Третий джеб воткнулся мне в скулу. Я упал на настил, очень быстро, наверное, но все приняли это за чистую монету. Я видел, как зрители повскакивали с мест, а у боксеров из нашей команды вытянулись лица.

Ну, извините, ребята, так надо. Я же сказал, что будет очень драматическая ситуация. Вот, теперь наслаждайтесь. Мне надо, чтобы зверь полностью вылез из пещеры. И ничего лучше этого спектакля я не придумал. Пришлось создать впечатление, будто удар голландца был очень сильным и почти уложил меня в нокаут.

На самом деле я успел частично заблокировать его, а частично убрать голову. При этом я не слишком сильно пострадал.

Янсен отошел в свой угол, вскинув руку в победном жесте, а рефери начал отсчет. Я повалялся еще немного, изображая из себя умирающего лебедя, затем поднялся и поднял руки в боевой стойке. Рефери спросил, могу ли я драться дальше и я подтвердил, что все в порядке.

Что же, все были уверены, что бой скоро закончится. Янсен был уверен больше всех. Рефери дал команду продолжать бой. Противник посмотрел на меня со снисходительной улыбкой, затем направился ко мне, решив добить окончательно. Он двигался немного расслабленно и вальяжно, как сытый кот, играющий с мышкой.

Вот только мышка оказалась зубастая и очень проворная. На этот раз Янсен пренебрег джебами, а подошел ко мне вплотную и хотел избить хуками. Увы, мой друг, это ошибочное решение.

Я уклонился от его ударов с невиданной скоростью. Успел заметить изумление и непонимание на лице Янсена. Затем атаковал сам.

Хук левой в живот противника. Затем удар правой в печень. Янсен согнулся и пытался уйти назад, но он сам подошел ко мне слишком близко. Снова хук левой и снова в живот. Янсен захрипел, отбиваясь от моих ударов.

Но что же, я недаром так долго обрабатывал его корпус. Руки противника невольно опустились и я вогнал свой коронный апперкот ему в челюсть. Даже сейчас Янсен мог устоять на ногах, но я снова ударил его в печень левой. Этого хватило, чтобы противник упал на настил, не в силах подняться.

Рефери считал очень медленно, но Янсен уже не мог встать. Он корчился на канвасе, пока не прозвучал счет десять. Зазвенел гонг. Зрители завопили от восторга, а я мог наконец вздохнуть спокойно.

Бой с голландцем так утомил меня, что когда я спустился с ринга под торжествующие крики зрителей, то немного шатался на ногах. И на этот раз уже по-настоящему, а не для того, чтобы обмануть противника. В голове клубился туман, ребра трещали, желудок выворачивался наизнанку.

— Молодец, Витя, какой ты молодец! — закричал Худяков, бросаясь мне навстречу. Потом заметил мое усталое лицо и встревожился: — У тебя все в порядке? Ты как себя чувствуешь?

Я покачал головой, продолжая улыбаться через силу. Потом поплелся вместе с тренером через толпу зрителей, впрочем, стараясь держаться прямо и продолжать изображать триумфатора.

По традиции сейчас здесь должен был вынырнуть Гарсиа, но его что-то не было видно. Наверное, готовился к своему бою. Ну, и слава богу, не хватало еще, чтобы его рожица тоже мелькала здесь сейчас, нервируя меня и возбуждая у зрителей нездоровый интерес.

В комнате отдыха я присел на кресло и тут же согнулся от боли в ребрах и животе. Все мои внутренности горели огнем, как будто я поджег бензин и выпил его. Худяков стоял рядом со мной и выпрямившись, я увидел его озабоченное лицо.

— Ты чего, Витька? — спросил он. — Совсем плохо, да? Ну, подожди, сейчас врача притащу.

Он вышел из комнаты и вместо него вошли Деменчук и Григорий Иванович. Чтобы там ни сказал наш руководитель номер один, но присмотр за мной никто не отменял.

Тем более, что теперь я обязательно должен был дойти до финала, иначе наш главный-главный будет очень огорчен. А тогда могут полететь чьи-то головы.

Теперь они не могли допустить, чтобы со мной опять что-нибудь приключилось, а также мне нельзя было проигрывать. Короче говоря, отныне поводок, на котором меня держали, чекисты и спортивные чиновники натянули до предела. Да еще и намордник сверху накинули.

— Ну, молоток, Витя, молоток, — обрадованно сказал Деменчук и похлопал меня по плечу. — Здорово ты его завалил, грохот стоял по всему залу. Я думал, сейчас ринг рухнет. Э, а ты чего такой кислый? Болит чего?

Григорий Иванович встревоженно смотрел на меня. Профессиональная наблюдательность сразу помогла ему понять, что со мной неладно. Он теперь отвечал за мои выступления на чемпионате, поэтому его беспокоило все, связанное с моим здоровьем.

— Игорь Николаевич уже пошел за доктором, — ответил я, выпрямляясь в кресле. — Что-то живот побаливает. Ребра болят.

Деменчук похлопал меня по плечу.

— Ты, давай, не кисни. Ты уже на полдороге к титулу. Нельзя сейчас отступать. Соберись, давай. Верно, Григорий Иванович?

Наш куратор кивнул и тоже уселся в кресло. Он теперь отмалчивался еще больше. Видимо, решил дождаться приговора врача, а потом уже решать, что делать.

Доктор вскоре явился, сопровождаемый Худяковым и переводчиком. Быстро осмотрел меня, ощупал живот, спрашивая, где именно у меня болит. Потом осмотрел глаза и рот. Что-то сказал.

— Он не может понять, в чем дело, — объяснил переводчик. — Ребра вроде бы целы, внутреннего кровоизлияния нет. Возможно, сотрясение мозга. Он предлагает поехать в больницу, чтобы сдать анализы.

Деменчук посмотрел на Григория Ивановича. Тот кивнул.

— Только не на карете скорой помощи, а в нашем микроавтобусе. И чтобы журналисты не пронюхали.

В итоге вместо гостиницы я отправился в больницу. Там я провел полдня, сдавая анализы и подвергаясь бесчисленным осмотрам. Выяснилось, что все внутренности и кости целы. Врачи сказали, что для более точного ответа надо ждать результатов анализов и провести еще более тщательное обследование у разных специалистов.

Впрочем, к тому времени мне уже полегчало. Боль отступила и я почувствовал себя гораздо лучше. Возможно, это была побочная реакция организма на жестокие удары Янсена. У него ведь не кулаки, а настоящие кувалды.

— Пока оставайся здесь, под медицинским присмотром, — сказал Деменчук. — Вечером еще раз узнаем, можешь ли ты завтра выйти на бой.

Григория Ивановича к тому времени сменил другой куратор, неприметный молодой человек в сером костюме. Кроме того, приехал заместитель председателя Федерации бокса Рокотов Геннадий Васильевич.

— Бой уже завтра? — спросил куратор из органов. — Желательно, чтобы Виктор Анатольевич смог принять в нем участие.

Рокотов посмотрел на него и согласился.

— Да, куда же мы без Рубцова? — спросил он. — Публика не поймет, скажет, мы тебя специально спрятали.

Лицо у Деменчука немедленно стало сердитым. Хороший он мужик, как ни крути. Горой стоял за своих подопечных. Таким и должен быть главный тренер сборной.

— Если у Рубцова серьезные проблемы со здоровьем, мы не сможем выпустить его на ринг, — набычившись, сказал он. — Нельзя рисковать здоровьем нашего парня. Он должен вернуться домой целым и невредимым.

Рокотов с неудовольствием посмотрел на тренера сборной, затем испытующе глянул на меня. Потом сказал:

— Это понятно, никто не погонит боксера на бой, если имеются медицинские противопоказания. Но в то же время, учитывая особенный интерес нашего руководства к его выступлениям… А также его популярность у публики… Короче говоря, Виктор, голубчик, ты уж постарайся выздороветь.

Они вышли поговорить вместе с Деменчуком и куратором из госбезопасности. Отсутствовали долго, потом вернулись.

— Я чувствую себя хорошо, — заверил я их, даже не выслушивая, что они там придумали. В моих интересах было точно также продолжать выступления на чемпионате. Не мог же я бесславно вернуться домой из-за какой-то неведомой болячки. К тому же, мне и в самом деле стало лучше. — И обязательно буду выступать завтра.

Деменчук недовольно скривился, но ничего не сказал. Зато Рокотов поощрительно улыбнулся.