Благодаря внушительной фигуре, бесцеремонным манерам и громовому голосу Эмерсона по трапу мы сошли одними из первых. Не теряя ни секунды, я полетела к Эвелине, но вместо дорогих объятий меня встретил потный капкан чьих-то гигантских ручищ! Громадина в черном плаще-накидке и блестящем цилиндре с жаром притиснула меня к животу необъятных размеров и... неслыханная наглость!... прошлась колючим поцелуем по моему лбу!!! Вывернувшись из хамской хватки, я взмахнула своим незаменимым зонтиком, как вдруг наглец завопил неожиданно тонким для такой туши голосом:
— Сестричка моя дорогая!
Сестричка! Ничего не поделаешь, «сестричка» и есть.
Своего братца Джеймса я не видела несколько лет. Почему, спросите? Да потому, что не желала видеть и прикладывала титанические усилия, чтобы избегать встреч. Так что неудивительно, что он едва не познакомился с моим вечным спутником и орудием — зонтиком!
Стройным Джеймс никогда не был. Лет десять назад он весил раза в два больше нормального человека. Лет пять назад его можно было со спокойной совестью назвать тучным. Теперь же на ум приходили чудовищные определения: разжиревший, толстобрюхий, слоноподобный. Вислые усы не слишком украшали круглую и красную, как луна перед грозой, физиономию. Подбородок, вместо того чтобы плавно переходить в шею, складка за складкой опускался прямиком на торс без малейшего признака талии. А когда он улыбался (как в момент «счастливой» встречи), черные крохотные глазки утопали в мясистых щеках.
— Какого черта ты тут делаешь, Джеймс?
Деликатная Эвелина закашлялась, в ужасе от моей беспардонности.
— То есть как? Приехал встретить тебя, дорогая сестричка, — проворковал Джеймс. — Мы так долго не виделись. Пора бы уж нам вспомнить о родственных узах и покончить с маленькими недоразумениями, что нас разлучили.
Тем временем Эмерсон, как следует встряхнув руку младшего брата (вы ведь знаете, читатель, что на публике джентльмен не может позволить себе большего), по-братски обнял изящные плечики Эвелины и пробасил:
— Это Джеймс, что ли? Дьявольщина, Пибоди! Как он растолстел! Вот вам и старый добрый английский ростбиф. Да плюс портвейн, мадера и кларет, а? Какого... гм... Что ему надо? Почему не уезжает?
— Говорит, что хотел поприветствовать нас на родине.
— Чушь, Пибоди. Держу пари, ему приспичило. Он появляется только в тех случаях, когда ему что-то от тебя нужно. Выясни — что, да побыстрее. И поехали домой.
Натужная улыбка Джеймса дрогнула, но каким-то чудом ей удалось удержаться на круглой физиономии.
— Ха-ха! Ха-ха! Рэдклифф, дорогой, твои шуточки... Клянусь честью, они любого... — Братец протянул руку.
Эмерсон обозрел ее с прищуром. Поджал губы. Осклабился. И наконец, одарил Джеймса рукопожатием, исторгшим из того писклявый стон.
— Слабак. — «Неистовый профессор» уронил безвольную руку шурина. — Поехали, Пибоди.
Не тут-то было. Слишком легко он захотел избавиться от Джеймса. Пока мы обменивались новостями, братец столбом торчал рядом, ухмыляясь, кивая и поддакивая невпопад.
Роза схватила Рамсеса в охапку (вместе с Бастет) и все никак не могла оторваться. Своих детей у нее нет; видимо, поэтому она боготворит «нашего мальчика», вечно потакает ему и по мере возможности покрывает его проказы. Роза зовется служанкой, но, по сути, на ней держится весь наш дом. Не помню случая, чтобы Роза отвергла какую-нибудь, даже самую грязную работу. В Лондон она приехала с единственной целью присмотреть за Рамсесом. Справиться с ним, конечно, не в ее силах, но... как говорит Эмерсон, справиться с Рамсесом не в силах никто.
Наш лакей Джон, бывавший с Эмерсоном на раскопках в Египте, немедленно забросал нас вопросами «о своих дружках Абдулле, Селиме и всех-всех-всех». Видели бы вы, читатель, с каким презрительным изумлением Джеймс следил за нашим дружеским общением. Разговаривать с прислугой, как с ровней!... Фи! Что за плебейские манеры! Ха-ха-ха! Джеймс еще в пеленках был жутким снобом.
Заметив, как ежится бедняжка Эвелина, я поняла, что встреча затянулась. Джону предстояло прямо из порта вернуться в Кент с нашими вещами. Наш же путь лежал в лондонский дом младших Эмерсонов.
В одном экипаже места всем явно не хватало, поэтому Уолтер предложил разделиться:
— Дамы пусть воспользуются экипажем, ну а мы с братом наймем кеб и отправимся следом.
О моем брате речи не было, что не помешало Джеймсу присоединиться к мужской компании.
Рамсеса я решила взять с собой. В комплекте с Розой, разумеется, — после долгой разлуки никакие силы не заставили бы ее расстаться с мальчиком. Запрыгнув на сиденье, Рамсес с головой ушел в подробнейшее описание своих египетских подвигов. Повезло парню. Где бы он нашел более благодарного слушателя? Роза внимала ему молча, с улыбкой бессмысленного обожания на устах.
— Надолго в Лондон, дорогая? — Повернувшись к Эвелине, я еще разок обняла подругу. Мы так редко видимся и так надолго разлучаемся... но тем трогательнее наши встречи...
— Нет-нет! Хотели только встретить вас, дорогая моя Амелия, и пригласить на лето в Элсмир. Дети соскучились по Рамсесу, все спрашивают, когда приедет их братик.
— Так уж и спрашивают!
Прервав ученую речь, Рамсес одарил меня недвусмысленно долгим взглядом. На комментарии я ему времени не оставила.
— Видишь ли, дорогая... Эмерсон еще не определился с планами, но скорее всего нам придется задержаться в Лондоне. Нужно помочь ему дописать первый том «Истории Древнего Египта». Издатель торопит. Его можно понять, ведь Эмерсон обещал сдать рукопись еще в прошлом году. Да и отчет о последних раскопках тоже займет время...
— Уолтер так и сказал, — вздохнула Эвелина. — Поэтому мы решили не закрывать свой лондонский особняк. Там Рэдклиффу будет удобнее, чем в гостинице. Я только надеялась, что ты...
— О нет! Исключено! Без моей помощи ему не справиться. Благодарю за предложение, дорогая. Мне и самой приятнее было бы провести лето за городом, но я не брошу Эмерсона. Без моей поддержки и напоминаний он не закончит эту книгу и к следующему сезону.
— Да-да, конечно, — с легкой улыбкой кивнула моя прелестная подруга, — я все понимаю.
— Тетя Эвелина! — неожиданно встрял Рамсес. — Тетя Эвелина, мне крайне важно получить информацию по одному интересующему меня вопросу. Надеюсь, вы не сочтете мое вторжение в вашу беседу...
— Рамсес! Я категорически запретила тебе обсуждать эту тему.
— Да, мама. Но...
— Ты понял?
— Да, мама. Только...
— Ни под каким видом.
— Ну что ты, Амелия! — укоризненно шепнула Эвелина. — Пусть мальчик спросит. Разве он может обидеть?
Отреагировать на это наивное замечание я не успела. Почувствовав поддержку, Рамсес моментально воспользовался выпавшим шансом.
— А дядя Джеймс живет у дяди Уолтера и тети Эвелины! — выпалил он.
— Рамсес, я тебе уже тысячу раз говорила... сколько можно повторять... Что-о-о?!
— Роза сказала, что он приехал с лакеем и с чемоданами и... остался. Я решил, мама, что тебе следует это знать. Обратив внимание на не слишком сердечный прием, который вы с папой...
— Ясно. Не стоит углубляться в детали, Рамсес. Я благодарна тебе за информацию и возможность обсудить ее без папы. Боюсь, эта новость радости ему не принесет.
— Прости, Амелия! — ломая руки, простонала Эвелина. — Я не виновата...
— Да как я могу винить тебя, дорогая?! И за что? За доброе сердце? Беспардонность — отличительная черта моего братца. Уверена, он и не подумал спросить позволения. Свалился как снег на голову, полагаясь на «кровные узы», такие же, кстати сказать, сомнительные, как и его братские чувства ко мне. Угадала? — Эвелина молча уронила голову. Роза, скорбно поджав губы, закивала как марионетка. — Вопрос в другом... Что у Джеймса на уме? Просто так он не приехал бы. Эмерсон прав — братцу определенно что-то от меня нужно.
— Не будь такой циничной, Амелия, — покачала головой Эвелина. — Мистер Пибоди открыл мне сердце. Он искренне сожалеет об отчуждении между вашими семьями и сгорает от желания возродить былую теплоту...
