Бросил эту затею. Вернулся.

Света теперь было более чем достаточно, но для нас появилась реальная угроза либо задохнуться, либо самим угодить в медленно приближающийся огонь. Не на то я рассчитывал, когда бросал туда факел, совсем не на то. Кто ж знал, что внезапно изменивший направление ветер, начнет задувать пламя в нашу сторону?!

Покрутил головой, заметил далеко слева огромную глубокую канаву, уходящую вверх. Оттуда свисала трава и корни деревьев.

— Так, а ну-ка… Давай туда! — крикнул я, указав направление. — Ногу береги!

— Да как ее тут беречь? — простонал товарищ, скрежеща зубами. Снова закашлялся. Моя шапка куда-то укатилась, а у Гены ее вообще не было. Видимо оставил в шалаше.

Ноги то увязали в грязи, то соскальзывали по крутому склону. Было очень неудобно, отчего становилось еще сложнее. Судорожно хватались грязными руками за корни, выемки, трещины и все, что попадалось на пути. С трудом, переползли в сторону. Сюда дым не доставал, поэтому теперь хоть вдохнуть можно было нормально. Отдышались, перевели дыхание.

Пламя разгорелось уже хорошо — получился настоящий пожар. Резкие порывы ветра хорошо раздували огонь, заставляя его пожирать все новые и новые ветки, постепенно приближаясь к нам. Если ничего не делать, так можно и сгореть нахрен.

— Ну что, готов? — истекая потом, спросил я. — Нужно забраться немного повыше. Руками хватайся за те корни, по возможности помогай мне другой ногой. Все-таки в тебе весу почти девяносто килограмм.

Тот кивнул. Лицо уже было бледным — видимо, парень чувствовал себя совсем хреново. Очевидно, что держался Генка исключительно на морально-волевых.

Вскоре мне пришлось все делать самому — уперся ногами в грязь, держась рукой за корень, подтащил его за шиворот выше по склону. Шагнул выше. Повторил. Затем еще и еще. Тяжело, скользко и очень жарко. Я моментально вспотел.

Мы уже по уши были перемазаны в грязи, но останавливаться было никак нельзя. Постепенно пламя подходило ближе. Получился своеобразный котел…

Теперь это огромное кострище точно было видно издалека — кто-то точно заметит, может даже придет на помощь. А может и не придет, ночь на дворе. Кому оно надо шататься в темное время суток по посадкам, вблизи военного стрельбища?

Еще минут пять такой «эвакуации» и мы кое-как вползли в глубокую канаву, от которой во все стороны уходили широкие трещины. Они вели к поверхности, теряясь где-то среди густой травы и листьев. Генка к этому моменту совсем ослабел и помощи мне уже почти не оказывал.

Наконец, немного отдышавшись, я принял решение — оставить раненого здесь.

— Так, слушай… Я поищу помощь, а ты полежи тут! Никуда не уходи.

— Если и захочу, не смогу… — простонал тот, тяжело выдохнув воздух из легких. Мало того, что у него было воспаление легких со всеми сопутствующими симптомами, так еще добавился и серьезный перелом голени, в адских условиях.

Я скинул свой измазанный грязью бушлат, укрыл им дрожащего Генку. Сам же, оставшись только в штанах и кителе, под которыми была зимняя «Белуга», пытался стряхнуть с сапог куски налипшей грязи. Затем встал и полез выше, на поверхность. Перевалившись через край, я секунд тридцать лежал на спине и тяжко дышал, восстанавливая дыхание, затем поднялся. Бросил взгляд на Генку — тот был на прежнем месте, изредка шевеля руками.

Дерьмо, дело совсем плохо.

Ну и что делать дальше? Куда бежать, где искать помощь?

Осмотрелся по сторонам — ничего. С севера туман, а вокруг даже огонька нигде нет. Стоп!

Есть кое-что. Кажется, в том направлении стояли связисты. Расстояние где-то километр, может чуть больше. Не раздумывая, бегом рванул туда.

Бежал по перерытой танковыми гусеницами земле, перепрыгивал через кочки, ямы и ухабы. Несколько раз падал, спотыкался. Ноги в сапогах давно вспотели, портянки сползли, поэтому перемещаясь по пересеченной местности, я уверенно натирал себе мозоли. Не замечал этого, не до того.

Было довольно холодно, дул пронизывающий ветер. Учитывая тот факт, что до этого я насквозь пропотел, то сейчас я тоже мог с легкостью схватить уже свою собственную пневмонию.

Бежал и бежал. Переходил на шаг, останавливался, чтобы отдышаться. Дыхалка хоть и тренированная — но в таком темпе были позабыты все техники и в итоге, я сам едва не свалился в спазмах.

В горле саднило, губы пересохли.

Наконец-то я добрался до расположенных у посадки машин.

— Эй! — заорал я, тарабаня руками по корпусам стоящих на точке машин. — Помощь нужна! Срочно! Помогите!

Открылась дверь «Урала» оттуда высунулся сонный ефрейтор.

— Ты кто вообще такой… — заметив, что я грязный как черт, в одной только «Афганке», мокрый и взъерошенный. — Ох, твою мать!

Со всех сторон уже хлопали двери, сбегались военные. Появился дежурный офицер передвижной РЛС в звании старшего лейтенанта.

— Что тут происходит? Ты кто такой, воин?!

— Я Савельев. Там, на контрольной точке оцепления… — я тяжело дышал, пытаясь взять дыхалку под контроль. — Мой напарник ногу сломал, рация сдохла. У него еще и воспаление легких. Срочно нужно его госпитализировать.

— А что горит? Пожар? — тот всмотрелся в указанном направлении, глядя на меня с каким-то недоверием.

— Да, — просто кивнул я, едва ли не падая на землю. Повисла пауза — командир решал, как реагировать на внезапно возникшее обстоятельство.

— Так, Иванов! — распорядился офицер, надевая шапку. — Свяжи меня с центром! Живее давай!

— Есть…

Дальше я все помню плохо, отдельными наскоками. Они установили связь, вызвали свое начальство, доложили о случившемся. Оповестили мое командование… Не прошло и получаса, как сюда прибыл «Газ-66» и штабной «УАЗ». А на нем старший офицер в звании майора, капитан и водитель-сержант.

Почти сразу послышался рокот винтов. Через несколько минут прилетел вертолет «МИ-8».

Генку отыскали, вытащили из канавы и аккуратно погрузили на борт и тут же «вертушкой» отправили в Краснодарский военный госпиталь. А меня, спустя пару часов, доставили в штаб к начальнику стрельбища подполковнику Рыгалову, где уже находился мрачный майор Сухов и весь наш сержантский состав.

Кажется, им здорово влетело. Настала и моя очередь.

— Твою мать, рядовой! — яростно ревел подполковник, словно бешеный носорог. — Вы чего натворили? Едва себя не угробили, да еще и пожар мне устроили, сопляки! Майор, откуда у тебя такие дибилы? Как вообще вышло, что они рацию угробили?

Самочувствие у меня было отвратительное — валился с ног от усталости и кажется, простудился. Тем не менее, начал терпеливо объяснять и доказывать, что я не верблюд. Что у нас померла рация, которая изначально не была должным образом заряжена. Это, уже после инцидента, подтвердили и сами связисты. Потом рассказал про сигнальный костер и туман, про ночной инцидент.

Настроение у меня совсем скатилось под плинтус.

— Идиоты! Как вам вообще оружие в руки давать, а? — начальник стрельбища в звании подполковника, выглядел нетрезвым, багровое лицо его перекосило от гнева. Слюни летели во все стороны, даже губы тряслись. В какой-то момент мне показалось, что он собирается меня ударить.

— Ну чего ты на меня вылупился, олух? — снова зарычал тот. — Откуда вы таки е дибилы беретесь?

— Это мы идиоты? — взорвался я, не выдержав такого скотского отношения. — Чего ты срочникам выговариваешь, жирная морда? Мы-то тут причем? Я товарища спасал, как мог, так и сделал. Вместо того чтобы проработать варианты действий в экстренных ситуациях, вместо того, чтобы нормально инструктировать личный состав, выезжающий в оцепление, вы свои жопы в бане грели, а я парню жизнь спасал и думал, как привлечь внимание дежурного. Почему, когда мы пропустили сеанс связи, никто не приехал и не выяснил причину? Как вообще можно было бросить неподготовленных срочников на три дня, даже не проверив выданные им радиостанции? Новые радиостанции! Я что ли, в этом виноват? Организация стрельб на уровне плинтуса, хуже не придумаешь.