— Ты секунду назад обвинил меня в том, что я меряю тебя наличием бороды, а теперь пошел еще дальше. Решил, что я оцениваю тебя вещами и побрякушками, — во рту почему-то стало горько, — я была вся перед тобой, как на ладони, а ты, оказывается, целый маскарад разыграл, опасаясь, что я окажусь меркантильной дрянью?

Он недовольно скуксился.

— Извини. Порой я очень циничен.

— А вот дровосек циничным не был.

— Юль, хватит говорить о нем, как о каком-то другом человеке.

— Он и был другим человеком. Выдуманным.

— Глупости, — раздраженно мотнул головой, — Я — это я, оболочка значения не имеет. Суть осталась прежней.

— Я не уверена, что знаю твою суть. Возможно, ты просто показал мне одну из своих масок, а остальное я выдумывала сама. Так или иначе, но можешь утихомирить своего внутреннего циника. Мне ничего не надо от тебя. Меня покорил лесник в старой рубашке, а тебя я просто не знаю.

— Юля, хватит. Я понимаю, ты обиделась.

— Не понимаешь. Я не обиделась, я разочаровалась. Это гораздо больнее.

Мне действительно было больно. Казалось бы, какая разница. Ну притворился он простым работягой, что такого?

Просто я не могла забыть то ощущение в лесу, когда казалось, что вот оно настоящее, то самое. А оказалось, что не настоящее, что это просто игра, маскарад.

Наверное, это детские обиды, недостойные взрослой женщины, но справиться с эмоциями не получалось.

 Он попробовал прикоснуться, но я убрала руку в сторону.

— Не надо, Паш. Не стоит начинать.

— Прочему?

— Я верила тебе, — оставаться дальше рядом с ним не было сил, поэтому медленно, словно не хотя, поднялась из-за стола и потянулась за сумочкой. – а теперь мне кажется, что это было самой большой ошибкой в жизни.

— Не уходи. Давай поговорим.

— Нет смысла ничего говорить. Я сама настроила на пустом месте воздушных замков, и они только что рассыпались в прах. Одно радует — тебя сегодня повстречала и все узнала. Представляешь, я собиралась завтра к тебе в гости ехать. Соскучилась дурочка. Вот смеху-то было бы. Приехала бы, поцеловала дверь сторожки, а потом металась бы по лесу, как идиотка, думая, что с тобой случилось что-то ужасное..., — мой голос дрогнул и оборвался, а глаза зажгло так, что еле удалось сдержать ненужные слезы, — Я пойду.  Счастливо оставаться, Паша.

Он молча наблюдал за тем, как я собираюсь и ухожу, а я словно в тумане, в пелене шла чуть ли не на ощупь, не понимая, что вокруг происходит, и как жить дальше.

Господи, я так тосковала по дровосеку, а оказалось, что его и не существовало вовсе.  И если бы я завтра поехала к нему в избушку, меня бы там встретила тишина и пустота. Спасибо судьбе, что уберегла меня хоть от этого унизительного потрясения.

По-моему, я разучился понимать женщин, а точнее одну конкретную женщину. Ту самую, которая мне нужна, ту, которая моя. К сожалению, то, что она — та самая, дошло с запозданием. Наверное, потому что я рьяно пытался себя убедить в обратном.

После возвращения безумным скопом навалились какие-то проблемы, бесконечные дела, заботы. Всем как с цепи сорвались и требовали моего внимания: работа, друзья, родители…любовницы. И если с работой, родными, знакомыми было все понятно, то вот с женщинами дело оказалось сложнее. Интереса не было. Как отрезало. Даже по телефону говорить с ними было нестерпимо скучно, а уж встречаться и подавно желания не возникло. В общем, выслушав целый ворох претензий, получив почетное звание козел года, я завязал со своими старыми «боевыми подругами». Ну, думаю, просто наелся, наскучили и хочется чего-то нового.

Ничего подобного. Никто другой меня так же не привлек. Эта — глупая, эта — брюзгливая, эта — болтливая, эта вообще странная. И так я мог сказать про любую девушку, попавшуюся мне на пути. Зато стоило подумать про Ю-юлю и все. Сердце колотилось как ненормально, кровь в жилах просто кипела, а еще начинало потряхивать от страстного желания оказаться рядом. Соскучился.

Нет, скучать я начал сразу, как ее машина, на буксире у Патриота, скрылась за поворотом, но это поганое чувство усиливалось с каждым днем, с каждой секундой. Утром вставал — думал о ней, вечером ложился — опять о ней. Она незримо присутствовала со мной весь день, в моих мыслях. Это напрягало. Я-то думал, что я взрослый самодостаточный мужик, а оказалось, что дурак, у которого зубы сводит от разлуки.

Я мог ее найти. Это бы заняло не больше десяти минут — пара звонков кому надо, и Юлины координаты лежали бы у меня на столе, но я держался, запрещал себе узнавать про нее, придумывая какие-то нелепые причины и ограничения. Пока в один прекрасный момент не накрыло окончательно.

Это случилось на дне рождения у приятеля. Я слушал с каким трепетом он отзывался о своей жене, о том, что, когда он рядом с ней, кажется, что все кусочки пазла становятся на место. О том, что без нее все остальное теряет смысл. И внезапно все встало на свои места. Я прекрасно понимал, о чем он, понимал каждое его слово, потому что именно это испытывал, когда Юля рядом была. И ничего важнее нее не было в жизни. Она сама и была моей жизнью.

На следующий же день я узнал о ней все, что мог. Где живет, где работает, номер телефона. Все.

На звонки она не отвечала, поэтому наплевав на все, поехал к ней домой. Я больше не мог и не хотел строить из себя гордого и независимого мужика, которому море по колено и горы по плечу. Мне нужна она. Рядом. Навсегда. Там уж и с морем, и с горами справлюсь, лишь было ради кого.

Едва я въехал в ее двор, как заметил знакомую машину, выруливающую с другой стороны. Куда это она намылилась в пятницу вечером? Надеюсь, не на свидание? А то я за себя не ручаюсь. Юлька моя! Никому не отдам. Даже если брыкаться будет.

Как истинный Джеймс Бонд я ехал за ней до торгового центра, прошел внутрь и со щенячьим восторгом ходил по пятам, радуясь тому, что просто ее вижу. Все такая же. Хотя нет. Грустная какая-то. Задумчивая. Не переживай Юля, я все твои проблемы решу, лишь бы ты улыбалась.

К огромному удивлению она отправилась не в бутики, и даже не в продуктовый, а в магазин строительных товаров. Мой магазин.

Что ей там понадобилось? Гвозди? Молоток? Краска? Обои? Мне было до жути интересно все, что касалось ее, поэтому продолжал ходить следом, все ожидая, когда же она наконец меня заметит. Как вообще можно не заметить здоровенного дядю, который тебе чуть ли в затылок не дышит, с восторженностью закоренелого маньяка.

И тут до меня дошло.

Юля меня попросту не узнала! Смотрела, но не видела. Не вязался в ее глазах респектабельный мужчина с лесным обормотом. Сначала было забавно, а потом вдруг стало раздражать. Неужели не чувствует? Не понимает, что это я?

Ну я и рассекретился. Надо было видеть ее лицо в тот момент, когда она поняла, что я — это я. Только вот ожидаемой радости не было. Никто не запищал от восторга, не бросился мне на шею, не завопил «Пашка, как хорошо, что ты пришел». Как раз наоборот. У нас был сложные разговор. Непонятный, тревожный.

После него-то я и пришел к выводу, что перестал понимать женщин. Вот дровосек без роду и племени ей зашел, по нему она грустила. А я — нет. На меня она обижалась. Это как вообще? Ничего, что он и я — это одно лицо? Большое и бестолковое.

Стоило мне только сказать вслух то, что напридумывал себя в лесу по поводу меркантильности и прочего, как почувствовал себя полным идиотом. А Юля обиделась. И правильно сделала. Любой бы на ее месте обиделся, когда ты вот так к человеку, открыто, искренне, а он в игры играет, потому что боится, что им попользуются в корыстных целых.

Впервые в жизни я не знал, что сказать и сделать. Обычно женщинам мой статус и финансовое положение были по нраву, а с Юлей все не так. Она искренне расстроилась из-за того, что я не дровосек! Что я бритый. Чистый. Ухоженный. В ее глазах не было прежнего огня, только настороженное разочарование.