Сидя друг напротив друга на одинаковых диванах, они рассматривали одна другую. Элизабет поразило, как сильно сдала Дора.

– Знаю, знаю, – грустно улыбнулась Сэмми, – Совсем неважнецкий у меня вид.

– Да, Сэмми, не совсем хорошо ты выглядишь. Как у тебя дела?

– До сих пор чувствую себя виноватой, – пожала плечами Сэмми. – Ты была тогда на гастролях и не видела, как день ото дня менялась Лейла. Я-то наблюдала, когда она навещала меня в больнице. Что-то точило ей душу, но она отмахивалась, не хотела открыть. Надо было позвонить тебе, я подвела ее. И сейчас мне кажется, мой долг – выяснить, что произошло на самом деле. Не успокоюсь, пока не узнаю.

У Элизабет закапали слезы.

– Не смей меня расстраивать. Весь первый год я таскала с собой темные очки. Угадать не могла, когда расплачусь. Даже стала называть очки «машинкой для горя». – Элизабет стиснула руки. – Сэмми, скажи мне, существует хоть малейшая вероятность, что я ошиблась насчет Теда? Время я назвала точно. И если он столкнул Лейлу с балкона, то должен поплатиться. Но может… он все-таки старался удержать ее? Почему Лейла была вся на нервах? Почему стала пить? Ты же сама слышала, она всегда говорила, до чего ей противны люди, которые пьют. В тот вечер, за несколько минут до ее гибели, я наговорила ей гадостей. Попробовала то, что она делала с мамой, – хлестнула наотмашь, чтобы заставить прозреть, опомниться. Сэмми! Может, если бы я посочувствовала… Спросила – почему?!

Невольно они обнялись. Худенькие руки Доры обхватили Элизабет: она почувствовала, Элизабет бьет дрожь, и ей вспомнилась девчонка-подросток, обожавшая старшую сестру.

– Ласточка, что бы подумала про нас Лейла, увидев нас сейчас?

– Прикрикнула бы: «Кончайте ныть! Действуйте!» – Элизабет, промокнув глаза, через силу улыбнулась.

– Вот именно. – Быстро, нервно Дора подколола тонкие прядки волос, так и норовившие выбиться из пучка. – Давай восстановим события. Лейла психовала перед твоим отъездом на гастроли?

Элизабет сосредоточенно нахмурилась, пытаясь оживить воспоминания.

– Почти накануне моего отъезда закончились формальности с ее разводом. Она переговорила со своим бухгалтером. Впервые за много лет я видела, что она беспокоится из-за денег. «Ласточка, я зарабатывала уйму деньжищ, но сейчас подо мной тонкий-претонкий лед». Я ответила, это мужья-бездельники загнали ее в угол. Но, согласись, Сэмми, вряд ли накануне брака с мультимиллионером стоило тревожиться, что лед тонок. «А Тед правда любит меня?» – вскинулась она. «Давай закроем эту тему, – оборвала я. – Ты вечно сомневаешься и этим только отталкиваешь его. Он без ума от тебя. А сейчас ступай отрабатывай четыре миллиона, которые он вложил в спектакль».

– А она?

– Расхохоталась. Ты же помнишь этот ее заливистый роскошный хохот. «Ласточка, ты, как всегда, права!» Новый спектакль будоражил ее.

– А потом ты уехала на гастроли, я заболела, а Тед отправился по делам. И кто-то пошел на нее войной, задумав уничтожить. – Дора полезла в карман кардигана. – Анонимка, про которую я тебе писала… сегодня ее украли с моего стола. Но как раз перед твоим звонком я нашла еще одну в почте Лейлы. Правда, эту Лейла не успела прочитать – конверт не распечатан. Однако письмо говорит само за себя.

С ужасом Элизабет читала и перечитывала неровные, небрежно наклеенные строчки.

Дора видела – лицо Элизабет помертвело.

– Лейла не читала? – тихо спросила девушка.

– Нет, но, по всей видимости, получала такие и раньше.

– А сегодня… Кто мог стащить ту?

Коротко Дора посвятила ее в скандал из-за расходов на римскую баню, о внезапном появлении Черил.

– Я знаю, Черил была у моего стола. Оставила свой счет. Но взять письмо мог кто-то другой.

– Чувствуется рука Черил. – Элизабет держала анонимку за уголок, ей противно было прикасаться к листку. – Интересно, можно ли выследить отправителя?

– По отпечаткам пальцев?

– Да. А еще по шрифту. Узнать, из каких журналов и газет вырезано, и то полезно. Минутку. – Элизабет сбегала в спальню и вернулась с пластиковым пакетом. – Сэмми, а ты помнишь, что говорилось в той, первой?

– Практически дословно.

– Напиши тогда. Вон бумага, на столе.

Дора писала, вычеркивала, исправляла и наконец протянула листок Элизабет:

– Вот, почти в точности.

Элизабет внимательно прочитала и перечитала еще.

– Этот браслет, Сэмми… Когда Тед подарил его Лейле?

– Где-то после Рождества. На юбилей их первой встречи вроде бы. Она попросила меня отнести его в банковский сейф; начинались репетиции, и она знала: украшение пока ей не понадобится.

– Вот именно. Так кто же мог знать про браслет? Тед подарил его на званом обеде. Кто там был?

– Обычная компания, как всегда. Мин, Хельмут, Крейг, Черил, Сид, Тед. Ты и я.

– И им же было известно, сколько Тед вложил в спектакль. Вспомни, он не хотел шумной рекламы. Сэмми, ты кончила с почтой?

– Нет. Одну сумку начала сегодня, но осталась еще одна, большущая. Писем семьсот.

– Завтра я помогу тебе. Скажи, милая, подумай – кто бы мог написать анонимки? Мин с бароном не имеют никакого отношения к спектаклю и только выиграли бы, будь Тед на Спа вместе с Лейлой. На них слетелась бы масса народу. У Сида был вложен в спектакль миллион. Крейг вел себя, будто четыре миллиона Тед вынул из его собственного кармана. Значит, и ему было невыгодно губить спектакль. А вот Черил так и не простила Лейле Теда. Не прощала никогда и то, что Лейла – суперзвезда. Ей были прекрасно известны уязвимые места Лейлы. И именно ей очень нужно было заполучить анонимки обратно.

– Но зачем?

Элизабет медленно поднялась. Подошла к окну и отодвинула штору. На редкость ясный вечер.

– Если отправитель она и ее выследят, анонимки загубят ее карьеру. Как отнесется к ней публика, если выплывет, что Лейлу до самоубийства довела женщина, которую она считала своей подругой?

– Элизабет! Ты слышала себя? Что ты только что сказала?

– А что, Сэмми? – обернулась Элизабет. – Разве я не права?

– Ты только что допустила, что Лейла могла совершить самоубийство!

У Элизабет перехватило дыхание. Нетвердым шагом она пересекла комнату, упала на колени и уткнулась в платье Сэмми:

– Сэмми, помоги мне! Я уже сама не знаю, чему верить! Как поступить?