Осмотрев комнаты они оставили прапорщика-специалиста по связи с позывным Гнедой разбираться с местонахождением и характеристиками обещанной им радиостанции. А сам Рыжий с напарником целенаправленно пошарили на антресолях. Там, за кучей обычного домашнего хлама лежали настоящие сокровища, включая большой морской бинокль и разобранные стереотрубу с артиллерийской буссолью. Быстро собрав, Рыжий и «Седой» перенесли и установили сначала стереотрубу, а потом и буссоль в комнате, из которой открывался вид на здание штаба Варшавского военного округа. Практически не пострадавшее во время неожиданного штурма, с висящим на смонтированном на крыше флагштоке польским бело-красным знаменем.

— Курвы, — выругался «Рыжий». Им рассказывали на инструктаже, что некоторые офицеры и нижние чины перешли на сторону поляков, но все равно в это верилось с трудом. Только теперь, увидев своими глазами висящий над неповрежденным зданием штаба бело-красный стяг, поручик окончательно поверил этим сведениям. И выругался вслух, не сдержавшись. Впрочем, напарник его поддержал, добавив краткую характеристику предателей на русском, в виде всем известного короткого слова, начинающегося на вторую букву алфавита.

— Ничего, всех найдем и разъясним, — добавил Седой, — как Государь в офицерском собрании Гвардии обещал.

— У каждого поступка и каждого происшествия есть свои имя, фамилия и отчество, — процитировал вслух часть выступления Наследника престола Рыжий. — Работаем, — добавил он, раскладывая «рога» стереотрубы.

— Есть, — ответил Седой, поднимая морской бинокль, позволяющий на таком расстоянии рассмотреть в окнах штаба даже выражение лиц наблюдателей. — Пять влево, второй этаж. Восьмилинейное ружье…

И началась «охота на лис», как почему-то называли в сорок пятом разведку целей противника. Начали, как и положено, с самой важной цели — здания штаба. Оказавшегося, как и ожидалось, хорошо оборудованным и снаряженным узлом обороны. Что было легко объяснимо — это здание изначально планировалось использовать как опорный пункт русской армии на случай польского мятежа. Только получилось все наоборот и теперь уже русским офицерам приходилось ломать голову над тем, как и что делать с этой крепостью в черте города. Именно крепостью, потому что построенное в прошлом веке здание было капитально перестроено, стены усилены изнутри бетоном. Кроме солидного оружейного арсенала, в штабе имелся солидный запас воды и продовольствия, а бомбоубежище, как утверждалось, могло выдержать попадание атомной бомбы. Мятежники, среди которых были, как помнил «Руды», и офицеры, использовали все преимущества доставшегося им трофея. Целый час разведчики наблюдали за зданием, обнаруживая и засекая открытые и замаскированные огневые точки, оснащенные самым разнообразным оружием, от ручных пулеметов до реактивных орудий[5] и зенитных автоматических пушек.

Через час, убрав стереотрубу и буссоль так, чтобы они не маячили в окне, Рыжий и Седой вернулись в гостиную. Где их ждал за накрытым столом улыбающийся Гнедой. Негромко играла стоящая в углу радиола. Передавали какую-то песню на польском.

— Что ржешь, как гнедая лошадь? — пошутил «Седой», устраиваясь за столом.

— Не ржу, а смеюсь, Паша. Но боюсь, тебе, в силу почтенного возраста[6], филологическая разница между двумя этими словами недоступна, — не остался в долгу Гнедой. — А смеюсь по двум причинам. Первая, я нашел-таки радиостанцию. А вторая… перед вашим появлением прослушал местную сводку новостей.

— И…? — уточнил Рыжий.

— Сообщили, что какая-то паненка сбила российский штурмовик, попав ему в воздухозаборник трехлитровой банкой с соком, — пояснил Гнедой.

Все трое засмеялись.

— Это здорово, — согласился «Рыжий». — Вот только радиостанция где?

— А догадайтесь, — предложил Гнедой, подтягивая к себе раскрытую упаковку с хлебцами из полевого рациона. — Она у вас на глазах, в комнате, — тут же подсказал он недоуменно осматривающим комнату соратникам.

— Неужели? — удивился Седой, посмотрев в, угол из которого доносилась музыка.

— Не может быть, — поразился Рыжий, показав на радиолу. — Это же… тривиально…описано в десятках приключенческих книг и в не меньшем количестве фильмов.

— Угум-с, — пережевывая кусок колбасы, промычал Гнедой. — Именно поэтому никто не будет даже думать, что это возможно на самом деле…

— Э, этот проглот нас просто отвлекает. А сам жует себе, — притворно рассердился Седой. И на некоторое время разговор сам собой прекратился. Егеря быстро и сосредоточенно «пополняли баки», не отвлекаясь от процесса.

— Значит, говоришь, радиостанция на радиоле, — перейдя к чаю, продолжил поручик, переиначив старый армейский анекдот про радиостанцию на бронепоезде. — Наши что-нибудь передали?

— Пока ничего… Сообщение отправил, квитанцию получил… и все, — прихлебывая чаек, ответил Гнедой. — Следующий сеанс через два часа.

— Понятно. Подождем, — согласился Рыжий.

— А поляки что-нибудь, кроме охотничьих рассказов про паненок-соболятниц, сообщали? — спросил Седой

— Сообщали, — неохотно ответил Гнедой. — Упорные бои в Осовце. Наши летчики разбомбили завод в Радоме, поляки воют, что много ни в чем не виноватых рабочих погибло.

— В Осовце сейчас взвод из второй роты, — вспомнил Рыжий. — А в Радоме третья рота…

— Они, — согласился Седой. — А завод в Радоме вообще надо было лет двадцать назад закрывать. «Мирный» заводик по производству охотничьего оружия, пся крев. Нарезные карабины под немецкий патрон клепают, да еще с отъемным магазином на десять и двадцать патронов. Ничуть не хуже армейской винтовки для точной стрельбы, если оптический прицел поставить. Только что не самозарядные. «Правого» из второй роты из такого убили…

Помолчали…

— Ладно, панове. Убираемся и мы с Седым по очереди на контроле обстановки. А тебе работенка, — он протянул Гнедому блокнот с записями наблюдений. — Готовься передать все это наверх.

Гнедой, он же — прапорщик Поль Гнедых, неожиданно не стал шутить и лишь шутливо поклонился. После чего ушел с блокнотом в спальню.

— Занимай другую, — предложил Рыжий Седому. — Полчаса на чистку оружия и отдыхай. Через четыре с половиной часа сменишь меня.

— Хорошо, — согласился Седой. Прямо в гостиной расстелил на столе противоипритную накидку, разобрал на ней помповик и пистолет. Найденными в шкафчике в прихожей средствами почистил оружие, ругаясь на «криворуких пшеков, сумевших так запустить стволы». И отправился на щедро выделенные начальством четыре часа спать.

Так прошло двое суток. Егеря наблюдали за зданием и соседними улицами, отмечая действия мятежников и изменения в организации обороны. И ждали приказа, ждали с тем терпением, которое вырабатывается со временем у любого настоящего военного.

Утром третьего дня Гнедой, как обычно, «сел за радиолу», то есть установил радиосвязь с командованием. Посидев за приемом пять минут, быстро расшифровал полученное сообщение и отправился будить Рыжего. Который сегодня вставал позже, так как дежурил по графику перед рассветом.

— Что там? — Рыжий отреагировал на появление радиста мгновенно. Словно и не спал, заранее зная, что выспаться ему сегодня не суждено.

— Держи, — Седой без лишних объяснений протянул ему бумажку с записью.

Приказ командования оказался очень прост. Начиналось умиротворение Варшавы, а значит и бывший штаб округа одолжен быть взят. Причем егерям отводилась решающая роль в захвате здания. Поэтому с девяти часов вечера на конспиративную квартиру небольшими группами и по одному пробрались еще пять троек егерей. Пробирались под рокот артиллерийской канонады. Окружавшие город русские войска, а именно третья лейб-гвардии пехотная и первая лейб-гвардии бронекавалерийская, а также седьмая и десятая пехотные и пятая бронекавалерийская дивизии пошли на штурм. Практически лишенные единого руководства отряды повстанцев где-то упорно сопротивлялись, а где-то складывали оружие после первых же выстрелов. Обыватели пряталсиь по подвалам и бомбоубежищам. А вооруженные люди стреляли друг в друга. Лучше вооруженные войска относительно быстро продвигались вперед, даже ночью. Причем электроснабжение города отключили полностью. Наступавшие в темноте войска использовали прожектора инфракрасной подсветки и приборы ночного видения, отстреливая полуслепых в темноте мятежников как в тире.