— Ну ни черта себе! — увидав побоище со стороны во всей красе, присвистнул Шах. — Полчище врагов смясорубили, а на наших бойцах ни одной царапины. Просто какое–то волшебство!

— Колдовство, — слегка поморщившись, шёпотом исправил формулировку Матвей и уже в полный голос пояснил товарищам содеянное: — Вот такая она — партизанская война по–парагвайски!

Последними красочными штрихами к эпической картине уничтожения вражеской колонны стали алые росчерки по голубому небосводу трёх сигнальных ракет.

Глава 9. Партизанский старшина

Внимательно оглядев поле боя колдовским взглядом, Матвей предположил, что, похоже, помимо двух последних в колонне автомашин, ещё некоторые тоже не получили критических повреждений двигателей и ходовой части.

— Ребята, кто из вас умеет водить машину?

Четверо бойцов подняли руки.

— А я на мотоцикле умею ездить, — решил приобщиться к водительскому составу Марафонец.

— Так и я тоже могу на моцике рассекать, — оттеснив плечом выскочку, проворчал Вратарь.

— Мотоциклы у нас на ходу, а вот грузовики надо бы хорошенько осмотреть. Так что четверым шофёрам приказываю заняться подготовкой транспорта. Исправные машины отогнать в хвост колонны и развернуть на обратный ход.

Дорога хоть и была одноколейная, но позволяла разъехаться по обочинам встречному транспорту. С левой стороны дороги трупов почти не валялось, на расчистку пути больших усилий не требовалось.

— Вратарю и Марафонцу: выкатить один мотоцикл к голове колонны, второй отогнать в арьергард, а после с помощью электропилы убрать с дороги упавший ствол сосны. Остальным приступить к сбору трофейного оружия и боеприпасов. Забираем всё, вплоть до ножей. Приказываю при осмотре тел доставать из нагрудных карманов солдатские и офицерские документы. А я допрошу пленного офицера, и разминирую установленные на растяжках гранаты, они нам ещё пригодятся в деле.

— Ремни, портупеи, патронные сумки — тоже берём? — решил уточнить хозяйственный Шах.

— Даже солдатские ранцы и каски, — не стал разбрасываться ценным имуществом командир партизан. — А ещё, каждый должен присмотреть для себя комплект немецкой военной формы. Шесть целеньких мундирчиков нам предоставили мотоциклисты–разведчики. Гляньте, кому подойдут по фигуре. Для нас с Шахом я подберу что–либо из офицерского гардероба. Следуй за мной, примерим костюмчик.

— Ой, Кадет, тут целых и чистых мундиров не отыскать, — семеня вдоль обочины за перешагивающим трупы командиром, брезгливо морщился Шах.

— Да вот же, рядом с оглушённым гауптманом, скукожился дохлый лейтенантик, — дойдя до уцелевшего немца, заботливо уложенного подчинёнными за простреленным колесом грузовика, Матвей бесцеремонно поднял за шкирку рядом приткнувшееся щупленькое безжизненное тело лейтенанта и на весу повертел его из стороны в сторону. — Всего только одна дырка в кителе.

— Ага, зато она на груди, и карман кровью изрядно замаран, — привередничал Шах.

— Ничего, отвернёшь полу кителя в сторону, а «раненную» геройскую грудь бинтом перевяжешь. Пусть выглядит, будто пуля вскользь прошла. Для своего камуфляжа можешь размотать с головы пленника окровавленный бинт, ему он уж без пользы. Только сначала руки офицеру свяжи за спиной, а то, когда очухается, начнёт трепыхаться. Да рожу так не криви, не замараешься, по всему видать, ариец нам попался чистых кровей. Гляди, какая морда лощёная, истинный барон.

— Так может, с арийца мундир содрать? — завистливо скосил глаз на чистенькую офицерскую форму Шах. — Совсем ведь китель целенький.

— Толстоват боров, на тебе его одёжка мешком висеть будет, — отрицательно покачал головой Матвей. — А для меня слишком коротковата. Да и в штаб надо отправить красавчика в шикарной форме, чтобы впечатлить командование.

— А это чучело, часом, не околело? — пнул носком сапога в бок затаившегося пленника Шах. — Видать, здорово ему по башке досталось.

— Сейчас приведём в чувство, — грубо перевернул упитанное тело на пузо Матвей. — Вяжи руки, а я, так уж и быть, бинты для тебя сниму.

Матвей видел, что рана пустяковая: чуть кожа содрана, да шишка на голове. Сотрясение мозга, конечно, есть, но экспресс–допросу помешать не должно. Когда Шах связал гауптману запястья за спиной, Матвей приказал стягивать мундир с рядом валявшегося лейтенанта, а сам решил обработать царапину пленника огнём. Достав из кармана зажигалку, чародей извлёк огонь и поднёс пламя к открытой ранке.

Над фитильком зажигалки сформировалось полупрозрачное алое облачко и скользнуло вдоль раны. Матвей специально не обезболивал пациента, поэтому острый укол пламени привёл его в чувство.

Гауптман резко дёрнулся, открыл глаза и заозирался вокруг. Картина мира его сильно потрясла: дымящиеся остовы танков, заваленная трупами обочина дороги, бродящие среди кучи трупов косматые тела лесных чудищ, а у самого лица пляшущий огонёк зажигалки и склонившаяся страшная зелёная маска партизана.

— Гутен таг, гер гауптман, — убирая огонь от глаз перепуганного офицера, недобро растянулись губы в прорези зелёной маски.

По-видимому, у офицера было иное мнение о сегодняшнем недобром дне, но спорить с лесным чудищем он не стал. Говор партизана в косматом камуфляже не отличался изяществом, однако немецкие слова произносились вполне понятно. Сбивал с толку лишь характер вопросов: партизана совершенно не интересовали наступательные планы германского командования и дислокация воинских подразделений на линии фронта, он подробно пытал только о составе оставшегося гарнизона в близлежащих сёлах. Выяснив, что в трёх сёлах вдоль лесной дороги хозяйничают лишь малочисленные группки полицаев из местных активистов, красный командир потерял всякий интерес к пленнику.

Однако легче от этого немцу совсем не стало, тучного борова запрягли в импровизированные сани из двух скрещенных тонких стволиков сосен, между которыми натянули брезентовую ткань, снятую с крыши кузова. Передние концы оглоблей индейских саней водрузили на плечи тяжеловоза, привязав к ним кисти рук пленника, а задние концы жердин волочились по земле, оставляя в придорожной пыли неглубокие борозды. Партизаны загружали сани трофейным оружием и солдатским скарбом, а потом гнали гужевой транспорт в хвост разбитой автоколонны, где перегружали имущество в кузов грузовика.

В разгромленной колонне оказалось много исправных машин, но Матвей приказал не возиться с заменой пробитых колёс, а взять в дополнение к двум нетронутым пулями грузовикам арьергарда лишь ещё парочку совершенно не пострадавших. На изрешечённые пулями борта обращать внимание не стали, главное — ходовая часть в порядке. Приятным бонусом ещё стал бронеавтомобиль. Его Матвей поставил в голову партизанской колонны, сразу за мотоциклом с коляской. Управление броневиком командир взял на себя, а за руль мотоцикла посадил Вратаря. Марафонцу же, после окончания сбора трофеев, поручил доставить в расположение роты Гусева: пленённого гауптмана, штабную немецкую карту и портфель, плотно набитый солдатскими книжками.

— Товарищ командир, ну можно мне хоть вместе с пацанами подкрепиться, а уж после в дорожку отправляться? — заныл Марафонец, завистливо косясь на вскрывавших консервные банки товарищей.

— В расположение роты горячего супчика похлебаешь, — торопил гонца в путь командир. — На мотоцикле домчишь быстрее ветра.

— А отряд как я потом буду искать?

— Иди вдоль могил врагов, и с верного пути не собьёшься, — похлопав бойца по плечу, рассмеялся Матвей. — Вот ещё, чуть не забыл, передай в штаб фотоплёнку. Шах тут в кабине грузовика гауптмана обнаружил фотоаппарат с заправленной плёнкой и использовал свободные кадры, запечатлев побоище во всей красе. Помимо этих исторических сцен, на плёнке, может, есть что–то интересное для наших штабников, пусть проявят.

— Ага, пусть сами во всём удостоверятся, а то одной лишь коллекции солдатских книжек пехотинцев недостаточно, — одобрил подстраховку командира тщеславный боец, которому тоже хотелось получить заслуженную награду за беспримерный подвиг. — Тем более что документы танкистов сгорели, а загнанный лошак–гауптман на нас обиду затаил, хвалить не станет.