Сколько раз он помогал. Бескорыстно, беззаветно. От чистой души. Из-за любви к боксу. Надеялся слепить из меня чемпиона. И ведь получилось, черт подери.

А сейчас, вот ведь засада, он подломился как раз перед моим очередным испытанием. Егор Дмитриевич, разве так можно? У меня чемпионат на носу, а вы выкинули такой фортель.

Эх, старик, старик. Надеюсь, все обойдется. Не последнюю роль в катастрофе наверняка сыграли и последние переживания насчет моих результатов. А я еще ругался с ним, тупица эдакий.

Тренер должен выкарабкаться. Он дедок крепкий.

Сбоку зашуршала бумага. Я глянул на сиденье рядом. Оказывается, рисунок Светки так и остался лежать рядом. Подарю-ка я его старику, когда очнется, ему будет приятно.

Лучи фар осветили милиционера с жезлом, стоящего у обочины дороги. Он поднял жезл, приказывая остановиться. Ну вот, что там еще? Не хватало еще штраф схлопотать.

Скрипнули тормоза, я резко остановил машину. Достал документы, проследил, как милиционер подошел к окошку. Он козырнул:

— Старший лейтенант Костин, покажите ваши документики, пожалуйста, гражданин.

Вот ведь не вовремя ты, начальник. Я протянул ему бумаги, милиционер принялся изучать их в свете фонаря.

— А что случилось? — спросил я. — Если чего не так, то у меня знакомый, то есть друг, в больницу попал. Поэтому тороплюсь.

Милиционер скептически посмотрел на меня. Он и сам ненамного старше. Соломенные волосики спадают на лоб из-под козырька фуражки, ясные насмешливые глаза.

— Сочувствую, гражданин, однако, на желтый цвет светофора зачем мчаться?

Я оглянулся. Неужели там еще где-то был светофор? Может, поспорить с ним, потребовать доказательства? В эти времена видеофиксации нет, пусть докажет, что я нарушил. Хотя, время драгоценное только потеряю.

— Так я же говорю, командир, тороплюсь я, — попытался объяснить я. — Это мой тренер, понимаешь? Старый уже человек. Ему плохо стало, в больницу отвезли. Я навестить хотел.

Костин еще раз оглядел меня, посмотрел на машину. Потом вдруг подобрался, насторожился. Чего еще? Еще что-то задумал?

— Подождите, — сказал милиционер, глянув в мои бумаги. — Вы Рубцов? Чемпион СССР по боксу? Да ладно, серьезно, что ли?

Кажется, экзекуция отменялась.

— Да, это я, — кивнул я. — Он самый, собственной персоной. Говорю же, тренер в больницу попал.

Но Костин уже протянул мне бумаги, потом достал из планшета чистый лист бумаги и карандаш

— Слушай, Рубцов, можешь автограф чиркнуть? У меня папаня поклонник бокса, все чемпионаты посещает. Он и на твой бой ходил, в зале был. Ему приятно будет.

А во всесоюзной известности есть свои плюсы. Я взял бумагу и карандаш, расписался.

— А как батю зовут?

Милиционер сказал имя отца и я написал ему пару теплых пожеланий. Костин пожал мне руку:

— Ну, давай, чемпион, езжай тогда. Удачи в боях! А правила не нарушай больше!

— Это уж точно, — сказал я и рванул дальше. — Спасибо!

Через десять минут я приехал к дому Касдаманова. Маша уже ждала меня, собрав вещи для деда. Я усадил ее в машину и мы поехали в больницу.

Ехать было не так далеко. Несмотря на обещание, данное Костину, я мчался по улицам, как угорелый. Хорошо, что больше не попадался гаишникам.

Вскоре мы остановились возле больницы. Ее трехэтажное здание утопало в глубине небольшого парка, устроенного перед фасадом. Чтобы больные могли прогуливаться по дорожкам и дышать свежим воздухом. Большая часть окон погружена во мрак. Светились только несколько на первом и втором этажах.

— Вы чего явились? — спросила дежурная в приемном покое. — Я же сказала вам, девушка, он в реанимации. Будет еще долго. Вас туда все равно не пустят. Езжайте домой, отоспитесь.

Но Маша покачала головой.

— Сон не идет.

Мы устроились на скамеечке неподалеку. Помолчали. Что тут еще скажешь? Осталось только надеяться, что Егор Дмитриевич скоро оклемается. Внезапно я кое-что вспомнил.

— А твой парень приедет? — спросил я у Маши. — Ты ему тоже позвонила?

Вопрос, конечно, личный. Но мне не хотелось бы видеть сейчас еще и рожу ее парня. Это будет отвлекать от мыслей о тренере.

Маша через силу улыбнулась.

— Да нет у меня никакого парня. Я в библиотеке пропадаю целыми днями. На танцы и кино не хожу. Это деда специально сказал. Чтобы ты приревновал меня.

Вот ведь старик, вот шалун. Ну да, от него всего можно ожидать. И не такого даже. Однако, что же получается, Маша свободна?

— Приревновал? — спросил я недоверчиво. — А что же, он хотел, чтобы мы… Чтобы у нас с тобой…

Договорить не смог. Все-таки, сейчас не время и не место, чтобы говорить о наших отношениях. Но я внимательно поглядел на Машу и заметил, что она снова едва заметно улыбнулась. Неужели она не против?

Млин, вот почему я узнал об этом при таких обстоятельствах? Не могла раньше признаться?

— Ладно, потом поговорим на эту тему, — сказал я.

Маша кивнула и вдруг поудобнее устроилась на скамейке, прижавшись ко мне и положив голову на плечо. Это у нее вышло так естественно, будто всю жизнь так делала. Мы молча сидели и каждый думал о своем.

О чем размышляла девушка, бог весть. Она сидела тихо и мирно, а потом даже стала потихоньку посапывать. Уснула. Видать, вымоталась всухую.

Я же размышлял о том, насколько велико влияние Касдаманова на мою жизнь. Мало того, что он захватил почти всю сферу бокса, то есть мою профессию. Так еще и в личную зону тоже полез.

По его мнению, Маша идеальная девушка для меня. Через нее он сможет еще больше контролировать меня. Впрочем, сейчас, глядя на Машу, доверчиво льнущую ко мне, я ничуть не возражал. Если кто и мог понять меня и мои цели лучше всех, то это только она.

В это время к нам подошла дежурная медсестра.

— Это вы родственники Егора Дмитриевича? — спросила она. — Пойдемте, с вами врач хотел поговорить.

В это же самое время в Мадриде в боксерском клубе под громким названием «Центр профессиональной подготовки» чемпион Испании прошлого года Асьер Гарсиа проводил очередной спарринг.

Он выигрывал соревнования страны третий год подряд, а в 1970-м чуть не взял чемпионат Европы. Не смог принять участие только из-за досадной травмы глаза. В этом году он рассчитывал порвать всех соперников и стать лучшим по боксу во всем Старом свете.

В самой Испании бокс не был так популярен, как футбол или коррида. Но в связи с предстоящим чемпионатом Европы интерес к этому виду спорта чертовски вырос. Вдруг оказалось, что испанцы очень любят бокс.

Всюду появились тренеры, берущиеся за обучение детей. Они обещали сделать из них олимпийских чемпионов. Через год-два, просто платите как можно больше денег.

Гарсиа знал цену этим обещаниям. Он пробился в боксе сам, потому что в детстве жил с родителями в Гаване. Учился у кубинского тренера. Знал, что такое настоящий бокс. Потом, когда ему уже исполнилось шестнадцать, его семья вернулась в Испанию. Гарсиа продолжил тренировки, потом начал участвовать в соревнованиях. С легкостью их выиграл.

Стиль у него был резкий и жесткий, атакующий. Сильный нокаутирующий удар, великолепная филигранная техника. Эксперты отмечали беспощадность к противникам.

Вот и сейчас он безжалостно обрабатывал спарринг-партнера. Из-за того, что на учебных поединках партнеры Гарсии нередко получали травмы, ему приходилось часто менять их. Вчера, например, соперника, мастера спорта по боксу, унесли с ринга с переломом челюсти. Но ничего страшного, желающих постучать в перчатки чемпиона Испании все равно было немало.

Внешне Гарсиа напоминал быка для корриды. Низкорослый, но массивный, как скала. Смуглый и бугрящийся мышцами. Голова большая, круглая и вся в шишках. Глаза черные и вечно настороженные.

Загнав партнера в угол, он устроил ему инквизицию. Чтобы задница противника пылала в огне. Только боковые, строго по очереди по этажам, сначала в голову, потом в корпус. Он рассчитывал провести серию из десятка сильных ударов, но партнер не выдержал. Свалился в нокауте после попадания в печень, скорчился на настиле.