— Мэтр Боржер, из Лиона, — сказала она. — Агентство Версари сообщило мне, что вы собираетесь продать вашу виллу. Я как раз ищу что-нибудь подходящее в этих краях. И потому я даже позволила себе…

— Вы правильно сделали, — сказала я. — А вот и мой муж, мсье де Баер.

Жак с еще открытой партитурой в руках поклонился. Мысли мои разбегались… Страх парализовал меня… Мы ждали мужчину. Не знаю почему, но мы были лучше подготовлены к борьбе с мужчиной. Агентство не сообщило, что мэтр Боржер — женщина. С этой минуты начался сплошной обман. Какой обман? Я вела себя нелепо. Как бы между прочим мэтр Боржер сообщила нам некоторые сведения, словно сразу же хотела нас успокоить.

— По сути говоря, я представляю лионскую фирму, которая желала бы приобрести виллу на побережье, где могли бы проводить отпуск ее заграничные представители. Каши директора, возвращаясь из Африки, находятся, как правило, в несколько угнетенном состоянии. Мы предоставляем им двухмесячный отпуск… Так что…

Она вела себя совершенно естественно. В ее словах не было ничего подозрительного. Мы ошиблись. Мартен определенно ошибся.

— Я бы не хотела причинять вам много хлопот, — добавила она. — Мне достаточно будет в настоящее время взглянуть на дом и сделать кое-какие заметки, так как нам, вероятно, придется кое-что перестроить. Эта гостиная великолепна…

Она повернулась, чтобы лучше все рассмотреть. Взглянула на картину, на рояль, на скрипку, лежащую на кресле.

— Я немного играю, — сказал Жак. — Видите, у меня тут беспорядок…

Он не переставал тереть большой палец указательным, жест, ставший для него привычным с тех пор, как он стал заниматься музыкой целыми часами. Мэтр Боржер достала из сумки тоненький блокнот и золотой автоматический карандаш.

— Начнем по порядку, — сказала она. — Итак, вилла «Свирель». Мсье… Мсье?..

— Поль де Баер, — сказал Жак и по буквам продиктовал фамилию.

— Де Баер… Я знала одну семью в Голландии с такой фамилией.

Она не Спрашивала. Она как бы заметила это про себя, занося имя в блокнот, при этом в голосе ее прозвучали чисто профессиональные нотки.

— Значит, — продолжала она, — большая гостиная, со столовой сообщается через эту дверь.

Я открыла дверь в столовую. Она обошла комнату не спеша; если она из тех, кого опасается Мартен, ее самообладание просто невероятно. Она останавливалась, прикидывая размеры комнаты, что-то записывала.

— А там? — спросила она.

— Это буфетная… Оттуда можно также выйти в парк.

— Подождите. Я тут что-то не улавливаю. В разговор вмешался Жак.

— Самое простое, — сказал он, — было бы сделать сперва для вас небольшой чертеж. Вы тогда лучше разберетесь… Вы разрешите?

Он взял у нее из рук блокнот и карандаш и на краешке стола тут же набросал план виллы. А я, я смотрела на него с ужасом, потому что тем самым этот несчастный письменно удостоверял, что он именно тот, за кого выдает себя, и если эта женщина была действительно… То, что он делал, было настоящим безумием. Его ни о чем не просили. Он сам вызвался. И поступал он так, чтобы уязвить меня, потому что вчера я глупо обвинила его в том, что он ставит свои интересы выше моих. На этот раз он собирался продемонстрировать мне, как надо продавать дом. Карандаш его так и летал, он уже набросал очертания виллы, чтобы показать, что со второго этажа открывается вид на море…

— Спасибо, — поблагодарила женщина. — Теперь все очень ясно.

— Для меня это дело привычное, — сказал Жак и, как бы в шутку, поместил на крыше маленький, как флюгер, флаг.

Мэтр Боржер взяла у него из рук блокнот и карандаш. Она собиралась унести с собой эти страшные вещественные доказательства. Я чувствовала себя больной.

— Поднимемся взглянуть на спальни, — предложил Жак.

Я следовала за ними, как автомат. И повторяла про себя: «Это неправда… Это неправда… Она просто мэтр Боржер… И никто другой… Боже, сделай так, чтобы она не была „никем другим!…"“ Начался методический осмотр спален.

— Какие огромные комнаты, — пробормотала она, — их было бы нетрудно, в случае необходимости, разделить на две. А гараж имеется?

— Само собой, — ответил Жак. — Для двух машин. А теперь сюда… Вот моя спальня.

Мне показалось, что она задержалась там дольше, чем это требовалось, смотрела на названия книг, журналов. Но я уже была не в состоянии спокойно наблюдать за ней. Мы вошли в спальню Мартена, и я вся напряглась. Жак вполне мог сообщить: «Комната моего шурина!» Но моя тревога длилась лишь несколько секунд. Жак не переступил даже порога. Посетительница уже выходила с блокнотом в руках.

— Действительно, — сказала она, — владения у вас довольно большие. Но у вашего агентства, как мне кажется, слишком высокие требования… Впрочем, хочу уведомить вас, что мы намерены заплатить наличными, а это обычно уже предполагает значительную скидку.

Нет, она вела себя слишком естественно. В ее голосе я ни разу не уловила хоть сколько-нибудь подозрительную интонацию. Ее любопытство было понятным, законным. Если бы она стала осматривать виллу менее внимательно или слишком поспешно, мы были бы вправе ее заподозрить. Ложная тревога. Мэтр Боржер была просто мэтром Боржер.

— Потребуется, конечно, ремонт, — заметила она. — И немалый!… Одним словом, все это мы еще с вами обсудим.

— Вы еще приедете? — спросила я.

— Вероятно. Сперва я сообщу о ваших условиях совету директоров фирмы. Осмотрю также еще кое-какие виллы… Я собираюсь, как видите, еще поспорить. Я действую в открытую, без хитростей.

Она засмеялась, я готова была поклясться, без всякой задней мысли. Она произнесла эту фразу обычным вежливым тоном… И все-таки… Я ни в чем не была уверена… Недоверие Мартена передалось и мне. Мы спустились взглянуть на сосновую рощицу.

— Мне особенно нравится здесь, — сказала мэтр Боржер, — что вы отгорожены от посторонних взглядов. В разгар лета почти не слышно никакого шума. Это уединение великолепно. Вы никогда не скучаете?

— Нет, никогда, — ответил Жак.

— У вас приятные соседи?

— Мы ни с кем не поддерживаем отношений.

Весь этот разговор, довольно непринужденный, мы вели во время мирной прогулки, направляясь к калитке. Мэтр Боржер поблагодарила нас за любезность и распрощалась. Пообещав позвонить в ближайшие дни. Она пересекла дорогу и села в автомобиль английской марки с откидывающимся верхом. Я проводила глазами ее маленькую машину. Жак взял меня под руку.

— Ну как, Жильберта? Довольны?.. Вы не хотите мне ответить?

Зазвонил колокол, призывающий нас к обеду. Он прервал нашу беседу, которую я не в силах была вынести. Мы вошли в столовую.

— Мсье Мартен просит извинить его, — сказал Франк. — Он не совсем здоров.

По тому, как он на меня посмотрел, я поняла, что Мартен действительно плохо себя чувствовал, и все мои сомнения сразу ожили. Мартен обладал удивительной интуицией. Он потому не спустился к обеду, что почуял врага, и нервы у него сдали. Но что же тогда? Жак должен погибнуть? Жак!…

— Вы обратили внимание на ее маленькую «санбим»? — спросил меня Жак. — Как бы мне хотелось иметь такую машину! Он и не думал о чертежах, которые она увозила в своей сумке!

9 часов вечера

Франк не может скрыть свою радость. У него нет никаких сомнений: эта женщина, посланная врагом, явилась на разведку. План полностью удался. Мартен более сдержан, из принципа. Он не любит признавать, что не ему, а кому-то другому пришла в голову удачная мысль. Но я вижу, что, в сущности, он того же мнения, что и Франк. Он заставил меня повторить слово в слово весь наш разговор. Он рассмотрел, проанализировал, разобрал все самым тщательным образом. Франк во время моего рассказа комментировал жесты и даже мимику посетительницы. Вывод: вероятно, это та особа, появления которой мы ждали, причем Мартен считает, что уверенным можно быть лишь на 60%. Франк специально отправился на машине в Монте-Карло, чтобы заглянуть в справочник Боттена. Он нашел там нескольких Боржеров, проживающих в Лионе, но среди них не оказалось ни одного адвоката, или поверенного в делах, или нотариуса. Мартен считает, что это еще ничего не доказывает: женщина, которую мы видели, может быть, не указала своей профессии или лишь недавно обосновалась в Лионе, а потому ее имя не фигурирует в ежегоднике. Столько же доводов «за», сколько и «против». Можно также допустить, что наши противники использовали настоящего адвоката. Франк считает, что это вполне вероятно. Но Мартен отвергает такую возможность. По его мнению, ни при каких условиях секретные службы не послали бы напрямик одного из своих агентов под его собственным именем. Я рано удалилась в свою комнату: все эти разговоры, сегодняшние волнения, весь этот утомительный день сломили меня окончательно. Чего ждет Жак? Почему он не уезжает? А если он сейчас уедет, есть ли у него шансы выпутаться из этой истории? Не слишком ли уже поздно? Вот что меня беспокоит. Я убеждена, чисто интуитивно, что эта женщина чрезвычайно опасна. Я тоже теряюсь в догадках, но никому не могу доверить свои мысли. Если бы Жак уехал немедленно, не убили бы его на дороге? Не ведется ли уже наблюдение за нашей виллой? У меня возникают, вероятно, очень нелепые мысли. На самом же деле все, наверное, происходит совершенно иначе. Но я не знаю, как это бывает обычно, а я люблю Жака, и если Жак погибнет, я выдам Мартена, Франка… Я буду способна на все.