Эк её разбирает! — подумал Костя. — Ладно, щас мы её живо вскипятим! Он пересел на краешек обнаруженного письменного стола, заболтал ногами, и левым ботинком — уж точно грязным — рассчитанно задел Саблезубину светлую юбку.
Саблезубая как взовьется да как закричит:
— С меня довольно, Конрад! Идем к Виктору Александровичу!
Тактика возымела должное действие. Ох, возымела. Костя не мог не заметить про себя с глубочайшим удовлетворением, что «Идем к Игорю Сергеевичу» Саблезубая произносила совершенно так же.
Поэтому-то он и летел по коридору как на крыльях за широко шагавшей на высоченных ногах Саблезубой, которая первый коридор даже проволокла его по старой памяти за руку, по потом сообразила, что всё-таки зловредный третьеклассник Царапкин давно и намного вырос в не менее зловредного семиклассника Конрада, и выпустила Костин рукав. На Саблезубую Косте было плевать. А вот поговорить ещё разок с этим Измориным — это да, это очень интересно. Даже если придется смотреть ему в глаза, ничего, для дела потерпим. Пусть знает, что он, Костя, подчиняться и сдаваться не намерен. Даже если Лизка прогнулась и кому попало позволяет командовать.
От этой мысли Костя почему-то споткнулся, и триумфальное настроение мгновенно улетучилось, как воздух из плохо завязанного шарика.
Тем более что поговорить с Измориным не удалось.
Саблезубая и постучать не успела, как из-за двери отрезали: «Я занят!» Саблезубая оробела, трепетала и несолидно отскочила от двери.
И очень вовремя — потому что Изморин резко распахнул её, а открывалась она в коридор.
— Что там ещё? — отрывисто поинтересовался он и уставился на Костю неподвижным прозрачным взглядом из-за дымчатых очков. В руках у него была пачка нот.
«Хорошо бы сейчас по этим нотам лучом пальнуть, — мелькнуло в голове у Кости. — То-то бы гений запрыгал!»
— А, Конрад. — Изморин поморщился. — Мне сейчас некогда на тебя отвлекаться. Я тебе очень настоятельно советую: делай что велят, мальчик, и без выкрутасов. И не раздражай никого по пустякам.
— Ещё чего! — Костя попытался фыркнуть и с изумлением обнаружил, что под этим взглядом особенно не пофыркаешь. Как в противотуманные фары пялиться. Только ещё давит, будто в стенку вплющивает. И голову не повернуть, не то что лучом не пальнуть. И…
— Ступайте в зал, Ульяна Сергеевна, вы мне пока не понадобитесь, — ровным голосом велел Изморин, и Саблезубую как фантик ветром сдуло. Впрочем, это Костя видел только краешком глаза — шея одеревенела, и он почему-то испугался.
— Что-то мне начинает казаться, мальчик, ты решил внаглую попользоваться создавшимся положением. — Изморин свернул ноты в трубку и пристукивал ею по ладони в такт собственным словам. — Ты ведь сообразительный, быстренько понял, что дракон мне нужен. А? Скажешь, нет? — У него даже веки не дрожали. Как у гремучей змеи. — Да, дракон мне необходим. Именно ты, другого искать некогда.
Причем дракон, который ведет себя смирно, и послушно. А ты слушаться не хочешь. Хорошо, раз так — заставим. Паулина, — позвал он, не повышая голоса. Из-за соседней двери показалось багровое пятно — ничего больше Костя разглядеть не мог. — Покажите Конраду нашего пленника. Младшего. И чтобы никаких разговоров, только покажите. — Он повернулся и ушел в номер.
Костя покрутил головой и громко вздохнул от облегчения. «Хорошо сделал, что не улетел! — торжествующе подумал он. — Сейчас Левку увижу, сто пудов! А что не разговаривать… Ладно, на месте соображу. Может, я его вытащу, тогда Лизка передумает»
Паулина завела дракончика в какой-то совсем крошечный закоулок на первом этаже, где была только одна дверь в торце и ещё лифт, и лифт почему-то приехал, когда Паулина нажала на кнопку, хотя электричества не было во всем здании. Темная тесная кабинка, в которой тухло пахло крысами и липко — Паулиниными духами, взмыла вверх и резко остановилась, словно её сверху пристукнули.
Створки разъехались, и Паулина сделала шажок наружу.
И остановилась.
И забулькала, как большой котел над очагом в радингленской дворцовой кухне. Ожерелья у неё на груди запрыгали и застучали, как град.
Костя протиснулся мимо Паулины и едва не заорал от восторга.
И он продолжал мысленно орать от восторга, когда Паулина задвинула его в лифт, не подпустив даже к провалу окна (между прочим, очень подходящему, чтобы улететь). Костя не сомневался, что Лева сам умудрился устроить этот разгром — иначе выломанное окно вместе со стеклом не опиралось бы так ровненько и аккуратненько на подставленное мягкое кресло. Чистая работа! Молодчина Левка! Не одними мозгами шевелить может!
Этажом ниже лифт снова остановился — буквально на секунду. Выглянув наружу, Паулина снова забулькала, и Косте из-за её широкой спины не было видно, почему. Тоже, наверно, кто-то что-то высадил.
Паулина до низу еле дотерпела — едва лифт открылся, она потеряла интерес к Косте уже по- настоящему и покатилась по коридору.
«Ревет, что ли? — прислушался ей вслед Костя. — Вроде да. Ха! Так она Изморина боится. И меня тоже. Ну, не хотите, как хотите, тетенька из телевизора», — и Костя здраво решил за Паулиной не бежать, а просто отстать.
Так, и чем бы теперь заняться,? Вернуться, что ли, на ихнем хитром лифте в комнату с выломанным окном и сбежать? Ну да, чего проще — превратиться в дракона и вылететь наружу. Там высоко, мимо ничьих окон лететь не придется, и никто внимания ни на что не обратит. Но лифт не открылся — слушаться Костю ему, видимо, было не положено. «Ну и пожалуйста! — Костя даже не огорчился. — Может, так и лучше, а то улечу сейчас, а потом, если Лизка окажется не виновата, Инго меня заплющит, что принцессу бросил». Оглядевшись вокруг, Костя обнаружил в самом темном уголке закуточка, у железной двери, не что-нибудь, а самый обыкновенный школьный рюкзак.
Очень знакомый.
Принадлежавший пленнику.
Костя снова ужасно обрадовался. Он кое-что знал про этот рюкзак и поэтому сразу полез в нужные карманы.
В нужных карманах оказались мобильник, фонарик и швейцарский складной нож. От мобильника, как и следовало ожидать, толку оказалось мало: железный женский голос вещал из него, что абонента нет, услуг нет и вообще ничего нет. Понятное дело, купол. Фонариком, к которому прилагались запасные батарейки, Костя посветил вокруг в свое удовольствие, а нож решил попробовать на ближайшем же замке.
Замки здесь, впрочем, оказались не из таковских, расковырять их ножом, даже швейцарским, не получалось. Зато из-за двери в отпет на шорох послышался напряженный глуховатый голос:
— Это ещё кто? Опять пугать пришли? Открывайте дверь по-человечески, хватит скрестись!
По-человечески все равно не выходило, пришлось по-драконски. Костя аккуратно, как учил его папа, выдул ровно на замок струйку белого пламени, металл с громким шипением задымился и закапал на каменный пол.
Кап — шлеп.
Кап — шлеп.
И дверь открылась.
У окна спиной к нему стояла, гордо задрав стриженую голову, тоненькая высокая девочка.
— Ты кто? — спросил Костя.
Девочка обернулась, и Костя понял, что пропал.
Никого красивее он в жизни не видел.
Даже, можно сказать, ничего.
Дверь почему-то заперта не была. В полутемной прихожей Смурова, дракона и его рыжего спутника встретил невысокий бородатый человек с очень усталым лицом, весь в чёрном.
— Филин, — представился бородатый. Имени у него, что ли, нет?
— Илья Ильич Смуров, — поклонился Смуров.
— Конрад, — несколько запоздало сообщил статный господин, он же, оказывается, дракон. Под пальто у него оказался зеленый бархатный пиджак. Смуров таких недолюбливал. Из тех, небось, кто по Эрмитажу ходит, будто приценивается, а в Золотой кладовой начинает глазами сверкать и облизываться, тут же решил он.
— Инго, — сказал рыжий и тут же поправился: — Иннокентий.
Что это у него за имя такое? — подозрительно подумал Смуров. — Он что, из любителей ролевых игр? Как тот толстый мальчишка в гостинице, который что-то про гномов нес? Ролевиков Смуров тоже не любил: они подолгу торчали в Рыцарском зале, старательно, высунув языки, срисовывали гарды и даггеры, а чего ради? Чтобы потом делать себе дурацкие мечи из жести или из дерева? Рыжий, правда, при ближайшем рассмотрении на ролевика решительно не был похож. Слишком настоящий. И если бы у него был меч, почему-то подумалось Смурову, меч тоже был бы самый настоящий.
