая армия полицейских и окружила все дома по соседству. Вскоре явилась и толпа репортеров в больших фургонах с множеством антенн, устремленных в небо.

Могу только догадываться, что вообразили себе соседи. В который раз я задумался о том, как странно, что во времена кризисов человеческий рассудок цепляется за самые незначительные детали. Пока я подготавливал наше скромное жилище к приему трех высокопоставленных гостей — по существу, трех самых могущественных людей в мире, — меня больше всего беспокоило, как я потом объясню все это миссис Мамфорд, которая жила в домике напротив нас.

Миссис Мамфорд заправляла всеми порядками на нашей улице, по крайней мере она считала себя кем-то вроде дирижера — и ничто, ни развод, ни ограбление со взломом, не могло произойти без взмаха ее дирижерской палочки.

До сих пор она не слишком докучала нам с Сарьоном, очевидно считая нашу жизнь совершенно неинтересной. Но лишь до сегодняшнего утра. А сегодня я увидел, как миссис Мамфорд прилипла к окну в своей гостиной, и ее маленькое хитрое личико было перекошено от любопытства. Она даже выбежала на улицу и попыталась выведать что-либо у полицейских. Не знаю, что они сказали ей, но миссис Мамфорд метнулась, словно кролик, к дому своей приятельницы-дирижерши, миссис Биллингсгейт, и теперь уже две любопытные дамочки выглядывали в окно. Завтра утром они наверняка будут стучаться в нашу дверь.

Я ставил в вазу несколько поздних роз и пытался придумать, как мы будем объясняться с соседями, когда в комнату вошел Сарьон. И я сразу же позабыл о неуемном любопытстве двух старушек.

Мой господин не вышел к завтраку, и я не стал его беспокоить. Зная, что он лег в постель очень поздно, я позволил ему спать сколько захочется. Но выглядел он сейчас так, как будто вообще ни на миг не сомкнул глаз. За эту ночь Сарьон постарел лет на двадцать. Его лицо осунулось, сутулость стала более заметной. Каталист рассеянно прошелся по комнате, вяло улыбнулся и поблагодарил меня за то, что я прибрал в доме. Но я знал, что на самом деле он сейчас не замечал ничего вокруг.

Мы прошли в кухню. Я заварил чай и сделал ему тост с маслом. Чаю он попил, а на тост посмотрел с рассеянным видом и отложил.

— Присядь, Ройвин, — тихим, спокойным голосом попросил Сарьон. — Я принял решение.

Я сел на стул, надеясь, что удастся уговорить каталиста поесть. В это мгновение зазвенел дверной звонок, и одновременно раздался стук в дверь черного хода. Я беспомощно посмотрел на моего господина. Он слабо улыбнулся, пожал плечами и пошел к парадной двери, а я направился к черному ходу.

Армия полицейских, оцепивших улицу, теперь устремилась к нам в дом. Мною и Сарьоном занялась женщина в деловом костюме, которая назвалась представителем службы безопасности Армии Земли. Она сказала, что ее люди должны осмотреть дом. Мы втроем прошли на кухню, где она усадила нас за стол и выложила перед нами план проведения предстоящего визита. Следом за этой женщиной в дом вошла команда суровых, решительных и неразговорчивых людей, приведших с собой свору таких же суровых и решительных собак.

Я слышал, как они ходят по дому — на втором этаже, в подвале, в каждой комнате. Не знаю, нашли ли они еще какие-нибудь устройства, сияющие зеленым светом. Наверное, отыскали. Потому что они нашли все, когда-либо нами потерянное в доме, — включая недоеденное бисквитное печенье, которое завалилось за диванную подушку. Это печенье один из сотрудников вежливо протянул мне. Я предложил печенье его собаке, но пес был слишком хорошо выдрессирован, чтобы принять подозрительную еду, выполняя служебные обязанности.

Я заметил, что Сарьон углубился в собственные мысли и не обращает ни малейшего внимания на план, который излагала женщина из службы безопасности. Поэтому я стал слушать за двоих — чтобы понять, чего от нас хотят и что мы должны будем делать. Но все это время я думал о том, какое же решение принял Сарьон.

— Его величество король Гаральд и генерал Боурис с адъютантами и сопровождающими лицами прибудут в одном автомобиле ровно в тринадцать ноль-ноль. Достопочтенный Кевон Смайс и его адъютанты прибудут на втором автомобиле, в тринадцать тридцать. Они все отбудут в четырнадцать ноль-ноль.

— Прошу прощения, мэм…

Я достал электронный блокнот, который всегда носил с собой, но она показала, что понимает язык жестов — что меня, конечно, порадовало.

— Сколько с ними будет адъютантов и сопровождающих? — спросил я.

Я подумал о том, что гостиная у нас небольшая — где же мы будем их всех принимать? Особенно если придется подавать им чай. Если так, то мне надо поскорее бежать в кондитерскую!

Женщина меня успокоила. Нам ни о чем не стоит тревожиться. Все приготовления возьмут на себя ее сотрудники. Судя по звукам передвигаемой мебели, я понял, что гостиную уже готовят к приему.

В это время Сарьон вздохнул и встал из-за стола. Он поклонился даме — мне показалось, он не совсем понимал, кто она такая и что здесь делает, — и вышел, пробормотав, что будет у себя в кабинете, — чтобы я позвал его, когда нужно.

Женщина нахмурилась. Это ей явно не понравилось.

— Похоже, ваш господин не понимает, какая высокая честь ему оказана. Такие известные и уважаемые люди совершенно переиначивают свое расписание, едут сюда чуть ли не через полмира — некоторые из них только ради того, чтобы поздравить этого господина с днем рождения!.. Мне казалось, он должен быть благодарен за такое внимание.

День рождения! Я совсем забыл в суматохе, что сегодняшний день приблизительно соответствует дню тимхалланского календаря, в который Сарьон родился. Именно я высчитал эту дату — каталиста это никогда не интересовало, — и, надо заметить, я запланировал на сегодняшний вечер маленький домашний праздник. Подарок для новорожденного — новый набор шахмат, с фигурками драконов, грифонов и других якобы мифических животных — лежал, аккуратно упакованный, в моей комнате наверху. Интересно, откуда эти люди узнали, что у Сарьона сегодня день рождения? Мы никому об этом не говорили. Потом я вспомнил о подслушивающих устройствах, которые светились зеленым.