Можно было и не открывать — в номере висела чернильная мгла.

— Заходи, заходи, — гостеприимно сказал ровный знакомый голос. Извини, Лизавета, темновато тут. Сориентируешься?

— Ага, — с трудом выдавила Лиза. Ей хотелось тихонько шагнуть назад, в коридор, и выбежать на улицу, под снег, град, дождь, под колючий ветер — куда угодно. Ноги словно примерзли к полу.

По щеке у Лизы холодком пролетел сквозняк — кто-то совершенно беззвучно прошел мимо неё к окну. Звякнула защелка.

— Нет, это никуда не годится, — в голосе прозвучала приветливая улыбка. — Темно, страшно и меня не видно… Ничего, потерплю, — шаги удалились, зашуршала тяжелая ткань. Лиза увидела сизый прямоугольник окна и на его фоне — очертания высокого стройного человека. Изморин. Да.

— Кажется, похолодало, — великий маг и музыкант глянул на площадь. Там, далеко внизу, чернели лужи и качались на ветру погашенные фонари. — Как ты добралась — все в порядке?

Лиза кивнула, потом спохватилась и сказала:

— Да-да.

— Ничего-ничего, когда ты киваешь, я тоже вижу, — Изморин рассмеялся неизвестно чему. Смех был приглушенный, но гул в ушах у Лизы не прекращался. Сейчас он повернется и посмотрит мне в лицо, поняла она и вся съежилась. И никакой он не слепой! И вообще он все врал! А я попалась, как дурочка. Что же теперь делать? Это ведь самый настоящий черный маг, да ещё и доппельгангер.

Изморин повернулся.

На белом, как творог, лице черными дырами темнели очки.

— Сейчас станет светлее, — ровным тоном сказало лицо.

Сквозь облака начало пробиваться белесое сияние.

— Солнечный свет мне совсем нельзя, — продолжал Изморин огорченно. — Но лунный ничего. Хоть он и отраженный солнечный. — За окном очистился клочок неба, и Лиза зажмурилась от неожиданно яркого серебряного сияния. — К сожалению, за все приходится платить, в том числе и за магическое могущество. Тут уж ничего не поделаешь. Садись, Лиза.

Лиза на негнущихся ногах добралась до ближайшего кресла и опустилась на краешек. Вот уж влипла так влипла. Теперь понятно, что не Паулина тут главная, она так, на побегушках. И кто все это натворил, тоже яснее ясного.

— Я очень рад, что ты пришла, — мягко начал Изморин и сел напротив. — Честно говоря, вся надежда теперь только на тебя, именно на тебя и ни на кого другого. Ты же видела, что в городе творится? Одному мне со всем этим не справиться. Правда же. Но это строго между нами, договорились? — Он побарабанил извилистыми белыми пальцами по журнальному столику. — Ну что ты молчишь? А, понятно…

«Как же быть? — лихорадочно соображала Лиза. — Убежать никак. Перебивать страшно. Тогда, в Замке, Инго рядом был, и вообще…» Ей очень хотелось отвести от Изморина глаза — и никак не получалось, шея одеревенела. В волосах его сверкали лунные искры. Как в снегу.

— Я вижу, ты меня узнала. Что ж, так лучше для всех нас. Ты всегда была умной девочкой, сколько я тебя знаю. Да, я именно Мутабор. Точнее…

Лиза было дернулась, но Изморин остановил её движением узкой ладони.

— Точнее, я был Мутабором — тогда, на коронации. Но ты оказалась весьма достойным противником. Я был побежден. Я и сейчас признаю твою победу, — он шутливо поднял руки вверх — сдаюсь, мол, — и вновь шелестяще рассмеялся. — Тогда-то ты мне и понравилась.

Ведь все они — ты понимаешь, о ком я говорю, верно? — без тебя бы вообще ничего не смогли со мной сделать. А теперь послушай меня внимательно и, если не трудно, не перебивай.

Какое там перебивать!

— Мутабор, — усмехнулся вдруг Изморин, — Слово-то какое смешное… Будто и не про меня.

Музыкант прошелся по комнате, потом присел на подоконник и снял очки. Лиза беззвучно ойкнула.

— Посмотри-ка на меня повнимательнее, Лиллибет, — радушно пригласил он. — Прости, свет я всё-таки зажечь не могу, но ты ведь и так видишь, да?

Лучше бы она ничего не видела!

Изморин на вид был совсем как человек — умное, серьезное, немного усталое лицо, и глаза совершенно нормальные, вполне зрячие, и не красные, и в темноте не светятся, разве что очень-очень светлые. Только почему-то смотреть на него больно — такое с Лизой однажды было, когда она в первом классе решила примерить Бабушкины очки. И ещё он был какой-то слишком отчетливый, как глянцевитая фотография в журнале — до мельчайших подробностей, От аккуратного, волосок к волоску, пробора до посверкивающих запонок.

— Видишь? Теперь я уже вовсе не Мутабор. Побыл доппельгангером, и хватит. Чего не сделаешь, чтобы удовлетворить собственное ненасытное любопытство. — Изморин сверкнул улыбкой. Улыбка была обаятельная, даже теплая, не придерешься, но Лиза сидела ни жива ни мертва — от музыканта шел гудящий холод Черного Замка.

— Кстати, имей это в виду, ты ведь девочка талантливая, — с любопытством надо поосторожнее. Впрочем, если будешь меня слушаться, неё будет хорошо. Ах, да, — спохватился он. — Может, ты замерзла? Может, хочешь чаю?

Это было уже слишком. Лиза отрицательно кашлянула.

— Не хочешь? Смотри, воля твоя. Давай поговорим как два взрослых, разумных человека.

Изморин снова поднялся.

— А ведь я знал, что трудно будет разговаривать… — он хрустнул сплетенными пальцами. — Могу себе представить, что тебе про меня наговорили. Могу себе представить. — Изморин помедлил. — Скажи, пожалуйста, при тебе ведь можно курить?

— А? — Лиза чуть не подскочила от неожиданности. Оно ещё и курит!!!

— Да, все как у людей. Привык мгновенно.

Он со стуком переставил на столике что-то поблескивающее.

— Собственно, — он доверительно понизил голос, — я и раньше курил. Успел соскучиться — как по десяткам других ощущений. Доппельгангеры ведь всего этого лишены. — Он зажал длинную сигарету в зубах, а потом сделал очень странный жест — прикрыл глаза ладонью, как щитком, а другой рукой поднес к сигарете зажигалку. Язычок пламени мелькнул и пропал.

«Живого огня видеть не может», — отчетливо подумала Лиза,

— Так, — продолжал Изморин. — Давай по порядку. Что тебе, собственно, говорили наверняка? И кто говорил? Это ведь тоже важно.

Лиза на всякий случай промолчала. Впрочем, Изморин ответа и не ждал.

— Тебе наговорили, что я будто бы убил твоих родителей. Но как может человек, которого при этом и близко-то не было, доподлинно знать правду? — он недовольно пожал плечами. — А на самом деле все было иначе.

«Ага, щас, как же!» — подумала Лиза с ехидной интонацией Костика Конрада.

— Запомни, Лилли, Уну и Инго убили те четверо, которых я потом заточил в кристалл — Паулина, Коракс, Штамм и Ангст, — мерно чеканил Изморин. — Ты с ними дело имела, так что помнишь, что это за нелюдь была. А я, наоборот, пытался помешать — и не успел, не смог. Господи, там была такая неразбериха! — Он раздраженно стряхнул пепел, передвинув стеклянную пепельницу поближе к себе. — Когда используются магические кристаллы, при свертывании пространства происходит спонтанный выброс энергии. Колоссальный. Впрочем, я, наверно, непонятно объясняю, это же третий семестр квантовой магомеханики как минимум.

Лиза изо всех сил старалась не отводить взгляда от мерцающего огонька сигареты. Так было спокойнее.

— Одним словом, там был просто столб огня до небес. Скалы плавились, лед испарялся и птицы на лету горели. Я сам еле выжил. Не будь я тогда доппельгангером, не выжил бы вообще. — Он помолчал и скорбно вздохнул. — А тебе, значит, расписали, что я гнусный убийца, да? И ты вот уже год живешь с этой мыслью? Бедная девочка. — Он вздохнул. — Прежде чем рассказывать такое впечатлительному ребенку, двадцать раз подумать надо!.. Ладно, я что-то отвлекся.

«Это он под Филина подкапывается, — поняла Лиза. — Так я и поверила! Он вообще все врет! Вон на этих, из шарика, нелюдью ругается, а сам с Паулиной вовсю сработался». Слушать все равно было ужасно трудно. И страшно. Хотя уже не так страшно, как вначале, по крайней мере думать хоть что-то получалось.