Совершенно очевидно, что близкое знакомство с мостовой на здоровье Рамсеса не повлияло.

— Успокойся. Пора возвращаться. Папа наверняка...

Над Бейкер-стрит уже разносился громовой клич:

— Пибоди-и-и-и! Ты где, Пибоди-и-и-и!...

Мой дорогой Эмерсон! Умирая от тревоги, он все-таки помнил о своем долге и мчался к нам на выручку, не отпуская от себя племянников.

— Боже мой, Пибоди! — Первую порцию объятий получила я, а не чудом избежавший смертельной опасности наследник. — Никогда так больше не делай.

Силы небесные! Да он ведь даже не догадывается, что я не по собственной воле лишилась редкого удовольствия полюбоваться на злодеев мадам Тюссо. После краткого и, боюсь, сбивчивого рассказа Эмерсон побледнел как полотно, выдал несколько не предназначенных для детских ушей реплик и оглушил нас всех воплем:

— Кеб! Подать сюда кеб!

Теснота и относительная безопасность наемного экипажа, кажется, привели профессора в чувство.

— Успокойся, Эмерсон. Все обошлось. К счастью, никто серьезно не пострадал, — сказала я. — Может, этот... похититель обознался. Или просто пошутил...

— Черта с два! — рявкнул Эмерсон. Признаться, я была с ним согласна, просто не хотела пугать детей. Могла бы догадаться, что Рамсеса подобными идиотскими версиями не проведешь.

— Вынужден тебе возразить, мамочка. Похититель обратился ко мне по имени, следовательно, твое первое предположение в корне неверно. Что касается второго — оно тоже крайне сомнительно. Прежде чем меня... уронить, джентльмен произнес следующее: «Передайте наилучшие пожелания своему папе, мистер Эмерсон-младший. Скажите, что мой следующий удар будет направлен против него».

— О, сэр! — сверкнув глазами, воскликнул Перси. — Как интересно!

За что и получил от нашего сыночка хороший удар в живот. Вернее... как бы это выразиться... не совсем в живот. Перси с воем завалился набок.

— Ты где этому... — Отец схватил Рамсеса за руку.

— В Египте, папочка. От тебя! Помнишь, когда мамочку похитил... Помнить, когда мы искали мамочку, то наткнулись на одного э-э... джентльмена с ножом, а ты...

— А-а-а! — протянул Эмерсон. — Ну, это... это же совсем другое дело, Рамсес. Если ты безоружен и твоей жизни угрожает преступник с ножом в руках... Угу. Одним словом, джентльмены решают споры иными методами.

— Ты сам-то понимаешь, что говоришь, Эмерсон?! Рамсес напал первым; ударил своего брата, совершенно безжалостно и...

— ...и, главное, скверно. Вот, смотри, Рамсес. Пальцы в кулак, большой палец внутрь...

— Ты наказан, Рамсес. Отправишься в свою комнату и не выйдешь, пока я не позволю. — На большее меня не хватило.

Папочка, к величайшему моему сожалению, не принял инцидент всерьез.

— Мальчишки всегда дерутся, Пибоди. Даже тебе не удастся изменить человеческую природу. Обучу-ка я их, пожалуй, азам бокса. А что? Отличная идея.

В честь дня рождения Перси к чаю был заказан сливовый пирог. Виолетта уплела половину: мне было не до нее.

День все же оказался не совсем потерян. Мне удалось выкроить время на несколько важных писем, да и нападение на Рамсеса (учитывая счастливый конец) не могло не вызвать интерес. Перед ужином мы поднялись в спальню, и Эмерсон, не пикнув, согласился переодеться. Грустно, читатель... Однако в тот момент меня тяготили другие заботы. Пусть мой любимый неверен... перед лицом нависшей над ним опасности я готова была все забыть.

Мы уже почти оделись и горничная уже выливала воду из ванны, когда я рискнула высказать эту мысль вслух:

— Ты... Умоляю, осторожнее!

— О чем речь, Пибоди? — удивился Эмерсон, переводя взгляд со своего отражения в зеркале на меня.

— О твоей безопасности. О твоей жизни, наконец! Тебе опять угрожали...

— Мне? Похитили-то Рамсеса!

— Рамсес цел и невредим, если не считать изрядной шишки. Ты отлично понял, что удар предназначался не нашему сыну, а тебе. Зная, как дорог Рамсес профессору Эмерсону...

— У профессора Эмерсона, — его руки обвились вокруг меня, — есть в жизни человек еще более дорогой. Бесценный! Пибоди...

Ах, читатель! Где я взяла силы, чтобы вывернуться из родных объятий?...

— Мы не одни, Эмерсон.

— Что? Опять эта... как ее? Дьявольщина! Ей что, больше заняться нечем? Пойдем вниз, Пибоди. Все равно в этом распроклятом мавзолее от чужих глаз не скроешься. Сколько нам еще тут торчать?

— До тех пор, пока ты не закончишь рукопись. — Рука об руку мы вышли из спальни и направились к лестнице.

— К чертям рукопись! Пусть все летит к чертям! Уезжай, Пибоди. Бери детей и возвращайтесь в Кент.

— Это с какой же стати, позволь спросить?

— Черт побери, Пибоди! Сама знаешь! Привет, Гаргори, как дела? Не нравится мне этот субъект. У него извращенный ум. Меня он не трогает. Меня вообще никто не трогает! Он бьет по тем, кто мне дорог, а я уже говорил и еще раз повторю...

— Не нужно. Я помню. Прежде, если не ошибаюсь, ты не пытался оградить меня от опасностей.

— Ошибаешься, Пибоди. Еще как ошибаешься! Всегда пытался. Ничего не получалось, но ведь пытался...

— Прошу прощения, мадам. Прошу прощения, сэр. — Гаргори поставил перед профессором тарелку. — Знаю, что мне не положено задавать вопросы, но, учитывая мое к вам глубочайшее уважение, позволю себе нарушить правила. (Боже правый! Мало мне Рамсеса с его словесными вывертами...) Не грозит ли вам опасность, сэр? Мадам? Все слуги до единого готовы встать на вашу защиту. Можете на нас рассчитывать.

Я была тронута. Настолько, что даже не попеняла дворецкому на вопиющее нарушение этикета за столом. Эмерсона обращение Гаргори тоже растрогало до слез.

— Вот спасибо, уважил, друг мой. Передай всем нашу с миссис Эмерсон благодарность. Видишь ли, какая история...

Мой суп подошел к концу вместе с историей профессора. У Гаргори загорелись глаза.

— Мы готовы за вас жизнь отдать, сэр... мадам. Не волнуйтесь, сэр. До миссис Эмерсон этот тип не доберется. Что, если Боб... он среди лакеев самый сильный, сэр... Что, если велеть Бобу ни на шаг не отходить от миссис Эмерсон, когда ей случится выйти из дому? Могу и пистолетик ему подыскать...

— Нет, нет, нет! Никакого оружия, — замотал головой профессор. — Наш юный джентльмен... ты его знаешь. Пальнет в себя — и глазом моргнуть не успеешь. Разве что дубиной покрепче обзавестись...

— Что за чушь ты... глупости! Чтобы за мной кто-то присматривал? Еще чего не хватало! Гаргори, будьте любезны унести суп. Второе сегодня будет? Попробуй только приставить ко мне соглядатая, Эмерсон, — пригрозила я, когда за дворецким закрылась дверь. — Ни за что на свете... — Я захлопнула рот. Задыхающийся Гаргори влетел в гостиную с подносом и кучей идей.

— А не кажется ли вам, сэр... — дворецкий с треском опустил на стол рыбное блюдо, — что удар, возможно, предназначался не вам одному? Ведь те ушбер... вашер...

— Ты прав, Гаргори, эта мысль мне тоже в голову приходила. Все мы уверены, что Рамсеса похитил тот самый субъект, который разослал пакеты с ушебти, верно?

— Именно так, сэр, — важно кивнул дворецкий.

— Ну вот что... — вставила я, остановив на Гаргори суровый взгляд, — если мне будет позволено открыть рот...

— Прошу прощения, мадам. — Дворецкий бочком просеменил к буфету.

— Крайне вам признательна, Гаргори. Я согласна, если мое скромное мнение заинтересует двух великих мыслителей... повторяю, я согласна с тем, что в обоих случаях мы имели дело с одной и той же личностью. — Дворецкий с профессором переглянулись. Эмерсон дернул плечом и с видом великомученика закатил глаза. Меня эта пантомима не остановила. — Логично будет расспросить тех, кто получил ушебти, не произошло ли с ними еще чего-нибудь странного.

Гаргори благоразумно помалкивал. Эмерсон, оскалив зубы, изобразил восторг:

— Прекрасно, Пибоди, прекрасно! После ужина и займусь. Съезжу к коллегам, разузнаю, что да как. Ты со мной?

— Нет, благодарю. Удачи вам с Гаргори.