А теперь он ничего не успевал. Шестой год Ваня Простатитов не успевал ничего читать, кроме циркуляров и докладных. Ему рассказывали, что открылась интересная выставка. «А-ааа…», — тянул Ваня, заранее зная, если он и будет на выставке, то на пятнадцать минут, произносить речь на открытии. И тот же шестой год Ваня жил практически без семьи. Это у американских губернаторов жена — чуть ли не первый помощник. Такое может быть и в России — но не в политических кругах, не у крутых предпринимателей, культура которых густо замешана на традициях блатного мира.
Семейная идиллия не принята в среде новых русских. И ведение любых дел, даже вполне доступных и не тайных, ведется исключительно без женщин. А уж тем более в «Кедрах», в других местах увеселений. Прийти туда с женой — это даже как-то неприлично. В героической комсомолии было не так — пусть даже жены там ходили по кругу и три, четыре развода было, в общем-то, делом житейским. Но что поделать! Даже комсомольские традиции были меньше сформированы уголовниками, нежели новорусские.
Можно было, конечно, и плюнуть на эту традицию. Например, ходить на развлекаловки с женой, ставя в идиотское положение и ее, и всех вокруг, снимающих баб почем зря или приходящих с кем угодно, но не с женами. Можно и вообще не ходить никуда развлекаться — тем более, Простатитову от всего этого не так уж много было удовольствия. Но плюнуть, пойти вразрез всегда, во все социально-экономические формации мог только тот, кто обладал некоторой волей и характером. Кто мог взять и наплевать на двусмысленные улыбки, пожимания плеч, недоумевающие взгляды, на репутацию импотента или подкаблучника. Словом, сделать это мог сильный, уверенный в себе мужик. Ваня имел множество достоинств — но все же мужиком он никак не был.
Еще до первой избирательной кампании Простатитов начал работать часов по восемнадцать в сутки, постепенно отдаляясь от семьи. С одной стороны, жена и дети даже гордились. Что называется, не все могут стать губернаторами Карской области! С другой — он все меньше и реже их видел. Дочка окончила школу, поступила в МГУ и теперь бывала дома не чаще двух раз в год. Сыну было всего 4 года. Маленький, на него просто нет времени. Даже если Простатитов приходил домой, не было времени и сил на кудряшки, игрушки, штанишки. Так же не было времени на первые учебники, не хватило сил на домашние задания, на первые серьезные разговоры о жизни, о мироустройстве. Сын превращался в подростка, и гораздо большее место, чем отец, в его жизни занимали друзья и компьютер с программами. А папа сам не знал, чем живет и о чем думает мальчик, и даже Галина перестала просить его пообщаться с сыном, повлиять, рассказать.
Но еще хуже было другое — с самого начала жена не была вхожа в его мир. Рассказывать ей про то, как объединились с одними, чтобы завалить на выборах других, как получали деньги на свой проект, как давили конкурентов, Ваня Простатитов не решался. Он чувствовал, что жена не вполне оценит этот аспект его действий. В жизни, которую он строил, жене отводилась одна роль — стоять в стороне и оттуда восхищаться и гордиться. Или не восхищаться… главное, чтоб стояла в стороне.
А в жизни, из которой вышли они оба и в которой осталась Галина, все меньше оставалось интересного для Простатитова. Лекции, семинары, преподаватели, курсовые… Что все это значило в сравнении с проблемами, которые он решал! Подхваченный цунами, несся Простатитов на ее гребне, с презрением поглядывая на оставшихся в университете, — на жалких, считавших гроши, погрязших в смешных мелочах.
Галина оставалась позади, и все больше они жили совсем разными интересами. Если супруги и встречались, говорить им становилось особенно и не о чем. После нескольких фраз повисало напряженное молчание, и Галина была уже рада, если надо было бежать заканчивать стирку, если зуммерил в кармане мужа телефон. Да и тела их встречались все реже и реже. Не было времени, не было общности, с отсутствием общности куда-то исчезало и желание.
Вообще-то, ничего нового в положении Простатитова не было. Американцы еще в пятидесятые годы уронили новое слово — «синдром менеджера», то есть синдром человека, у которого не хватает времени и сил на жену и детей. Который покупает успех ценой фактического превращения в холостяка. Проблема была в том, что Ваня вовсе не утратил стремления к любовным и семейным радостям. Скорее наоборот… Как большинство слабых людей, Ваня скорее слишком уж зависел от женского внимания, понимания и ласки. Все, что он имел, обесценивалось для Вани, если этого не оценивали, не признавали дамы. Ваня мог смеяться над американскими психиатрами с их формулой: «все, что делают мужчины, они делают только ради женщин». Но жил-то он именно так.
Заводить любовниц? Как большинство мужчин, Простатитов презирал проституток. Как-то раз Ваня рискнул и попробовал. Плюс ко всему, было интересно, а как это, эскорт-услуги? А было скучно и противно; и чем честнее отрабатывала деньги женщина, тем становилось гаже и противнее. Простатитова не задевало, не трогало это бьющееся, выгибающееся под ним тело, при бегающих глазах, при откровенно лживой мимике лица. Его женщины могли мучить его, выдумывать невероятные глупости, впадать в дурную бабью агрессию, они порой были невыносимы, что говорить, но они его любили. Он им был нужен, он сам зависел от них, он позволял им увидеть маленького мальчика, жившего в нем — в большом и сильном; и женщины шумели, глупили, ломали его жизнь потому, что он был им нужен, а они не могли его никак поделить. А тут… тут женщина работала, поднимая таз и заводя глаза, отрабатывала его доллары. И только.
В кругу, куда попал Простатитов, было немало свободных деловых дам… и вот они-то были Простатитову особенно неприятны.
Деловые стервочки пытались презирать всякую сентиментальную чушь про любовь, семьи и детей, вести самостоятельную жизнь. Это были не совсем шлюхи… Скорее какое-то совсем новое племя женщин, Простатитову непонятное, а пожалуй что и неприятное. Дамы этого типа особо и не рвались заводить семьи, не пытались из них уводить и были как любовницы удобны. Они были всегда страшно заняты, наворачивая миллион на миллион, и пресловутый «синдром менеджера» их самих отнюдь не миновал. Встречаясь раз в две недели, они и не хотели от Вани больше решительно ничего. Гостиничные номера и чужие квартиры устраивали их вполне, и были они техничны и деловиты.
Удобно, просто и… безвкусно. Самому Ване от них как раз и было нужно много больше. Или нужно, чтоб им было нужно…
В числе деловых женщин был типаж, очень ревностно относившийся ко всякому вообще потреблению, — в том числе и к потреблению мужчин. Дамы, жадно хватавшие все знаки внимания, денежные перспективы, машины, пропуска, сотовые телефоны… одним словом, решительно все. И почему-то были уверены, что мужики обязаны их жаждать и соответственно оплачивать свои неудержимые хотения. Где-то у Чехова Простатитов прочитал, что кружева на их белье казались главному герою чешуей, и у него был схожий синдром.
Одна из этих дам любила развивать тему о том, что мужчина должен быть ее достоин. Положение мальчика, сдающего экзамен любимой женщине, казалось Простатитову необычайно унизительным.
— Скажите, а верно ли обратное? Насчет того, что дама сердца должна быть меня достойна?
Дама тупо уставилась на Ваню.
— Не понимаете?.. А вот если женщина меня хочет и при этом меня недостойна. Ни внешность, ни личные качества у нее не дотягивают? Тогда как?
Ах, ей никогда и в голову не приходили такие глупости. От попытки обсуждать такие непристойные темы дама впадала во все большее раздражение, а Простатитов паскудно наслаждался.
Парадокс был в том, что на самом деле больше всего приятны и интересны ему были женщины типа его жены: интеллигентные семейные дамы, склонные равным образом к семейной жизни и к интеллектуальным делам.
Может, в производстве они не достигали особых высот (молчаливо отдавая пальму первенства мужикам), но уж, во всяком случае, они имели привычку читать, думать и рассуждать о чем-то, выходящем за пределы рублей, карьеры и цен на петрушку. Цинично говоря, с ними можно было еще и разговаривать. Такие дамы стремились заботиться, давать, любить, быть удобными. Им было приятно вкусно накормить Ваню, заштопать ему носки или пришить пуговицу. Вообще надо сказать, что у большинства женщин Ваня Простатитов вызывал материнские чувства, и поскольку ему это нравилось, удовольствие бывало обоюдным.
