«Ромбоголовый! Что ты делаешь?! Приказа разбивать шлюзовые двери не было. Что за самоуправство?!»
Ответа не последовало. Вместо этого танкер раззявил шлюз по правому борту, выпустив десяток юрких одноместных машин. Надо полагать, по левому борту тоже кто-то гнездился, но инициатива сто четырнадцатого испортила им всё дело.
Скрим мигом сбросил новые целеуказания и рванул в уклонение, пока хвост не подпалили.
Сто четырнадцатого как будто вовсе не заботили мелкие попадания лазеров этих истребителей. От половины он уворачивался, вторую игнорировал. От полированной до зеркального блеска брони пущенные вскользь лучи легко отражались. Вот он крепко сел на хвост одному, оглушил электронику и добил залпом, тут же развернулся на месте (чего пилоты себе позволить не могли из-за перегрузок), погнался за следующим...
Последняя ракета.
Скрим поймал уцелевший «Тайфун» в прицел и пустил её в полёт. Неуловимой для оптики иглой она вонзилась в групповой корабль и тот беззвучно расцвёл огненно-плазменным шаром с веером осколков.
Осталось всего семь истребителей.
К слову сказать - весьма маневренных машин, раз пилоты умудрялись до сих пор противостоять пятерке ТИСов и одному МЕГу. Добить их было делом техники. Сто четырнадцатый и тут выпендрился - лихо маневрируя в зоне досягаемости, собрал все цели на себя и накрыл их одновременно, открыв огонь на поражение изо всех возможных орудий.
Пижон, м-мать твою...
А он горделиво плыл среди гаснущих взрывов, лениво уклоняясь от разлетавшихся осколков. Ровно погулять вылетел, а не на боевое задание.
Красуется, зар-раза...
«База, докладываю обстановку: все боеспособные единицы противника ликвидированы, либо обезврежены. Грузовое судно дрейфует по причине уничтожения всех маршевых двигателей и невозможности погружения. Жду указаний группе».
«Займитесь ретрансляторами, корабль без надзора не оставлять. Ожидайте подхода корабля».
Молча, без приказа, без единого сигнала, сто четырнадцатый лег на крыло и сместился ближе к танкеру. Дал понять, что он за маяками рыскать не намерен. Скриму ничего не оставалось, как погнать на это дело звено - впереди ещё часа два нудной однообразной работы по зачистке сектора.
Тем временем на мостике «Стрелы» Джареф Кенси мечтал прибить КБ-шника, имени которого даже не удосужился запомнить. Холеный, лоснящийся майор с его елейно-язвительными улыбками и замечаниями порядком достал старого вояку. Но - вежливость прежде всего. Почти наверняка этот хлыщ вынюхивает информацию по приказу Генштаба.
- По-моему, ваш любимец не умеет работать, - брезгливо фыркнул он в очередной раз. Если бы прозвучало «питомец», то получилось бы не менее презрительно. - Как он сошёлся с предыдущей группой, ума не приложу. Я вам гарантирую, что такой долго не проживет. Советую напомнить ему о порядке, для его же блага, разумеется.
Судя по показаниям радаров, полиморфы ещё добивали ретрансляторы. Сто четырнадцатый медленно кружил вокруг танкера, на котором, предположительно, пытался уйти один из лидеров сепаратистов с некоторым количеством тактических данных.
- Будьте добры, учитывайте человеческий фактор, - холодно отозвался Кенси. - И обыкновенные пилоты с одного вылета не слетываются. Его звено погибло, новый напарник ему неприятен. Чего вы ждали?
- Друг мой, - проникновенно сказал майор. - Человеческий фактор, это такая штука, которую можем учитывать только мы с вами. В других местах о нем даже не упомянут...
Генерал совладал с собой и виду не подал, но оговорка неприятно резанула. Что означало то «не упомянут»? И почему нигде ничего не сказано об обратной программе по извлечению людей из машин? Ведь не могли же такие разработки вообще не вестись? Ну ладно, учёные-энтузиасты, но массовое военное внедрение без подобного «обратного хода», становится бессмысленной жестокостью! Спрашивать прямо было бесполезно, выяснять самостоятельно - опасно. Попробовать поставить тому же сто четырнадцатому голосовой модуль и расспросить? Верный трибунал. Все технические отчеты по ремонту, замене деталей, модернизации машин автоматически дублируются системой слежения и уходят наверх в соответствующие службы контроля.
Почему полиморфам запрещено говорить?
Что такого могут рассказать погибшие солдаты?
Чтобы не длить подозрительную паузу, генерал бросил:
- Ну и проектировали бы роботов, они немногим хуже. Вон, из ваших ТИСов вышли бы недурные беспилотники. Как раз модели прошлой серии - загляденье, а не машины! Армия нарадоваться не могла. А теперь приходится учитывать ещё и этот самый «человеческий фактор». Ты на него не так посмотрел, а он тебе - работать отказался, я утрирую, конечно... У гражданских полиморфов широчайшие возможности, а мы тут получаем технику не лучше обычных беспилотников, зато с кучей психологических проблем! Ладно бы вы сделали военные машины совершеннее гражданских, с большим спектром трансформаций, а так... Зачем?
Майор скучающе оглядывал мостик. Разговор этот давно перестал казаться ему полезным. К тому же, старик задавал слишком много неудобных вопросов. Не ровен час, расследование начнет, и тогда может вплыть много чего нежелательного. Пора было сворачивать со скользкой темы.
- Вы же знаете ответ. Программа позволяет сохранять жизни преданных солдат нашей Родины, безвременно павших в боях. Несовместимые с жизнью повреждения мозга, тяжёлые ранения, когда ни один протез не поможет делу... Их сознание и так нестабильно. В ваших интересах обеспечивать им содержание без лишних стрессов и следовать предписаниям, обеспечивающим полноценный отдых.
«Хорошенький отдых...» - подумал Кенси, вспомнив полигоны, а вслух процедил, уже не слишком старательно сохраняя на лице улыбку:
- Что ж, если вы такой патриот и гуманист, каким хотите казаться - учитывайте человеческий фактор, будьте любезны, а не превращайте их в бессловесных зверей!
Майор вскинул руки в примиряющем жесте и сделал вид, что пошёл на попятную. В самом деле, спорить с матерым осназовцем, пусть и немного размякшим от возраста, себе дороже.
- Я всего лишь предложил вам тему для беседы с вашим подопечным, только и всего. Вам бы не помешало напомнить ему, что здесь - военный объект, а не спортивный полигон.
- Здесь не вы отдаете приказы, - рыкнул Кенси, не терпевший фамильярностей. - Решения о повышении эффективности принимайте у себя в бюро - вам это не помешает! А с моим личным составом я, с вашего позволения, разберусь лично. Извольте соблюдать субординацию, майор!
Штабист промолчал и отвернулся к мониторам. Камеры как раз увидели полиморфов - трансформируясь ещё в космосе, они цеплялись за скобы в горловине шлюза и аккуратно вносили себя внутрь. Их работа была окончена, остальное сделают штурмовики. Наверняка эта старая развалина гружена ко всему прочему, нелегальными запчастями и оружием. Покрепче допросить команду - и сами всё расскажут, ещё и тайники сдадут.
Медленно и неохотно они разбредались к своим стойкам, сами поворачивались спинами к фиксаторам. От этого зрелища веяло необъяснимой безысходностью. Те, кто отказал беднягам в мимике, лишь сделали тоску ещё более заметной...
Кенси верил, что со временем угрюмец сто четырнадцатый всё-таки сойдется с новой командой. Ведь не дурак же, поймет. А если нет, то генерал лично подберет для него новое звено его класса, лучших из лучших, а хваленые ТИСы останутся на правах второго эшелона. Печально было самому себе признаваться, что к старости проснулась неуместная для военного сентиментальность, но... Сто четырнадцатого генерал и правда любил. За что - сам не знал. Только этот гигант ни разу не подвёл его ни в одном рейде, ни в космосе, ни на планетах. Он был проверен десятками боев, несколько раз его доставляли на борт разбитым в хлам. И пусть таких предписывалось отправлять в утиль - бригада заново собирала его, умудрялась выводить из небоеспособного зелёного спектра эмоций, и он снова летел. И высший класс показывал. Джареф Кенси мог бы без страха доверить ему и собственную жизнь.
