— Я не часто с ними сталкиваюсь. Но их продюсеры лучшие в индустрии. Ты знаешь Маркуса Джексона?

Я покачала головой.

— Он звукорежиссёр. Он, без шуток, лучший звукорежиссёр, с которым я когда-либо работал. Всё это стоит того пусть даже ради него одного.

Я резко схватила его за предплечье и сжала. Держась за его руку, я хотела украсть его у этого мира и спрятать в нормальной жизни.

— Разве что-нибудь вообще стоит того? Кай, они бы не распознали хорошую музыку, даже если бы им ткнули в нос ею.

Он снова засмеялся тем жутким смехом.

— Им нравится всё коммерческое. Я это понимаю. И они подписали со мной контракт, думая, что я создаю коммерческие вещи. Песни, которые выходили у нас в последнее время, и так уже несколько выбиваются из рамок их представлений.

— Значит, они недооценивают твой талант. Они тебя не заслуживают.

Он повернул ко мне голову, но старался не смотреть мне в глаза. Мы сидели очень близко. И находились в пространстве друг друга. Я вдохнула его запах. Его нога прижалась к моей. Моя рука всё ещё сжимала его предплечье. Сейчас мы были ближе, чем когда-либо за все эти годы.

Его голос прозвучал как надрывный шёпот:

— У тебя всегда было искажённое мнение обо мне.

Подчинившись какой-то невидимой связи между нами, которую никогда нельзя было порвать, независимо от того, как далеко мы были друг от друга, я наклонилась вперёд и прижалась лбом к его плечу.

— У меня всегда было о тебе правильное мнение. Когда-то я знала тебя лучше, чем кто-либо.

— Ты и сейчас меня знаешь, — прошептал он, и от его дыхания пряди волос, упавшие мне на лицо, разлетелись в разные стороны. — Ты видишь меня насквозь, Кловер. Как никто другой.

Я села и обхватила его шершавый и жёсткий подбородок обеими руками.

— Ты знаешь свою музыку, Малачи. Именно ты. Не они. Не позволяй им сломать тебя. Поверь в себя. Поверь в ту магию, которую ты создаёшь. Поверь, что ты сильнее, круче и умнее, чем те два козла, и каждый, кто попытается уничтожить твою красоту.

Его стон эхом прокатился по всему моему нутру, он был таким глубоким, таким надрывным. Гитара выскользнула из его рук и упала с грохотом на пол. Он заключил меня в свои объятия, прежде чем я успела подумать о последствиях.

Он резко прижал меня к груди, а я обхватила руками его шею и позволила ему держать меня так. Из моих глаз потекли слёзы, когда я почувствовала всю ту внутреннюю войну, которая шла внутри него и рвалась наружу через кожу, разрывая его изнутри.

Я не знала, о чём он думал. Или что собирался сделать, если проиграет эту битву. Страх за него перемешался с адреналином и беспокойством. Было так много всего, о чём я должна была сказать ему, напомнить ему. Его выздоровление. Все эти годы, что он не употреблял. Его здоровье и счастье, и всё, ради чего он так чертовски много работал.

Но в итоге, все, что я смогла сделать, это закрыть свой рот и просто позволить ему обнимать меня. Он и сам всё знал. Всё что ему было нужно сейчас, что нам обоим было нужно — это вот эта связь.

Как и всегда. 

— Пропустите их! — закричал Биш на охранников за сценой.

Ривер схватила меня за свободную руку, и мы начали протискиваться за Бишем сквозь давку. Парни из разогревающей группы, которая называлась "Тревен", или как-то так, стояли кучкой и курили за боковой дверью. Рэндалл, Крэйг и их команда держались в стороне, окружённые абсолютно пустым пространством.

В остальных же местах творился сущий хаос. Работники сцены с инструментами выстроились в линию и ждали момента, чтобы поменять на сцене гитары, ударные инструменты и всё, что было нужно парням. Люди бегали туда-сюда, подготавливая сцену, устанавливая свет и приводя в порядок то, что было сломано в этом древнем зале. Друзья и члены семей, у которых были пропуска на концерт, мешали им всем. И плюс ко всему этому, там была Талия, направляющая потоки людей.

— Я думала, ты предпочитаешь галёрку? — спросила я её, перекрикивая рёв музыки.

Она подняла указательный палец, набирая одновременно текст на телефоне, затем поднесла к губам рацию и рявкнула:

— С ними что-то не то. Следите за Каем, — она повернулась ко мне и с запозданием ответила мне. — Не подведи.

Всё моё нутро охватила паника.

— И как давно с ними что-то не то?

Она выглядела так же деспотично и устрашающе, как любой другой диктатор-тиран, когда гаркнула:

— Всё это время.

— Это нормально?

— С тех пор, как он не употребляет, такого не случалось.

Она повернулась ко мне спиной и умчалась, выпустив ещё больше пара.

Вот дерьмо.

Мы с Ривер снимали группу с балкона и из зала. Мы сделали уже около тысячи фотографий, и хотели переместиться за кулисы. Тогда это имело смысл. Но сейчас я не хотела здесь больше находиться.

Я даже не хотела больше находиться в Канаде.

Сегодня днём Кай обнимал меня в течение десяти минут. Я позволила ему. Я не могла оторваться от него, даже если бы хотела. В итоге он сделал это сам. После этого он закрылся, прервал нашу сочинительскую деятельность и исчез без следа.

Никто не мог найти его весь день. Мы с Ривер поужинали с группой. Он тоже должен был присоединиться к нам, но не появился. Затем около пяти, когда он так и не вернулся, начались взволнованные текстовые сообщения.

Они превратились в угрозы около семи вечера.

Потом люди начали запугивать меня. Как будто я имела отношению к тому, что делал Кай.

И когда в семь сорок пять мы с Кэйдом уже решили прокатиться по окрестностям и поискать его, он вернулся. Первая группа уже заканчивала своё выступление, а вторая разогревающая группа готовилась к выходу на сцену.

У него ещё было время. Но очень мало.

Я попыталась поговорить с ним, когда стилист атаковал его волосы и одежду, а аудиотехник надевал на него монитор и передатчик, но он ушёл в свои мысли. Он просто игнорировал меня.

Он пробормотал что-то типа "Поговорим позже", но даже не посмотрел на меня.

К тому моменту, как "Брайт Трэджэди" вышли на сцену, я была убеждена, что что-то было совсем не так. И это меня убивало.

Боже, и почему я позволила ему вернуться в мою жизнь? Мне надоело чувствовать это беспокойство, сжимающее сердце. Словно внизу моего живота кто-то проворачивал и проворачивал нож с зазубринами.

Был ли он всё ещё трезв? Или уже напился? Собирался ли он сделать что-то совершенно безумное, после чего он уже не смог бы восстановиться профессионально? Или психически?

Была ли его жизнь в опасности?

Весь концерт я снимала Кая, изучая его лицо через объектив. Я надеялась и молилась о том, чтобы с ним всё было в порядке.

Ривер же выполняла свою работу как настоящий профессионал. Она не задала ни единого вопроса с тех пор, как группа буквально разваливалась на части, пока не появился Кай. Она ни разу не спросила меня, что вообще происходило. Она и сейчас хранила молчание, когда что-то вот-вот могло случиться, и никто не знал, что делать, поэтому все просто находились рядом с Каем, так как они были ему нужны, и, не вмешиваясь, переживали весь этот концертный хаос.

Она прошла сквозь занавес и начала снимать, тогда как я только и могла, что наблюдать за тем, как Кай занимается саморазрушением. Неужели тогда это было столь же тяжело? Страх и внутренняя боль разрывали меня. Они разделили меня надвое и выпотрошили прямо здесь. На глазах у всех.

Его пальцы споткнулись, и звук его гитары разошёлся с мелодией, которую играли остальные члены группы. С того места, где я находилась, мне был виден только его профиль, но я была слишком парализована для того, чтобы сменить ракурс.

— Чёрт возьми, — засмеялся он своим непринуждённым смехом, заставив толпу тоже засмеяться. — Я забыл слова.

— Сукин сын, — прорычала Талия у меня за спиной.

Я сделала всё возможное, чтобы не рухнуть на колени. Мне хотелось рыдать из-за него. Рыдать из-за этой группы. Палочки Кэйда взмыли в воздух, и он снова начал отсчёт: "Раз, два, три". Группа снова принялась играть, и, в конце концов, Кай присоединился к ним. На этот раз он не забыл слова.