— Да, но он больше не причинит нам неприятностей. Я убил его на дуэли в утро казни.

Он недоверчиво посмотрел на меня.

— Ты убил Мачери на дуэли? Мне хотелось бы в это верить, но…

Команда снова зашевелилась. Весть о казни потрясла всех, но новость о смерти Мачери явно всех приободрила.

— Я брал уроки у мастера фехтования и он обучил меня особому приему, — объяснил я, — мне удалось провести его, и все было кончено. Мы дрались на одной из лужаек близ Эпплби Корт.

Джон взял меня под руку и повел к трапу, ведущему на полуют.

— Роджер, — сказал он, — теперь мне ясно, что они расставили для меня западню. Два месяца назад я получил послание, в котором подтверждалось, что прежнее предложение остается в силе — я могу вернуться домой и поступить на службу в королевский флот. Письмо было подписано не лордом Ноттингемом, но… не буду называть сейчас никаких имен. Оно носило достаточно официальный характер, а человеку, передавшему его, я доверял. Несколько капитанов получили уведомление о том, что могут рассчитывать на прощение и уже отправились домой. Я решил на этот раз принять предложение. После преподнесенного нами урока испанцы в Средиземном море вели себя тише воды, ниже травы. Английские суда могли плавить там без опаски. Мы выполнили то, что нам надлежало,

— Уверен, за этим тоже стоял Мачери.

— Доказательств нет, но думаю, ты прав. Я вел себя как глупец, поверив в возможность прощения. Ты снова спас меня.

Он вернулся к столпившейся на палубе команде.

— Матросы, — сказал он, — скверные новости для всех нас. Нашим надеждам не суждено сбыться. Мы не можем сойти на берег. Там всех нас ждет петля. Нам остается лишь вернуться туда, откуда мы пришли. Лишь порты неверных по-прежнему открыты для нас. Любой из вас может покинуть корабль, и на свой страх и риск сойти на берег. Лично я, однако, не советую вам это делать.

Все молчали. Лица их были угрюмы как у людей, которые пережили крушение всех своих надежд.

— В Плимутской гавани стоит «Рейнбау», — сказал я. — Корабль оснащен для боевых действий и полностью укомплектован экипажем. Ходят слухи, что ее капитан получил приказ захватить «Королеву Бесс».

Уорд откинул голову назад и расхохотался.

— «Рэйнбау» — добрая посудина, но ей уже много лет, нам же не страшен ни один королевский корабль, пусть далее он лишь вчера сошел с верфи. Он не выстоит против нас и четверти часа. Но я понимаю, что ты хочешь сказать, Роджер. Нам нужно уходить. Не можем же мы драться с английским судном.

— Нам нужны свежие припасы, капитан Уорд, — вмешался Гард, — еще двое из команды заболели цингой. Значит, всего уже шесть. Скоро вся команда свалится с ног, если мы будем продолжать кормить их солониной и сухарями.

— Я вовсе не собираюсь бежать как лисица, услышавшая рог охотника. Мы зайдем в какой-нибудь порт к западу от Плимута и возьмем там все, что сможем. Выполняйте мое распоряжение, Гард. У нас мало времени.

Он повел меня в свою каюту и там выслушал весь мой рассказ. Поначалу он слушал меня совершенно безучастно, слишком велико было разочарование, которое он недавно пережил. Однако когда я перешел к подробному описанию действий Мачери, Джон стал проявлять признаки интереса.

— Я возненавидел этого мерзавца с первого взгляда, — сказал он. — Ну что ж, ты сполна рассчитался с ним за все. Покажи мне этот прием, Роджер. Уверен, здесь замешана черная магия. Я видел Мачери в деле. Негодяй отменно владел клинком.

— Я дал обещание никому не раскрывать тайну этого удара. Дом Басс взял с меня клятву.

Он помолчал, потом тяжело вздохнул.

— Жаль, что весна только началась. Так мало зелени! Я надеялся увидеть яблони в цвету… Все случилось не так как я ожидал.

— Быть может нам больше не придется вернуться в Англию.

Он выпрямился в своем кресле.

— Что толку переживать, мой верный Роджер. Для нас не нашлось места в Англии, но ведь могло быть и хуже. Возьмем хоть нашего приятеля Мачери. Он уже получил добрый пинок в зад у райских ворот и теперь держит путь в местечко с гораздо более жарким климатом чем Тунис. Нет худа без добра. Зато теперь я свободен ото всех обязательств. Теперь я буду строить жизнь по своему разумению, и клянусь ангелами небесными, постараюсь сделать ее поприятнее.

— Быть может со временем все еще образуется, Джон. Королева на нашей стороне, и молодой принц Генри тоже. Во время своих поездок я понял, что королю противостоит довольно мощная партия.

— Да, но тем не менее он король, и что хотят и думают все остальные не так уж важно. — Джон с трудом выдавил из себя улыбку. — Твоя аудиенция у королевы — смелый ход, Роджер. А твои дальнейшие действия? Я не думаю, что ты решишься не подобное безрассудство. Мунди Хиллу следовало бы тебя остановить.

— Я сделал то, чего требовала моя совесть.

— Добро. Ты сделал что мог. Будем надеяться, что дело стронется с места. Возможно законник, с которым ты встретился, этот Френсис Бекон прав. Королевская власть и народ обязательно схлестнутся. Ты полагаешь, мы можем стать инициаторами этого процесса?

Джон уронил руки на колени и вновь впал в прежнее состояние апатии. Он явно размышлял о мрачном будущем, которое ожидает его впереди. Спустя минуту он безнадежным тоном произнес.

— Я больше не англичанин. Я человек без флага и родины. Неужели я обречен теперь всю жизнь скитаться как Вечный жид? [60] Боже мой, Роджер, была ли у кого-нибудь прежде такая горькая судьба?

Он сообщил мне, что Джоралемон заболел цингой и лежит в лазарете. Я потихоньку покинул каюту и отправился к Джору. Лазарет располагался на нижней палубе. Это был темный закуток с одним бортовым люком и вентиляционным отверстием во внутренней перегородке. Воздух там был необычайно тяжелый. Когда Джоралемон увидел меня, он попытался улыбнуться, но улыбка вышла слабой и какой-то жалкой.

— Как за тобой ухаживают? — спросил я. Помещение выглядело на редкость запущенным. — Боюсь, Джон совершенно забыл про тебя.

Джон тут же встал на защиту своего кумира.

— Ничего больше сделать нельзя. Нам всем станет гораздо лучше как только мы попробуем свежую пищу и выпьем молока. Просто удивительно, как быстро цинга проходит… Я болею уже в третий раз и сейчас зубы у меня так качаются, что их можно вытащить из десен, прямо как чернослив из пирога. Но через день или два я буду в порядке.

Я осмотрел полку, на которой должны были стоять лекарства. Там ничего не было, за исключением двух склянок — одной с какой-то настойкой, другой с бесцветным порошком. На столе, где проводились ампутации и перевязки, лежали два больших ножа и стоял большой кубок, наполненный какой-то непонятной дрянью. Когда-то кубок был несомненно очень красив, но сейчас серебро потемнело, и я с трудом прочитал надпись, вьющуюся по ободку: «Не забывай начало своего пути и помни о его конце» — очень оптимистичное предупреждение в больничной палате!

— Свежая пища у вас будет через несколько часов, — сказал я, усаживаясь на складной стул возле его подвесной койки. — Как у вас шли дела, Джор?

Он осторожно зашептал так, чтобы не услышали остальные больные.

— Скверно, Роджер. Мы потеряли многих членов команды и вынуждены были заменить их кем попало. На судне теперь много голландцев и итальянцев, есть несколько французов. Сущие бандиты. На корабле творятся жуткие вещи. Даже названия для них подобрать нельзя. Я ничего не могу с ними поделать. Они только издеваются надо мной, когда я пытаюсь им что-то сказать. Гард пытается выбить из них дурь линьком и кулаком, но все без толку. «Королева Бесс» превратилась в настоящий ад, отстойник всяческой мерзости. Но ничего, скоро все закончится. Я слышал, что уже виден берег? Как славно снова оказаться дома, в Англии.

Я колебался, не зная сказать ли правду прямо сейчас и решил не откладывать, так как в любом случае Джон все равно очень скоро узнал бы обо всем.

— Корабль не причалит к берегу, Джор. Король уже повесил девятнадцать наших людей, которые рискнули прибыть в Англию. Джон собирается взять на борт свежие запасы, а затем снова взять курс на Тунис.