– Забавно. Вообще-то его зовут Гай. – Риа удивилась Тому, что Тейлор помнит такие подробности. – Гай Паттерсон. Он тоже работает у нас на фирме.

– Ты ему уже сказала?

– Да, сразу же после тебя. Я чувствовала, что должна рассказать Гаю.

– И что?

Гай Паттерсон воспринял известие о беременности Риа не лучше, чем Тейлор. По правде говоря, даже хуже. Гай ужасно разозлился, наградив ее теми эпитетами, которые Маккензи лишь подразумевал.

– Я никогда не рассматривала его всерьез, – не вдаваясь в подробности, ответила Риа.

Собственно говоря, разрыв с Паттерсоном принес Риа облегчение. Старше Риа на пятнадцать лет, Гай был чрезмерно щепетилен. Риа устала от его благоразумных консервативных взглядов. Разговоры с ним были скучны и занудливы, так как он всегда сводил их к темам, интересующим только его одного. Стоило с ним согласиться, и Гай превращался в привередливую старую деву, не склонную к веселью и забавам. Единственной причиной, по которой Риа встречалась с Паттерсоном, было отсутствие лучшего варианта. Она не хотела столь резко разрывать отношения с Гаем, но была рада, что они бесповоротно закончились.

– Ты могла бы сказать, что это его ребенок, – забросил удочку Маккензи. – Почему ты этого не сделала?

– Я никогда бы так не поступила! – воскликнула Риа, обижаясь. – За кого ты меня принимаешь?

– Ладно. Прости.

– Кроме того, мне ни за что не удалось бы обмануть Гая, даже если бы я этого хотела. Много лет назад ему удалили протоки.

Паттерсон не делал секрета из этой операции. Когда их отношения с Риа вышли за рамки чисто деловых, Гай сказал ей, что он может рассматриваться в качестве потенциального супруга, но о детях разговор не идет. Это было еще одной причиной, по которой Гай не мог стать отцом ее ребенка, но она намеренно позволила Маккензи какое-то время считать, что такая возможность у Паттерсона была.

– А с тобой когда-нибудь это уже случалось? – неожиданно спросила Риа.

– Ты имеешь в виду, не залетал ли кто от меня? Нет. А ты? Ты уже беременела?

– Нет. – Риа сама не понимала, почему ей приятно, что для Маккензи отцовство тоже внове. Тому не было объяснений, если не считать ненавистной мысли, что она – всего лишь очередная неудачница в коллекции Тейлора.

Какое-то время Маккензи внимательно вглядывался в лицо Риа, но, задавая вопрос, глаза отвел:

– Ты пришла ко мне за финансовой помощью?

– Финансовой помощью на что?

– Ну, мало ли…

– Например?

– Аборт. Ты собираешься его делать?

Риа повернулась к Тейлору профилем, в глазах ее заблестели слезы, в которых отразился свет заходящего солнца.

– Нет, мистер Мак… нет, Тейлор. Я исповедую жизнь с ошибками, а не прячусь от них, как страус. И к твоему сведению, аборты сейчас достаточно дешевы.

– Я спросил только потому, что время уходит. Насколько мне известно, есть определенные сроки, после которых аборт… Гм-м-м… просто невозможен.

– А ты уверен, что на самом деле не предлагаешь мне сделать аборт? Прежде чем ты ответишь, замечу, что это чисто риторический вопрос. Я не собираюсь делать аборт. – Риа повернула голову и твердо, почти с вызовом посмотрела на Тейлора. – По какой еще причине, ты полагаешь, я могла прийти к тебе за деньгами?

– Просить помощь в поддержании ребенка до и после его рождения.

– У меня достаточно высокая зарплата, помимо комиссионных, которые я имею с каждого проекта. Большое вам спасибо, но я не нуждаюсь в ваших деньгах, мистер Маккензи. – Встав из кресла, Риа взяла со стола стакан с алка-зельцером и направилась через комнату в кухню.

Тейлор последовал за ней. Кухню оживляли зеленые джунгли. Переступив порог, Маккензи вынужден был отвести рукой свисающие листья. Риа сполоснула стакан в раковине из нержавеющей стали.

– Ну почему все, что бы я ни сказал, ты принимаешь в штыки?

– Потому, – резко повернулась к Тейлору Риа, – что нахожу все, сказанное тобой, оскорбительным.

– Ну хорошо, прошу прощения, мадам, я сегодня немного не в себе. – Голос Маккензи готов был сорваться на крик. – Прости, но напомню тебе, что мы уже довольно давно вышли из подросткового возраста, чтобы принимать случившееся как досадное недоразумение. Все произошло не на заднем сиденье «форда» после школьной дискотеки.

– Именно поэтому я не понимаю, почему бы нам не посмотреть на проблему по-взрослому и не прекратить обмениваться взаимными обвинениями.

– Все это так. Но надо привыкнуть к самой мысли о ребенке. Ты уже несколько недель о нем думаешь, а для меня это совершенная неожиданность. Не требуй от меня адекватной реакции, красноречия и веселья. Я просто шокирован.

– И я тоже! – бросила в ответ Риа. – Ведь не твое тело претерпевает все эти изменения, а мое! Представь только, насколько изменилась моя жизнь.

– Я все понимаю, – попытался успокоить ее Тейлор.

– И выбрал чертовски забавную манеру, чтобы продемонстрировать свое понимание.

– Я же попросил прощения.

– Тогда прекрати эти прозрачные намеки на мое желание заполучить твои деньги и прочее. Я хочу жить согласно своему долгу. Почему же ты не хочешь поступить так же? Ответственность в равной степени лежит на нас обоих. Мы вместе лежали на этой кушетке, вместе получали наслаждение, одновременно…

Ужаснувшись собственным словам, Риа снова повернулась спиной к Маккензи. Щеки ее горели. Риа ни разу не краснела с самого сочельника. Казалось, она приберегала свою стыдливость только для Тейлора Маккензи.

Сердце Риа бешено колотилось, во рту было сухо, а ладони сделались влажными, в ушах стоял гул, подобный реву громадных морских волн, разбивающихся о ее виски. Ей потребовалось время, чтобы прийти в себя.

– Я хочу сказать, что полностью беру на себя ответственность за свое поведение в ту ночь, – дрогнувшим голосом продолжила Риа. – Для меня непросто иметь ребенка, но он у меня будет. Ты слишком плохо знаешь меня, иначе бы тебе и в голову не пришло предлагать мне сделать аборт. – Риа била дрожь.

– А зачем же ты тогда вообще сказала мне о ребенке?

Риа медленно повернулась, явно задетая вопросом Маккензи.

– А ты не хотел бы знать, что являешься отцом? Я считала своим моральным долгом сказать тебе об этом.

– Твоя непосредственность просто восхитительна.

– Ты тоже был простодушен, пока я не втянула тебя в свою проблему, – невесело рассмеялась Риа. – Понравится ли это зайке-лыжнице?

– Зайке-лыжнице?

– Женщине, с которой ты разругался, отказавшись ехать с ней на лыжные катания.

– Лиза?

Лиза. Риа и прежде задавала себе вопрос, что подумала бы Лиза о сочельнике Тейлора. Приревновала? Или сама изменила бы Тейлору с инструктором по лыжам? Были ли Тейлор и Лиза достаточно развращены, чтобы рассказывать друг другу о своих похождениях? Не говорил ли Тейлор Лизе о том, как они занимались любовью с Риа, возможно, в целях стимуляции Лизы?

От одной этой мысли Риа стало дурно. Она схватилась одной рукой за живот, а другой зажала рот. Тейлор подскочил, словно от выстрела.

– Что с тобой?

– Ничего.

– Что-то случилось, черт возьми!

– Ничего!

– Ты вся позеленела!

Сквозь стиснутые губы Риа сделала глубокий вдох.

– Немного тошнит, вот и все.

– Присядь. – Тейлор рванул стул от стола.

– Я в самом деле в порядке.

– Садись. – В голосе Тейлора звучала выразительная требовательность, спорить с которой у ошалевшей Риа не было сил. Маккензи вытащил стул для себя, сел и, чертыхаясь, взъерошил на голове волосы. – Не пугай меня больше. Тебе что-нибудь дать?

– Нет. – Риа посмотрела на Тейлора: взгляд Маккензи был строг. – Ну хорошо. Крекер. Иногда печенье помогает успокоить живот.

Риа сказала Тейлору, где он может найти в буфете коробку с соленым печеньем. Вытаскивая печенье из целлофановой упаковки, Маккензи рассыпал крошки по всему столу. Коробка упала на пол, когда Тейлор, садясь на стул, задел бедром край стола. Откусывая крекер, Риа невольно рассмеялась.