Да что там вошел — ворвался скорым поездом!

Сжал тонкую талию и начал начинять красотку мясом. Она вопила, стонала и охала, но я не отпускал и продолжал двигать тазом, всё ускоряясь и ускоряясь.

— Не можу больше, пан! Отпусти меня… Нет, продолжай, коханый! Сильнее! Сильнее! Отпусти-и-и-и!

Вот такие крики летели над степью, пока я шпилил красотку, что было сил.

На крик и запах потных тел прилетели комары и начали кусать задницу. Малоприятные ощущения, скажу я вам. Чтобы согнать их, я щелкнул пальцами. Стебли полыни тут же опустили девушку, а сама она оказалась в положении поросенка, насаженного на шампур.

Я крутанул её ноги вправо. Девушка завертелась на моём члене, как пропеллер у самолета. Волна воздуха, поднятая от вращения, оказалась достаточной для того, чтобы комаров сдувало прочь.

Где-то далеко пропели первые петухи. Полоска восхода стала желтеть, наливаясь той особой краснотой, какая бывает перед восходом солнца. Я трахал ведьмочку и даже не думал о времени. Мне было не до этого…

Перед моими глазами то возникали прелестные дыньки-груди, то аппетитная попка. Я посмотрел на это удовольствие и начал снова подмахивать задом.

Ведьмочка уже не вопила, она устало постанывала и явно была на седьмом небе от счастья. Я старался изо всех сил, чтобы не только себе доставить удовольствие, но чтобы и ведьма оказалась довольной.

Хрипло проорали вторые петухи. Восток заалел, наливаясь кровью рождения нового дня.

Мой голубокожий член входил по самые яйца в алую пизденку девушки, пока она вращалась со всё убыстряющейся скоростью. Брызги смазки уже покрывали меня по грудь. Я тащился. Вот честное слово — тащился.

Когда же подкатила волна сокрушающего оргазма, то я сжал талию ведьмочки и полностью утопил в ней член. Она выгнулась в спине так, что её нос почти уперся в мой лобок. Две дыньки просились в ладони, и я удовлетворил их просьбу, сжав мягко, но твердо.

Увы, когда я взялся за грудь, то совсем забыл про хлещущее из меня удовольствие в виде спермы. Белесая брандспойтная струя вырвала из моих рук стройное тело и отбросило на добрых десять метров.

На фоне красного восхода летящая девичья фигура с расставленными руками и ногами выглядела эпично. Я ещё раз стрельнул ей вслед, но промахнулся. Девушка шлепнулась в траву и прокатилась кубарем несколько раз. После этого она распласталась морской звездой, словно демонстрируя луне раздолбанное влагалище.

Проорали третьи петухи и на востоке возник алый краешек солнца.

— Как же хорошо-о-о!!! — крикнул я в ответ петухам. — Ебитесь почаще и будет вам счастье!

Вряд ли петухи меня поняли. Да мне и не надо было их понимания. Солнце начало выкарабкиваться на горизонт. Оно пролило лучи на поле. Цветочки начали поднимать головки, словно приветствуя его.

Моя головка после некоторого отдыха тоже начала подниматься. Надо было ещё разок прокатиться на ведьмочке, прежде чем я посчитаю наказание исполненным.

— Милая, ты отдохнула? Продолжим? — шагнул я в сторону лежащей девушки.

Но только я сделал ещё один шаг, как девушка вскочила на колени, зашипела на меня и… Превратилась в черную кошку.

Вот честное слово — ни капли не вру!

Она махом съежилась, покрылась шерстью и даже зачем-то отрастила хвост. После этих нехитрых трюков девушка-кошка ринулась прочь. Я пожал плечами и пошел следом. Если уж ведьма может так легко оборачиваться кошкой, то она явно знает и других волшебников, которые могут так же сделать. А там я и до мага Астролябиуса доберусь…

Интересно, а кот Василий Алибабаевич от такой кошки родился?

А может это я стану отцом того наглого котяры? А что? У нас в сказке всё может быть…

До хутора кошка летела без остановки черной стрелой. Я не догонял, держась на некотором расстоянии. Кошка пролезла под воротами и исчезла. Я же щелкнул пальцами и легко просочился сквозь деревянную преграду.

— Во как! — послышалось слева. — Это давно ли добрые люди без стука в гости заходят? Никак ворота надо освятить, чтобы всякая пакость не лезла?

Я обернулся на голос. Щупленький мужчина в зипуне морщился на солнце и держал в руках вилы. Всё бы ничего, но вот у этого мужика, сквозь кудри, просматривались небольшие черные рожки.

— Ты черт? Не-не, погодь, ты настоящий черт? — произвольно вырвалось у меня.

— Пан, да ты никак мухоморов набрался? Якой же я тебе черт? Я Микола Середенько, мирской хуторянин и честный христианин, — тут же ответил человек с рожками.

— Ага, и на башке у тебя шишки от того, что упал неудачно? — хмыкнул я в ответ. — А ну, давай колись — кто с Астролябиусом дело имел? Раз тут шастает нечистая сила, то и с магом кто-нибудь общался. Недаром же меня возле вашего хутора выбросило.

Черт испуганно прикрыл рожки рукой, словно у него неожиданно разболелась голова. Он зыркнул на меня блестящими глазенками и позвал:

— Солоха! Солоха-а-а! Вот же ленивая баба, поди снова спать завалилась… Солоха!!!

Тут же распахнулись оконные ставни, а на свежий воздух показалась дородная женщина из тех, кто коня на всем скаку в горящую избу затолкает. Румяные щеки, цветастый чепец, на груди запросто уляжется теленок. Огонь-баба, за такой как за каменной стеной — она и накормит, и приголубит, и от соседских собак отобьет. Правда, если такой изменишь, то она не только собак отобьет, но и без мужской гордости запросто оставит. Вырвет с корнем.

— Да чтобы тебе повылазило, оглашенный… Микола, ты чего с утра глотку дерешь? Али опять тебя петух в причинное место клюнул? Внучка у нас слегла болезная, а ты орешь с утра пораньше, как горилки набрался…

Черт перевёл на меня взгляд, забыл про рожки и почесал кудрявую макушку. Его губы разъехались в радостной улыбке.

— Накрывай на стол, моя дорогая супружница! Тащи горилку, вареники да сало. Да кнедлики не забудь. Ох, добрый чоловик, знал бы ты какие кнедлики готовит моя жинка — давно бы к нам прискакал! Солоха, чего стоишь, рот раскрыла как будто мух ловишь? Накрывай на стол, тебе ж сказано!

— Шо? Да ты никак мухоморов набрался? Я же тебе русским языком сказываю — горе у нас! Внучка слегла, а ты праздник устраивать удумал. Вот как пройдусь ухватом по горбу, так будет тебе и вареники, и горилка!

— Дура-баба, не срами меня перед чоловиком. Он же зараз и во мне истинную сущность распознал и про Астролябиуса знает…

Солоха всплеснула руками:

— Ох ты ж… Надо же, счастье-то какое, а ведь мы уже полгода тебя ждем. Да где же тебя глисты носят, добрый человек? Отчего же раньше не показывался? Я ить этому магу уже всю плешь проела с вопросами. Мы же тебя так ждали, как шабаш на Лысой горе не ждем! Да чего же ты стоишь-то там, с ноги на ногу переминаешься? Заходь, заходь скорее!

Я пожал плечами и зашел в хату. Через сени попал в большую горницу в украинском стиле, где большая печь щерилась черным зевом, на столе образовалась белая вышитая скатерочка, а рядом со столом притулились вытертые многочисленными жопами лавки.

— Пошли, пошли отседова! — слышался с улицы грозный голос черта. — Как приютили вас, так и отъючиваем! Ступайте себе прочь, бисовы детины. Я тебе поогрызаюсь! Поогрызаюсь! Куда колесо от телеги потащил? А ну брось и геть отседова! Цурка, кусай этих бурсаков за задницы! Будут знать, как доброму хозяину обиду чинить.

— Да ты не гони, батько, а то на пузе так скверно, как будто рота солдат сапогами протопали. Дай хоть что-нибудь, а мы уж заплатим чистоганом, — гудело на улице в три глотки.

— Пошли! Пошли отседова! Бис вам дядька! Цурка, хватай, хватай их за жупан!

Послышался собачий лай

— Пан, ты садись, садись вон… — Солоха показала на угол, где скрывалась небольшая полочка за занавеской. — Туда вон садись, а я покуда на стол накрою. Уж чем богаты, тем и угостим… Все разговоры потом, сначала угощение.

— Так у вас же внучка заболела…

— Вот-вот, все разговоры потом. Уж чем богаты…