— Это ваш выбор, — ответил Арад-Нинкилим и тоже принял боевую стойку.

Пахло оливковым дымом. Алые отсветы языков пламени, что тлело у них под ногами, ползали по лезвиям ритуального кинжалов и казалось, что там, внутри, заперто по огненной саламандре.

3. Бастард Квендульф

Квендульф вместе со всеми спустился во внутренний дворик. Там уже было не протолкнуться от ополченцев. Одни были с дубинками, другие с рапирами. Попадались и лучники. Пастырь Регинмод распределял их по отрядам.

В эту ночь Койванский Замок снова стал грозной крепостью и готовился нанести удар в самое сердце столицы.

Не хватало только костров, где жарятся туши вепрей и сладкий аромат кипящего жира разносится по всему лагерю. В историях про рыцарей всегда есть такие костры… Но Квендульф понимал, что пировать повстанцы будут утром, после победы.

А если проиграем, то точно будет не до еды.

— Ты ещё не был в серьёзном бою? — спросил друг Лейдольф.

— Не был.

— Первый бой — самый страшный.

— Я не побегу, — усмехнулся Квендульф, — Не забывай, я благородного рода. Пусть и наполовину. Потому что даже половина — это всё больше, чем ничего.

Некоторые друзья Квендульфа знали, что он бастард. Но только рядом с Лейдольфом юноша ощущал, что может этим гордиться.

Квендульф и его мать жили в дряхлом розовом домике с огородиком, среди заборов и луж Малого Причала. Мать была белошвейкой, отмечала и старый и новые праздники и слишком боялась богов, чтобы им поклоняться.

А отца юноша видел только издалека и на праздниках, когда члены городского совета, в серебрёных цепях и четырёхугольных шапочках несут городской флаг и святыни, а вокруг них шагают, изображая стражу, городские землевладельцы в полном вооружении. Одному из них, с длинными чёрными усами, похожими на водоросли, принадлежит весь Малый Причал — и домики, и палисадники, и пристань, и склад, где у сторожей злые собаки. Его брат, Роксви, грузный человек с серым лицом, всегда шёл рядом с процессией, но чуть позади, словно хотел показать, что он здесь не при чём. Он и был отцом Квендульфа — так утверждала мать.

Если этот Роксви и помнил о сыне, то не придавал этим воспоминаниям большого значения. Он даже не пытался обучить его войне — потому что не умел сам. И Роксви, и его владетельный брат давно осели на земле, распоряжались по хозяйству, выращивали свиней и надеялись, если случится война, на других баронов и наёмников.

Конечно, им было не совсем наплевать. Кажется, они освободили мать от податей и, когда приходилось туго, посылали ей мешок репы или кусок ветчины. Мать никогда про это не говорила, а Квендульф не решался спрашивать. Вдруг эти случайные подарки исчезнут, как в сказке, от одного неудачного вопроса.

А ведь это Бог и Богиня нас познакомили, — подумал Квендульф, — Они, конечно, грозные, но иногда милосердные. И они свели нас, пусть им даже нет дела, кому мы поклоняемся.

Он вдруг вспомнил, как познакомился с Лейдольфом.

Казалось, это было тысячу лет назад. Квендульфу было примерно четырнадцать. Он брёл по центральной улице в родную нору. И, не доходя одного квартала, вдруг свернул в храм новых богов. Тот самый, что с зелёными куполами.

Он не услышал зова или чего-то подобного. Квендульф зашёл в храм просто так. Потому что часто ходил мимо, но ни разу не был внутри.

Ворота в ограде были открыты. Парадные — тоже. Вокруг и внутри — не души, только двери в святилище закрыты на цепи.

Квендульф ещё подумал, что вздумает кто-то осквернить храм — может сделать это прямо сейчас, и никто не найдёт виновного. Но даже здесь, в пограничном, всё ещё языческом городе, он стоял чистым и нетронутым. Видимо, Бог и Богиня умели себя защитить.

Храм изнутри был намного меньше, чем казался снаружи. Угловатые своды смыкались над головой и Квендельфу показалось, что он оказался внутри молочно-белого кристалла.

Прямо перед цепями над воротами в святая святых — затемнённый алтарь с призмой и свечёй. Вокруг свечи — ореол радуги. Даже Квендульф знал, что это символизирует иллюзорность нашего мира. Он не больше, чем видимость, разложение на ореол

Над ними — изображения Бога и Богини. Они были изображены в виде серых вихрей, похожих на смерчи. Ведь Бог и Богиня не имеют человеческого облика. Как не было у них и имён. Те, кто им поклонялся, верили, что других богов просто не существует.

Квендульф посмотрел на них ещё внимательней и подумал, что могущество Новых Богов, конечно, велико, но само их учение довольно нелепо. Как говорить с тем, кто настолько на тебя непохож? Разве он сможет понять человека с руками, ногами, неустроенным сердцем? Откуда вообще эта странная идея, что бог не имеет формы?..

Много позже, в обжигающих пустынях юга, что окружают Священные Города, он узнал ответ на этот вопрос.

В храме не происходило ничего. Квендульф подумал, почесал нос и решил, что он видел достаточно.

Юноша вышел на крыльцо и увидел, что мимо кованой ограды проходит давно не стриженный блондин с тренировочным деревянным мечом. Квендульф посмотрел на него и перехватил насмешливый взгляд голубых глаз.

— Мальчик, — произнёс, чуть улыбаясь, блондин, — в твоём возрасте надо не о богах, а о войне думать. Есть желанье потренироваться?

Квендульфу было четырнадцать. И он полностью согласился. Без единого слова сошёл со ступеней и присоединился к новому приятелю.

Домой он вернулся поздно, весь в синяках и настолько счастливый, что мать даже не стала задавать вопросов.

Позже Квендульф всё-таки рискнул спросить друга, в каких богов он верит.

— Я не поклоняюсь ни старым, ни новым богам, — отвечал Лейдольф, — и мне всё равно, какие из них существуют. Чтобы жить, мне хватает удачи, и она меня пока не покинула.

— А что будешь делать, если покинет?

— Исчерпается удача и я погибну. — ответил Лейдольф, а потом добавил:- Ну и наплевать!

Позже Квендульф увидел и его отца. Это был пожилой и всегда немного печальный офицер городской стражи, навсегда застрявший в невысоких чинах. Сыночек уже вымахал выше его на голову, и приходил домой только ужинать. Отец по-своему гордился сыном и верил, что он увидит падение короля-узурпатора, которого называл свинопасом. Не просто же так он дал ему такое благородное имя.

Для себя стареющий офицер не ждал ничего. В отличии от сына, отец Лейдольфа не верил даже в удачу.

И вот наступила ночь, когда вере его друга предстоит серьёзное испытание. Квендульфу хотелось верить, что удачи у его друга достаточно. Так что хватит и на эту ночь, и ещё на много лет, что наполнены приключениями.

Так они познакомились. И теперь стояли плечом к плечу посреди ночной столицы, чтобы сражаться и погибнуть.

Квендульфу казалось, что его тело облегает непробиваемая каменная броня. И он двинется на противника, как всесокрушающая каменная глыба, и ему не страшны ни мечи, ни стрелы, ни копья.

Он вдохнул поглубже, чтобы до конца ощутить эту каменную мощь. Опустил глаза и вдруг ощутил, что каменная кожура дала трещину.

Перед ними стояла Геста. Он узнал её, как только увидел кудри рыжих волос, что рассыпались из-под шлема.

— Монах Хакон уже здесь, — сообщила она, — Он делал гадание. Говорит, шансы велики. И городской совет, если что, за нас. И даже в гвардии не все согласны умирать за свинопаса.

— Узурпатор и сам понимает, что лучшие люди — здесь, — ответил Лейдольф, — Я думаю, многие сдадутся сразу, без боя. У моего отца все сослуживцы так и говорят — с земляками воевать не будем.

— Плохо, что у нас так и нет кандидата на трон.

— После победы выберем достойного. У нас что, мало благородных людей в стране? Нет никого, кто смог бы править лучше свинопаса?

Геста послала ему очаровательную улыбку, а потом повернулась к Квендульфу.

— Готов умереть? — спросила она.

— Готов побеждать.

— Разве это не одно и то же?