— Во сколько вчера вечером?

— Сразу же после вашего ухода. Может, чуть позже. Мне пришлось ответить на ряд вопросов полиции. Затем я поднялась сюда переодеться и потом сразу же ушла. Гарри с майором сидели в баре. Я попрощалась с ними и отправилась прямо в «Куинз Хауз». Больше я Гарри не видела. Она устремила взгляд на труп, прикрытый ковром, и добавила:

— Живым.

— Так который был час? — продолжал допытываться Болан.

— Думаю… чуть больше полуночи. Я надеялась, что вы вернетесь в «Куинз Хауз». Прождав вас до двух часов, я отправилась в музей. Там уже было полно полиции.

— М-да…

Некоторое время Болан молча ходил по подиуму, обдумывая план дальнейших действий.

— Ладно. Собирайте свои вещи, мы уходим.

— Но для вас это опасно! — тихо возразила Энн. — И мы не можем добраться до Брайтона раньше, чем…

— Здесь оставаться опасно, — отрезал Болан. — К черту Брайтон. У меня полно дел здесь, в Лондоне, Ну, пошли!

Мак решительно повернулся и вышел из студии. Энн последовала за ним, остановившись на секунду над телом покойного Гарри Паркса.

Болан ожидал ее у двери, окидывая квартиру таким взглядом, словно больше никогда не рассчитывал вернуться сюда и хотел сохранить в памяти ее убранство и роскошь.

Энн перехватила его взгляд и печально улыбнулась.

— Наверное, я страшно эгоистична и черства, — робко сказала она, — но… Думаю, что такой случай больше никогда не представится.

Болан понял ее намек.

— У вас фантастическая берлога, Энн.

— Да, своего рода порнография, вы не находите?

— Вы не нуждаетесь в ней.

— Вы мне этого еще не доказали.

— Вы доказали это сами себе, — парировал Мак. — Ну, пошли.

— Бедный Гарри, — прошептала она, закрывая дверь. — Какая страшная смерть…

— Еще страшнее жить так, — ответил Болан.

— Да, я понимаю, что вы хотите этим сказать.

Уже выходя из клуба на улицу, Мак обратился к Энн:

— Чарльз говорил мне, что музей — это символ нашей эпохи. Как вы думаете, какой смысл он вкладывал в эти слова?

— Полагаю, он считал, что мы живем в эпоху порнографии и разврата.

Они вышли на Фрит Стрит.

— Нет, мне кажется, что в его словах заложена более глубокая мысль. Он хотел сказать больше, чем смог.

Свою машину Энн предусмотрительно оставила в соседнем переулке и, пока шли к ней, обдумывала последнюю фразу, сказанную Боланом.

— Боюсь, что вы никогда этого не узнаете, Мак.

— Не будьте такой пессимисткой, Энн, — ответил Болан. — Возможно, мы найдем ответ там, куда сейчас отправимся.

— Куда же, Мак?

— В лондонский Тауэр.

— О нет, Мак! Только не это. Средь бела дня, когда кругом полно бобби! Зачем?

— Может быть, мы увидим этот пресловутый символ нашей эпохи, — ответил Болан.

Он не отдавал себе отчета в том, что ходил под сенью этого символа с того самого момента, когда впервые ступил на землю Англии.

Это был символ смерти.

Болан ошибался: когда он позвонил в штаб-квартиру мафии в Лондоне, там проходило не одно совещание, а два. Джо Стаччио председательствовал на совещании делегатов, прибывших на мирные переговоры. Для работы члены комитета собрались в библиотеке. Тут же присутствовал и Лео Таррин.

Стаччио начал свою речь так:

— Если кое-кто из вас станет задумываться, почему я прибыл сюда с такой большой группой, я отвечу следующим образом: чтобы говорить о мире, достаточно одного человека. В данном случае — меня. Лео, который присутствует на нашем совещании, способен установить контакт с Боланом и, возможно, убедить его достаточно долго сохранять спокойствие, чтобы я мог сделать ему предложение. Вот и все, что касается проблемы мира. Теперь вы, возможно, спросите: зачем же Джо привез сюда всех остальных? А вот зачем. Арни Кастильоне — все же капо, и мы должны относиться к нему с определенным почтением. Но случается, он ведет себя, как свинья, и в этом случае мы также обязаны уважать как его самого, так и его хамское поведение. Этим объясняется ваше присутствие в Лондоне. Я знаю, что Арни пытается меня обойти. Я это нутром чувствую. И еще, этот проклятый сукин сын способен подставить меня под пули Болана. Мне бы хотелось, чтобы вы все понимали это.

Один из лейтенантов Стаччио запустил вдоль всего стола массивную хрустальную пепельницу.

— Он пожалеет об этом, Джо.

— Тем не менее, он сделает такую попытку, нам это известно. Теперь внимание! В этом случае он окажется вне закона. Я хочу, чтобы вы это знали и понимали наше положение. В том случае, если Арни обойдет меня, он пойдет против большого Совета, который принял решение о проведении мирных переговоров раньше, чем я согласился возложить на себя ответственность за их осуществление. Теперь вам известна расстановка сил. Я привез вас сюда, чтобы гарантировать невмешательство Арни в ход переговоров с Боланом. Полагаю, мне больше нечего добавить к сказанному.

Дальнейший разговор носил технический характер. Участники совещания вырабатывали стратегическую линию поведения, обдумывая меры безопасности на случай провокаций со стороны Арни Кастильоне, и прикидывали, как убедить Мака Болана принять условия почетного мира. Затем Таррина попросили рассказать подробности его тесного сотрудничества и дружеских отношений с Боланом, «чтобы лучше понять психологию этого типа». Таррин не заставил себя долго упрашивать и правдиво рассказал все, что посчитал нужным, о событиях в Питтсфилде.

Болан позвонил как раз к концу его повествования, когда Таррин заканчивал выступление перед делегатами «Корпуса Мира Стаччио», как они сами в шутку назвали свою команду.

Положив трубку, Таррин с улыбкой обратился к нью-йоркскому капо:

— Ну вот. Мои осведомители начали действовать. Этот тип знает Болана чуть ли не с пеленок. Думаю, что мы нашли идеального человека.

— Да, я так и думал, — ответил Стаччио, нахмурив брови. — Как, по-твоему, сколько человек слушали этот разговор, помимо тебя?

— Примерно полдюжины, — ответил Таррин, по-прежнему сохраняя улыбку на лице. — Именно поэтому я выбрал для встречи Тауэр. Такую встречу можно прикрыть, а, Джо?

— Вероятно, да, — подумав, проворчал Стаччио.

Он подозвал к себе начальника одной из команд.

— Вот что, Бобби, понаблюдай-ка со своими ребятами за шпаной Арни. Если кто-нибудь из них куда направится, немедленно сообщи мне.

Бобби помчался выполнять приказание, а все остальные члены «Корпуса Мира» занялись решением стратегических задач текущего момента.

В это же время в особняке шло второе совещание под председательством Арни Кастильоне. Огромная гостиная была до отказа забита начальниками команд, и в зале царила предгрозовая атмосфера. Предстоящая миссия будоражила всех собравшихся наемников.

Кастильоне восседал во главе стола. Ник Триггер и Данно Джилиамо располагались по обе стороны от Арни, и каждый из них выглядел, как побитая собака. Арни говорил громко и властно:

— Оба парня, что сидят сейчас рядом со мной, знают: зря молоть языком я не буду. Болан их обоих поднял на смех. Он так их прищучил, что они до сих пор не могут никому рассказать, что с ними стряслось. Вы все знаете, на что способен Болан, и сами видите, сколько зла он причинил нам за такой короткий срок.

Среди нас есть старики, которые считают, что Болана можно задобрить и ввести в нашу Организацию. Но об этом лучше поговорить с укротителем диких зверей. Уж он-то вам скажет, что хищника нельзя ни укротить, ни приучить. В один прекрасный момент природа возьмет свое, и он сожрет вас.

— Это правда! — поддакнул один из чикагских гангстеров, вытягивая руку, на которой недоставало нескольких пальцев, — Однажды я попытался вырастить детеныша аллигатора, и посмотрите, что эта гнусная бестия сделала со мной!

— Короткопалый знает, что говорит, — прокомментировал это выступление Кастильоне, угрожающе окинув взглядом собравшихся.