Марков положил трубку, приказал поручику из конвоя:
— Передайте Тимановскому: колонне вперёд и остановиться, не доходя 200 шагов до железной дороги.
Руденко вошёл в дежурную комнату станции. Начальник, сидевший за столиком с телефоном, испуганно вскочил: он давно привык бояться всех.
— Что нового слышно? — спросил Руденко.
— Всё в порядке, товарищ командир. Звонил с переезда комиссар от Автономова. Я ему доложил, что всё в порядке.
— Комиссар с переезда? Дай-ка трубку. Пост? Спокойно у вас? Где комиссар?
— Уехал на дрезине.
— Кадеты не появлялись?
— Не слышно. Всё у нас спокойно.
Что-то не понравилось матросу в этом разговоре. Подумав, он сказал в трубку:
— Для верности к переезду сейчас подойдёт бронепоезд.
— Пришлите, товарищи. Оно будет вернее.
Марков положил трубку и приказал конвойному:
— Всех командиров ко мне. Быстро.
Пока собирались, — а это минуты, — успел придумать план боя. У Маркова в бригаде батарея Миончинского — всего два орудия и очень мало снарядов. Одно орудие выстрелит в бронепоезд сбоку, другое — спереди. Михайловцы и константиновцы стреляют точно — может, будет достаточно двух выстрелов. Офицеры с двух сторон нападают на повреждённый орудиями бронепоезд, поджигают вагоны сверху, через крыши. Значит, нужны топоры... И отряд — на станицу. Пока бронепоезд подойдёт, можно перегнать через переезд часть обоза. Собравшимся приказывал в необходимой последовательности.
— Сейчас подойдёт красный бронепоезд, — начал он. — Его мы не должны упустить. Пока не подошёл, прошу полковника Тимановского прогнать через переезд как можно больше обозных повозок. Дмитрий Тимофеевич, одно своё орудие немедленно перевести через полотно и поставить для стрельбы прямой наводкой в упор, в бок бронепоезда. Послать лучшего офицера.
— Пойдёт капитан Шперлинг, — немедленно ответил Миончинский.
— Так. Второе орудие поставить здесь, направив для стрельбы вдоль линии, в паровоз. Командиру инженерной роты полковнику Бонину немедленно сорвать телефонные и телеграфные провода в сторону Екатеринодара и выслать конных подрывников для подрыва рельс. Всё это как можно быстрее и как можно дальше. Это надо выполнить во что бы то ни стало. В этом наше спасение. Возле будки завалите линию шпалами... Главная задача Офицерского полка — разгромить и сжечь бронепоезд и уничтожить его команду. Две роты, Александр Александрович, направьте к станице и для обеспечения дороги, по которой уже идёт обоз. Конвой и спешенные артиллеристы охраняют станицу. Кубанский полк пока в резерве и должен быть готов быстро выполнить любое задание...
По мере получения задач командиры покидали будку и сразу начинали действовать. Когда Марков, закончив распоряжения, вышел наружу, Шперлинг уже катил со своим расчётом орудие вдоль железной дороги на противоположной стороне, выбирая позицию. Тимановский гнал повозки через переезд рысью и даже галопом. Ещё не светало. Правильно генерал Марков рассчитал время. Пришли бы раньше — нарвались бы на готового к бою противника, а если засветло, то к линии бы не подпустили. Вот из таких точных расчётов и слагается успех. И ещё из постоянной тревоги: всё ли ты сделал, что мог? Предусмотреть ход боя нельзя, однако можно так подготовиться, что на любую неожиданность найдётся ответ. Вот и сейчас: здесь роты разворачиваются и быстро занимают позиции вдоль полотна. Они будут на глазах. А с той стороны? Там нужен боевой храбрый офицер.
Подойдя к цепи 4-й роты, увидел полковника Биркина — он у них лишь командир взвода.
— Полковник Биркин, — подозвал его генерал. — Берите свой взвод...
— Ваше превосходительство, у меня всего 10 человек.
— Но ими командует полковник Биркин! Берите этих десятерых, двигайтесь к станции с той стороны железной дороги и атакуйте её. Если же подойдёт бронепоезд, когда вы будете ещё в пути, то лечь и замаскироваться. Далее — по обстановке.
Не надо отчаиваться и терять веру в успех, если в бою произошло что-то не так, как ты планировал. Вот и с Биркиным получилось не так: по времени он уже должен быть на станции, а выстрелов не слышно. Что с ним? Заблудиться рядом с линией нельзя. Струсил? А ведь его «атака» связала бы два эшелона красногвардейцев.
Через переезд с грохотом мчались повозки, шагали легкораненые и выздоравливающие, солдаты и офицеры Инженерной роты выбивали шпалы и валили их на рельсы. С ними вместе работал Борис Суворин. Не хуже других подставлял плечо и в паре тащил тяжёлую шпалу.
Так можно было и не услышать подход бронепоезда, и не увидеть, если он идёт без огней. Но вот вдали сыпанул в небо играющий поток алых искр, за ним ещё один — из топки паровоза, и раздался истошный крик: «Бронепоезд!»
Густая темь вдоль железнодорожного полотна бурно зашевелилась: офицеры поднимались и бежали в степь. Командиры кричали, останавливали, но бегство продолжалось. Мгновенно опустел переезд, прекратился грохот сваливаемых шпал, и у слышались новые голоса, чужие:
— Эй, кто на посту?
— Полундра! Кадеты!
Простучала короткая пулемётная очередь.
И вновь голос с бронепоезда:
— Отставить панику! Своих перебьёте! Эй, на посту! Кто здесь?
Командир обязан чувствовать роковой момент — ещё мгновение, и армия в панике.
— Гранату мне, — приказал Марков кому-то стоящему рядом. — Быстро, твою мать.
Снял папаху, чтобы не белела предательски, и с гранатой в руке шёл навстречу паровозу.
— Не видишь, что свои, так твою мать! — кричал генерал, подходя к площадке паровоза, источающей красный жар.
Поравнявшись е площадкой, рванул чеку и аккуратно бросил гранату точно к паровозной топке. Отпрыгнул в сторону под небольшой откос, крикнул:
— Ложись! Миончинский! Огонь!
Упал. Громыхнули один за другим взрыв гранаты, два орудийных выстрела, два разрыва. Паровоз уткнулся носом в полотно. Там, где была кабина машиниста, бушевало пламя. Из вагонов открыли беспорядочный огонь из винтовок и пулемётов. С одной из открытых платформ пушка ударила картечью — точно в офицерский пулемётный расчёт, прикрывавший орудие Миончинского. Три трупа.
— Вперёд! Ура! — закричал Марков.
Теперь офицеры бежали к бронепоезду, карабкаясь на платформы с пушками, лезли на крыши вагонов, прорубали и бросали вниз горящую паклю. Замолчала пушка — платформу захватили офицеры. Матросы выбегали из горящих вагонов под пули. Одним всё же удавалось вырваться из огня и нападать на врагов. Кричали: «Бей кадетов, братишки!» Другие выбегали в горящих бушлатах, падали на землю, пытаясь сбить пламя, их кололи штыками. Здесь бой был выигран. Матросы ещё дрались, но Марков уже думал о тех двух эшелонах, что остались на станции, да и с бронепоездом надо было разобраться. И вдруг ему на глаза попался полковник Биркин.
— Вы что здесь делаете, полковник? Я приказал вам атаковать станцию! — закричал на него генерал.
— Ваше превосходительство, так получилось, что половина моих офицеров испугалась бронепоезда...
— Не объясняйте. Некогда. Берите своих и немедленно отцепляйте платформу с орудием и вагон рядом с ней — там снаряды. Отцепляйте и оттаскивайте. Скорее, пока не загорелись!..
Из горящих вагонов ещё выбегали матросы. По ним стреляли со всех сторон. Они с языками пламени, хватающими их за плечи, бежали в разные стороны. Бежали и к будке. Здесь их встречали выстрелами конвойные и ординарцы. Бой у бронепоезда заканчивался. Биркин со своими людьми действовал расторопно — вагон и платформа медленно откатились в темноту.
— Генерал Боровский, — подозвал Марков командира Офицерского полка. — Ваши заканчивают с матросами. Отлично справились. Собирайте полк и атакуйте станцию. Миончинский сейчас возьмёт пушку на платформе и повернёт её на станцию. Вот вам и поддержка. И кубанцы помогут, если потребуется...
Руденко бил из пулемёта по офицерам. На полу командной рубки умирал Васьков. Сзади загорелась стенка. Он остался здесь один и решил не уходить — всё равно убьют, сволочи, но и он их побольше положит. Однако бойница слишком высоко — кадеты в мёртвой зоне и спокойно расправляются с матросами. Что делать? Придётся швырнуть гранату в них и бежать из вагона. Спину обожгло пламя, пытался сбить, но, кажется, не удалось. Он выбежал на площадку, бросил гранату, после разрыва спрыгнул и побежал в сторону паровоза — в сторону Екатеринодара. Чувствовал, что на нём горит бушлат — уже плечи жжёт. Пуля врезалась в матросский широкий поясной ремень — разлился кипяточек на боку... Руденко выбежал на свет и увидел генерала Маркова. Узнал по особенным усикам. Тот держал папаху в руках и что-то говорил стоящему рядом. Кинуться на него и удушить!.. Или застрелить...
