— Как раз важно — потому что тебя ввели в заблуждение, — твердо заявил я. — Все было в точности наоборот! Я призывал товарищей к ответственности при принятии решений! Разве это неправильно? А про страну, которую так можно… потерять — это была просто красочная метафора, чтобы подчеркнуть важность поднятой проблемы!.. Могу, если хочешь, дословно повторить, что говорил — мне скрывать нечего!

— Повторять не надо, — скривился Вадим — но, вроде бы, малость успокоившись. — Ответственность — дело хорошее, без нее пионеру никак, — менторским тоном продолжил он. — Но, может быть, стоит начать с себя, а Резанцев? Ты не подумал, что подобные острые выступления нужно согласовывать заранее? И уж точно не окружать их заговорщическим ореолом, выгоняя со Сбора вожатую! Я понимаю: романтика, красные дьяволята, Тимур и его команда, обойдемся без взрослых — сам когда-то через все это прошел… Марина, конечно, тоже хороша — повелась на твои хитрости — но сейчас речь о тебе. Пионерский Сбор, Резанцев — не место для дерзких импровизаций и… как ты сказал? Метафор! Двусмысленных метафор!

Ну да, как парламент — не место для дискуссий. Меняются эпохи, но кое-что кое-где остается незыблемым… Стабильность, чё! А мы все на перемены сетуем…

— Ты меня понял? — пристально вглядевшись мне в глаза и — похоже, оставшись увиденным там не вполне довольным — строго осведомился вожатый.

— Так точно, — кивнул я — спорить смысла не имело, а вот аккуратно закрыть тему — как раз хотелось бы.

— Что ж, отлично, — хлопнул мне ладонью по плечу Вадим. — Иди строиться, заместитель Председателя Совета отряда фигов!

«Фигова» оставим на совести вожатого, а насчет заместителя Председателя — это он не просто так прикололся. Такова теперь и впрямь была наша с Младшим должность в «Данко».

Предложила нашу кандидатуру Стоцкая — должно быть, решившая под впечатлением от моего яркого выступления, что такой помощник ей наверняка пригодится. Первым моим порывом было взять самоотвод, но тут встрял наш пылкий юный пионер.

«Ты же сам говорил, что тихо сидеть в уголке — неправильно! — с пафосом заявил он, косясь, правда, при этом на Викин бюст. — А как дошло до дела — так в кусты?»

«Ладно, как хочешь», — легко уступил я.

Конкурентов у нас не оказалось, и избрание состоялось подавляющим большинством голосов — даже Михеев с «миньонами» не «против» проголосовали, а воздержались.

Сам Ант, кстати, после пропущенного удара — когда в какой-то момент мне показалось, что теперь-то он окончательно выбит из игры — на удивление быстро оправился и даже предпринял не до конца мне понятную попытку занять место одного из двух представителей отряда в Совете дружины. По логике, если раньше он всего лишь хотел досадить Стоцкой — то теперь-то что? Вариант «раскаялся и решил послужить обществу» не предлагать!

Как бы то ни было, ветер уже уверенно дул совсем в другую сторону, и Михеева снова прокатили, предпочтя ему Трефилову и Громова.

Избрание Антова «миньона», «Кржемелика»-Усова, флаговым отряда — добровольцев не нашлось, и Руслана предложила Марина, аргументировав это его высоким ростом — едва ли подсластило Михееву пилюлю. Может, даже наоборот.

Ну и последнее, о чем стоит упомянуть, рассказывая о Сборе — это о новоиспеченных звеньевых. В первом таковым стала смуглянка-Майя, во-втором, «Михеевском» — Вовочка-«Вахмурка» (сам Ант тогда еще метил в Совет дружины и на меньшее, должно быть, не претендовал), в нашем, третьем — Толик Степанов, с моей подачи, кстати. Кто возглавил последнее, четвертое звено, я не отследил.

* * *

Придя на ужин, первое, что сделал Младший — после разговора с Вадимом я снова отдал юному пионеру контроль — бросился смотреть на оценку, выставленную нам, дежурным, после полдника. На листочке, под обидной обеденной «тройкой», красовалось задорное «5+»!

Пустяк, но радости Младшего не было предела — да что там, даже я, к некоторому собственному удивлению, ощутил нечто вроде удовлетворения.

— Молодцы! — улыбнулась нам со Толиком и Яной Марина.

— Вот так и надо проявлять ответственность, Резанцев! — заметил Вадим — тоже, наверное, похвалил.

На ужин, к слову, была курица с рисом. В детстве я такое не любил — вот и сейчас Младший кривился, ковыряя алюминиевой вилкой жилистое крылышко — а теперь съел с удовольствием, еще бы и от добавки не отказался, будь такая возможность.

Оказавшийся столь насыщенным, первый день моего пребывания в «Полете» неуклонно близился к завершению, но программа сегодняшних лагерных мероприятий исчерпана еще не была: после ужина в клубе должен был состояться так называемый концерт-знакомство. Вопреки наименованию, в номерах не требовалось как-то нарочито презентовать свой отряд — нужно было просто выступить хоть с чем-то. Не удивительно — по сути, без подготовки-то!

Не знаю, сколько и каких предложений поступило Марине, но представлять нас на концерте вожатая в итоге поручила Стоцкой, вызвавшейся первой, еще перед Сбором. В компании с Майей и еще парой девочек Вика собиралась что-то петь. Что ж, послушаем — тем более, что вариантов пропустить действо всяко не просматривалось: в отсутствие Вадима, снова отлучившегося на репетицию, в клуб мы направились пусть и не строем — этакой организованной толпой — но тщательно Мариной пересчитанные.

Пара слов о месте, где предстояло пройти мероприятию: лагерный клуб стоял на отшибе, за спортивным городком, в окружении высоченных лип. Путь к нему пролегал меж елей и берез, по освещенной редкими фонарями широкой тропе, вытоптанной многими поколениями пионеров: земля под ногами утрамбовалась разве что не до прочности асфальта, а торчавшие тут и там из нее древесные корни были отполированы тысячами подошв едва ли не до блеска.

Я шел в задумчивости: откладывать объяснение с настырным Младшим становилось все труднее, но как лучше преподнести ему картину будущего, я так пока и не придумал. Тупо посылать юного пионера вместе с его расспросами куда подальше — тоже не годилось: во-первых, я уже успел кое о чем проговориться — черт знает, что он себе напридумывает с его богатой фантазией — а во-вторых, я вовсе не оставил смелой мысли спасти родителей и сестру, а тут без Младшего было уже никак не обойтись: я-то скоро вернусь в свой двадцать первый век, так что действовать предстоит ему…

— Ой, глядите: заяц! — донесся до моего слуха восхищенный голосок какой-то из девчонок.

Бесцеремонно перехватив контроль над телом, я вскинул голову: шагах в двадцати от нас под самым фонарем сидел здоровенный русак.

«Следуй за белым кроликом!» — тут же молнией прострелило мой мозг.

«Это не кролик, это заяц! — поспешил урезонить меня мой внутренний собеседник. — И сам не видишь? Он не белый, а серый!»

Кролик, заяц — какая, блин, разница?! А что касается окраса — не зря ведь говорят, что ночью все кошки серы! Зайцы с кроликами, небось, тоже…

«Когда случится то, что должно, вы сами поймете, о чем речь — и наверняка не ошибетесь», — помнится, сказал мне тогда Гришин. Ну и как, случилось? Очень похоже на то… Другое дело, если бы зайцы были в лагере завсегдатаями, но за все прежние годы я тут еще ни одного не встречал! Лису как-то издали видел — сперва, правда, принял ее за собаку — но при чем тут лиса?

Тем временем длинноухий посидел, посидел — да и сиганул из-под фонаря в темноту.

«Следуй за белым кроликом!»

Ну я и последовал — с места в карьер.

«Совсем обалдел?! Стой!» — всполошился Младший.

— Резанцев, ты куда? — растерянно воскликнула Марина.

— Он за зайцем погнался! — пояснил ей кто-то.

— Резанцев, немедленно вернись! — возопила вожатая.

Между тем я проломился через какие-то кусты, споткнулся обо что-то в мигом окружившем меня мраке, едва не упал — не без труда, но устоял — и тут осознал, что понятия не имею, куда бежать дальше. Кролика — он же заяц — видно нигде не было. Рвануть отсюда он мог куда угодно!