— Это все паллиатив, — вставил свое слово Раск. — Так мы решим только тактическую задачу, — пояснил он присутствующим. — Но кризис в отношениях с Чили таким путем не преодолеть. А нам необходимо в первую очередь спасти Чили. Необходимо придумать что-то, чтобы нынешнее прогерманское правительство ушло. Сменить его должны приверженцы…, - он замолчал на мгновение, обдумывая формулировку, — приверженцы истинно американских демократических ценностей.

— Очень маловероятно, — возразил госсекретарь. — И я бы попросил во избежание возможных дипломатических осложнений не привлекать посольство к этому вопросу. Но само предложение Дина я поддерживаю. Переход Чили под германское крыло создает опасный прецедент и может спровоцировать на такие же действия Перу, Уругвай и Боливию. Хватит с нас одной прогерманской Аргентины.

— Тогда это ваша забота, Роберт, — обратился президент к младшему из братьев Кеннеди. — Финансирование получите из президентского фонда. Думаю, что … миллионов восемь выделить можно до выборов. Если будет необходимо, администрация будет ходатайствовать после выборов о выделении дополнительных сумм. План действий жду через сорок восемь часов. Задействуйте все возможности Службы.

— Есть, сэр, — коротко ответил Роберт. — Привлечем самых лучших людей и предусмотрим постоянные действия вплоть до получения положительного результата.

— Решено, — подвел итог Орвилл. — Приступим к делам, джентльмены.

Все присутствующие поднялись и, по очереди прощаясь с президентом, по одному выходили из Овального кабинета. Но когда к Орвиллу подошел оставшийся последним Раск, президент хитро улыбнулся и попросил.

— А вас, Дин, я попрошу остаться.

Российская империя. Закаспийская область. Май 1961 г.

Огромное сооружение, похожее на увенчанный острым шпилем круглый минарет с четырьмя маленькими пристройками по бокам, висело между удерживающими его не менее гигантскими решетчатыми мачтами, окутанное облаками пара. По подъездным путям непрерывно подтягивались составы с жидким кислородом. Поступавший в относительно теплые баки, охлажденный до сверхнизких температур кислород мгновенно начинал испарятся и именно этот стравливаемый из аварийных клапанов пар и составлял облака, окутывающие сооружение. Заправка шла уже почти десять часов и до конца ее оставалось еще совсем немного. Томящиеся в центре управления сотрудники комиссии, конструкторских и заводских коллективов с нетерпением ожидали момента запуска. Причем волновались они не меньше, если не больше, чем один из главных действующих лиц сегодняшнего события, сидевший в кабинете предполетной подготовки. Воздушного флота штабс-капитан Гагарин, Андрей Анатольевич, выглядел, на первый взгляд даже спокойнее, чем многие из присутствующих. Возможно поэтому его и выбрали в отряд звездолетчиков, за это самое умение сохранять внешнее спокойствие в любых обстоятельствах. Выглядеть внешне спокойным он научился еще в «османских» областях, гоняясь на своем «Беркуте» С-58 за самолетами контрабандистов и бандами башибузуков.

Вообще, что Константинопольская область, что области Передней Азии, присоединенные после Великой Войны и Второго Османского конфликта, до сих пор оставались еще очень беспокойным местом. Местные националисты, пробирающиеся туда «засланные казачки» разных народностей, партий и религий, воинственные курды, трения между христианами и мусульманами, а также между разными мусульманскими течениями… и все это время от времени подогревалось внешними вливаниями заинтересованных в трудностях Российской империи лиц и государств. Там поневоле приходилось учится «держать лицо» перед аборигенами. И пусть по сравнению с десятыми и двадцатыми годами сейчас порядка в этих районах стало больше, но настоящей боевой работы еще хватало и жандармерии, и военным. Так что к опасностям и нервотрепке Андрею было не привыкать.

Поэтому, дождавшись команды на подготовку к полету, он спокойно прошел в раздевалку. Где снял с себя рубашку и брюки, потом белье. И надел теплый, мягкий и легкий комбинезон голубого цвета. А потом с помощью лаборантов оделся в защитный скафандр ярко-оранжевого цвета, чтобы его можно было легко обнаружить с воздуха после приземления Неторопливо и несколько неуклюже двигаясь в скафандре, вышел к автобусу, поддерживаемый главным лаборантом. Сел в специально подготовленное кресло, ничем не отличающееся от ждущего его в ракете. И улыбнувшись, попросил: — Поехали. — На площадке возле заправленной ракеты его ждали двое — конструктор Королев, происхождением из нежинских купцов, и генерал-майор артиллерии Джугашвили, родом, по слухам, из кавказских князей.

— Штабс-капитан Гагарин к полету готов! — доложил Андрей.

Генерал и конструктор приняли доклад, вытянувшись по стойке смирно. После чего обняли, по русскому обычаю, готового к полету звездолетчика и отправили его в сопровождении двух помощников — «стартовиков» к лифту. Пока лифт поднимал «стартовиков» и Гагарина к космическому кораблю, все остальные сели в автобус. Разместив звездолетчика в кресле, спустились и сели в автобус «стартовики». По громкой связи прозвучала команда: «Всем, не занятым работами, покинуть стартовую площадку!». Автобус уехал к командному пункту.

Объявлена получасовая готовность.

Ракета висела на мачтах, продолжая понемногу парить из клапанов.

В бункере постепенно нарастало напряженность. Заканчиваются проверки, все застыли на своих местах в ожидании последних донесений и команды и на старт. Наконец про доклад: «Все системы в норме, скафандр и радио исправны, ракета к старту готова».

Генерал Яков Джугашвили, взяв в руку микрофон, спросил у сидящего в космокорабле звездолетчика, выдавая свое волнение прорезавшимся кавказским акцентом.

— Даложытэ готовност! Как самочувствие?

— Самочувствие хорошее. К старту готов — ответил Гагарин.

— Минутная готовност! — посмотрев на конструктора, приказал генерал.

— Есть минутная готовность, — доложил «стреляющий», капитан Челомей. Такое название должности руководителя стартовой службы звездоплаватели унаследовали от ракетных войск. Минута пролетела быстрее, чем в одно мгновение и вот уже звучат одно за другой команды.

— Ключ на старт! … Пуск! … Подъем!

— Есть подъем! — отвечает старший расчета, а из громкоговорителя звучит голос Андрея.

— Летим!

Ракета, окруженная облаком испаряющихся газов, дымом и пламенем работающих двигателей, несколько томительных мгновений по-прежнему висела на фермах. Затем одна за другой фермы отошли в сторону, ракета, словно в задумчивости, постояла на струе бьющего вниз пламени, а затем медленно- медленно начала подниматься, преодолевая земное притяжение. Движение вверх непрерывно ускорялось и вот уже где-то в облаках мелькнул и исчез факел пламени. Через две с половиной минуты, после сброса обтекателя, Андрей доложил.

— Светло, вижу Землю, облака, видимость отличная.

Еще через несколько секунд он доложил об отделении первой ступени носителя. Еще через десяток с лишним минут корабль вышел на орбиту вокруг Земли. Звездолетчик открыл гермошлем, ослабил фиксацию скафандра в кресле и, освободив руки, начал вести репортаж о полете по радиосвязи, диктовал и записывал на закрепленном в планшете блокноте, действия, выполняемые аппаратурой корабля, свои ощущения и то, мог рассмотреть в иллюминатор.

Первый человек взлетел в космос… Опередив германский проект на три месяца.

Интересно, что в ближайшем городке Кизыл-Арват, да и среди кочевых туземцев особого ажиотажа увиденные и привычные уже эффекты от запуска ракеты никаких волнений не вызвали. Даже после того как стало известно, что русские отправили на этом «летающем джинне» человека в небо. Как сказал мудрейший наставник местного медресе: «Аллах велик и все в его воле».

— Не все же немцам первыми быть, — так, рассказывали потом в салонах, прокомментировал полученное известие о полете император Михаил Второй. — Запустили первыми сателлит и обезьяну, ну и хватит им…

Российская империя. Крым, Ливадия. Июль 1961 г.