Для такого не жалко выбить что угодно.

Только бы штабист этот не помешал, будь он неладен. Больно рожа кислая и голос елейный. Такой и мать родную продаст, если она против буквы закона пойдет или поперек карьеры встанет. Ха. Может и не пытаться ничего на этом корабле высмотреть. Не получится.

Потом, когда будет у сто четырнадцатого и выслуга, и позывной, то впору выпросить для вояки голос. Ведь находятся те, кто говорят что «их солдатикам» и модуль поставили, и даже из машины вынули, по прошествии срока реабилитации. Правда, лично генерал тех рассказчиков не видел, да и солдат с соответствующими записями не встречал,. Слишком большая для осназовца роскошь - знать в лицо личный состав другого отдела. Да и кто открыто подобное впишет? Реабилитирован посредством секретной военной программы. Будь она официальной - как выкручивались бы «наверху» с новыми телами? Ведь после печально известного инцидента, «дела о колонистах», когда одна-единственная ошибка в генокоде повлекла за собой катастрофу планетарного масштаба и громкие разбирательства в Сенате, примерно половина населения Федерации жестко протестовала против клонирования.

...Нет, не покажут тех солдатиков. Никому и никогда не покажут. Новые лица, новые имена, биографии, документы. Никто и знать не будет. Можно лишь надеяться на правдивость обещаний и истинность слухов.

Кляня себя за сентиментальность, он всё-таки пришёл в ангар ещё раз, после того, как техники закончили штатную диагностику машин.

Сто четырнадцатый всё так же грозно сверкал отполированной броней. Светокристаллы горели темно-синим, практически фиолетовым - к спокойствию примешивалась раздраженная работа мысли. Наверняка он анализировал вылет и пришёл к неутешительным для себя выводам. Незачет.

- Ты молодец, - сказал ему генерал, подойдя поближе. - Но всё-таки в следующий раз постарайся поменьше игнорировать членов своей команды. Мало ли, с кем придётся работать. А подобное может обернуться провалом, например, жизненно важной для твоей эскадрильи операции. Я подберу тебе подходящее звено, но совместные вылеты, пожалуйста, не заваливай.

Полиморф молчал.

Знал бы Кенси, где он видел все эти совместные вылеты и как относился ко всем приписанным группам. Опять придётся завоёвывать в этом «подходящем звене» старшинство. Опять находить общий язык. Опять слётываться. Всё опять и бесконечно заново... Знал бы всё это Кенси - давно сдал бы непримиримого полиморфа от себя подальше. А ведь видно, что добра хочет, наивный. Такому и угодить иногда хочется. Из жалости.

Личный архив Командующего Сан-Вэйва,

старшего помощника Адмирала Хайэнарта

Начало 594 года, торийское пространство.

Тория всегда существовала обособленно. Её жители не жаловали туристов, её монархи частенько игнорировали цинтеррианский Сенат. В общем-то, они имели на это полное право, ведь когда Цинтерра только начала осваивать высокие технологии, Лазурный Престол уже вовсю колонизировал планеты своего сектора Галактики. Поначалу, впервые столкнувшись с желтокожими детьми моря, Цинтерра повела себя скромно. В ту пору её люди, воодушевленные встречей с иной цивилизацией, загорелись идеей «межзвездной дружбы» вполне искренне, предлагали помощь ресурсами, незнакомыми на Тории материалами. Но с течением времени молодая космическая держава разрасталась, росли и амбиции. Разыскав в своих экспедициях Энвилу, Федерация воспользовалась тем, что планета лишена единого центра власти и подмяла её под себя. Тогдашний Верховный канцлер сулил золотые горы...

Потом дружба стала всё больше напоминать бремя. На Лазурный Берег и его окрестности посыпались нахальные туристы, молодежь, лазающая по Галактической Сети, нахваталась чуждых взглядов, в повседневную жизнь стала всё больше входить инопланетная техника, а вместе с ней - неудобные королям финансовые отношения и беды.

Сначала на грани исчезновения оказались намшеры главные наземные хищники планеты, потрясающе красивые звери с темно-синей полосатой шерстью и двумя хвостами. Туристы охотились на них ради трофейных рогов и чучел, их сотнями вывозили для зоопарков и каких-то лабораторных экспериментов. В конце концов егеря обнаружили, что самки либо убивают собственное потомство, либо попросту отказываются его приносить. Хрупкая экосистема единственного континента грозила рухнуть, и тогдашний король ввёл полный запрет на любую охоту - даже для самих торийцев. Население целиком перешло на дары моря, овощи, фрукты...

Когда спустя две с небольшим сотни лет на планете в одночасье погибли все до единой птицы - началась паника.

Кто-то списывал на эпидемию. Жрецы грозно возвещали о гневе духов. Официальная версия предполагала, что на Торию завезен неизвестный вирус. Его долго, но безуспешно искали. В конце концов разозленный тогда еще молодой Эхайон приказал закрыть суверенное торийское пространство. Исключения составлялись только для особ, приглашенных короной... В число которых попал в своё время и гений-программист Джаспер Крэт.

Но идя домой, Золотой Журавль видел Торию не надежным островом, не тихой гаванью - тюрьмой.

Какая блажь заставила его диктовать во время очередного прыжка? Он никогда не отличался любовью к мемуарам. Но чувствовал, знал: если не выговорится, не выскажет равнодушно мигающему планшету все, что накипело за годы скитаний по Галактике - сгорит. Он отдал необходимые распоряжения команде, запер дверь своей каюты и включил устройство на запись.

Мы ждали.

Весь Солнечный дворец, вся столица. Вся Тория - ждала.

Миллионы людей у визоров в дальних городах, сотни тысяч на морских фермах. Весь люд на Лазурном Берегу и те, кто специально приехал на Церемонию сейчас ждали. Мало кто знал, что им предстоит увидеть, хотя слухи просачивались. Слухи о Таком не могут не просочиться.

Я догадывался, чего ожидать. Как догадывался и мой брат.

Законный наследник, провозглашенный недавно Лоатт-Лэ Торийским. Вот ты, стоишь позади меня на верхних ступенях теперь уже своего дворца. Сверкает на твоей голове высокий венец (как сказал ты мне вчера? Неподъёмный агрегат?). Переливается в свете утренней зари длиннополое облачение цветов королевской династии - лазурь, золото, белый. Потерпи, брат. Уже вот-вот, отец никогда не опаздывал. А нас не зря учили обуздывать собственное тело. Что такое выстоять несколько минут неподвижно, если мы умеем это делать часами?

Мы привыкли к людям, привыкли не замечать толпу. Мы росли среди сотен придворных, но лишь несколько человек занимались нашим воспитанием. Учитель, где ты? Наверное, как всегда остался подле Истока, коему ты - Хранитель. Ты никогда не любил больших людских скопищ, они были для тебя слишком шумными, даже когда молчали. Зато Исток, скрепляющий голубой купол неба с изумрудной гладью воды всегда давал тебе успокоение. Надеюсь, ты следишь сейчас за церемонией. И пусть у тебя нет ни одного визора, зато есть возможность Видеть чужими глазами. Для меня честь знать, что ты мысленно присутствуешь со мной, Учитель.

Но вот толпа вздохнула. Тысячи людей враз подняли глаза к небу. К той извилистой линии гор, которая подобно зелёной ленте опоясывала горизонт, охватывая кольцом Лазурный Берег. Не знаю, что именно привлекло моё внимание. Замершее ли дыхание толпы, скользнувший ли по горной вершине блик, но я поднял взгляд от дворцовой площади и застыл.

Я увидел Его.

Свой свет. Свою мечту. Свой путь наверх и шанс взмыть, наконец, в зовущие меня небеса.

Свой Корабль.

Я сделал окончательный выбор, когда мне было шестнадцать. Мне пришлось его сделать. Это брат всегда больше интересовался политикой, лучше усваивал духовные уроки Учителя. Он, Эйнаор, из нас двоих был более достоин занять Лазурный Престол и править Торией. Он чувствовал своё место здесь, в гавани на берегу, позади Нефритовой Горы. А я рвался к звездам.