Такое положение дел многих удивляло – тем более что триумфальное турне получило свое продолжение в тюрьме города Альби, где Клариссу баловали и лелеяли. Она принимала посетителей, подарки, цветы и даже благодаря префекту однажды получила разрешение отправиться на бал в префектуру! О таком заключении можно было только мечтать…

25 марта 1818 года суд присяжных департамента Тарн возобновил слушания по делу – и возобновились обмороки Клариссы. Похоже, в зале суда железное здоровье мадам Мансон мгновенно расшатывалось, ибо в иных местах она сознание не теряла. Однако в промежутке между обмороками она успела бросить Бастиду:

– Несчастный! Ты хотел убить меня!

Больше от нее ничего не добились. Тем не менее процесс надо было кончать, и суд присяжных, отчаявшись, приговорил к смерти троих: Жозиона, Бастида и Колара. Впрочем, Бастид сам нашел способ выйти из игры: он отравился в тюрьме ярью-медянкой. Две женщины были отправлены на каторгу, Миссонье (одному богу известно, почему) получил два месяца тюрьмы… а загадочная мадам Мансон была полностью оправдана!

Все трое преступников были казнены 3 июля в Родезе. Перед казнью Колар плакал, Жозион уверял всех в своей невиновности.

Таков был финал этой драмы. Обычно завершенное дело и его участники вскоре перестают занимать общество, однако разговоры о мадам Мансон не прекращались. Через год она обвинила еще трех человек в причастности к убийству Фюальдеса, среди них был и комиссар полиции. К счастью, у всех троих было неопровержимое алиби, и дело заглохло. Но мадам Мансон попросили покинуть Родез: ее талантам явно было тесно в этом маленьком провинциальном городке.

Кларисса прибыла в Париж, где рассчитывала стяжать славу, написав мемуары. Однако кто же станет верить женщине, прозвище которой – «мадам Ложь»? Между тем жизнь Клариссы была вполне комфортабельной благодаря солидному пенсиону, который выплачивался ей до самой смерти… королевским правительством! Умерла она в 1835 году в Версале.

Еще при жизни Клариссы многие задавались вопросом, а не было ли ее странное поведение тщательно продуманным, не шла ли тут речь о мести некой августейшей особы? Кем были на самом деле Кларисса Мансон и месье Фюальдес? На эти вопросы ответов нет по-прежнему. Кое-кто полагает, что загадка сия теснейшим образом связана с тайной Людовика XVII…

Юный Луи де Сент-Андре скучал. Две недели назад он прибыл в Англию улаживать дела с наследством матери, урожденной англичанки, и хотя знал английский язык с детства и не испытывал тех трудностей, которые обычно возникают у прибывших на остров французов, тем не менее английский образ жизни не пришелся ему по душе. К счастью, его пребывание здесь заканчивалось, и это радовало Луи.

Лондонские развлечения показались юному утонченному французу несколько грубоватыми, а манеры островитян, на его взгляд, оставляли желать лучшего. Но все же город можно было извинить: два года назад почти половина его населения погибла во время эпидемии чумы, а год назад случился большой пожар. Поэтому все, кому удалось пережить эти бедствия, обладали неуемной страстью к удовольствиям, и чем грубее они были, тем с большим увлечением лондонцы им предавались.

Правящий тогда король Карл II, сын несчастного Карла I, обезглавленного по приказу Оливера Кромвеля, был, без сомнения, человеком очаровательным, однако излишне склонным к распутству. Видимо, он унаследовал эту страсть от деда, беарнца Генриха IV, и его гораздо больше интересовали собственные любовницы, нежели война с Голландией.

Привыкнув к элегантности, царившей в салонах жеманниц парижского квартала Марэ, Сент-Андре находил англичан неотесанными, а покрытый строительными лесами Лондон уродливым. Его последний день на острове был заполнен приятными мыслями о том, как завтра прилив мягко подхватит его корабль – а на это вполне можно было надеяться, поскольку на дворе стоял май, – и он помчится к парижским чаровницам.

Луи уже предвкушал, как в своих рассказах иронически изобразит картину времяпрепровождения английской аристократии, не признающей никаких напитков, кроме пива, и радостно орущей на всякого рода состязаниях, в которых она находила особое удовольствие.

Увы, он сознавал, что его описание английского света не будет полным, и это, по правде говоря, несколько его смущало. Дело в том, что Сент-Андре не мог похвастаться ни одной интрижкой с прекрасной англичанкой, хотя, несмотря на грубость нравов, женщины в Англии были в основном красивы. Однако то, что не удалось сделать за две недели, вряд ли можно восполнить за одну ночь. Луи смирился с тем, что свести более тесное знакомство с британским прекрасным полом он уже не успеет.

Ему оставалось убить еще несколько часов, и наш парижанин решил отправиться в Тауэр, чтобы в последний раз взглянуть на львов. Спустившись на берег Темзы, он отыскал среди скользивших по реке лодок свободную и поднял руку. Тотчас легкая лодочка, управляемая одним гребцом, причалила к берегу.

– Что угодно, сэр? – спросил лодочник.

– Отвези меня в Тауэр, но не торопись. Я просто хочу подышать воздухом.

Лодочник кивнул, помог Сент-Андре забраться в лодку и направил свой челн в сторону Тауэра. В те времена Темза была главной связующей артерией Лондона, можно даже сказать – его главной улицей, и движение по ней было не в пример оживленнее, чем в узких немощеных и заваленных отбросами улочках Сити. Яркое зрелище снующих по Темзе лодок заслуживало особого внимания и радовало глаз.

Мимо медленно проплывали берега; Луи де Сент-Андре смотрел по сторонам и разглядывал пассажиров лодок и челноков, скользивших вокруг него по волнам.

Внезапно он вздрогнул. Его лодка обогнала маленькое изящное суденышко, выложенное изнутри бархатными подушками, на которых полулежала очаровательнейшая женщина. Ей было года двадцать два – двадцать три, она обладала прелестным цветом лица, являвшим великолепный контраст с огромными черными глазами и густыми светло-серебристыми волосами. На ней было роскошное черное бархатное платье с глубоким вырезом, дерзко выставлявшим напоказ великолепные плечи и круглую упругую грудь, украшенную дорогим жемчужным ожерельем.

Столь великолепные создания встречались нечасто, и Сент-Андре тотчас подумал, что это, вероятно, одна из любовниц короля. Все знали, что Карл II, имея вполне официальную фаворитку Барбару Палмер, герцогиню Каслмейн, никогда не пропускает ни одной красотки.

Ослепленный и завороженный, молодой француз с трудом оторвал взгляд от прекрасной незнакомки. Когда же Луи вновь обернулся, чтобы еще раз полюбоваться ею, он с замиранием сердца заметил, что она тоже смотрит на него и улыбается. Улыбка была недвусмысленная, настойчивая и позволяла восхититься белоснежными зубками красавицы.

Сент-Андре мгновенно проглотил наживку. Повернувшись к гребцу, он сказал:

– Остановитесь на минуту! Позвольте вон той лодке догнать нас, а потом, когда она нас обгонит, следуйте за ней.

Лодочник подчинился, и его утлое суденышко последовало за роскошной лодкой незнакомки. По дороге Сент-Андре спросил:

– Ты случайно не знаешь, кто эта дама? Наверняка она из очень знатного рода!

Лодочник попытался уклониться от ответа, но так как пассажир настаивал, пожал плечами и весьма нелюбезно буркнул:

– Ее прозвали Лондонской Красавицей, потому что, говорят, она самая красивая женщина во всем городе. Что же касается ее знатности… Я только знаю, что ее зовут Молли Сиблис.

– Но она, по крайней мере, из благородной семьи?

– Она так говорит… Но лучше спросите у нее сами!

И лодочник столь гадко ухмыльнулся, что молодой барон не стал более расспрашивать грубияна. Впрочем, того, что он узнал, ему было вполне достаточно. Теперь оставалось только следовать за лодкой этой очаровательной женщины, а когда она сойдет на берег, попытаться завязать с ней беседу.