— Странное дело, — сказала Модести. — Как врач Джайлз сам вроде бы толком не знает, что делает, но у него есть счастливое свойство угадывать… Ладно, а как она оправляется от операции?

— Джайлз говорит, что все идет отлично.

Внезапно тишину плато разрезала пулеметная очередь, и Модести с Вилли прижались к земле. Пули прошили грунт широким полукругом, отскакивая от камней. Когда улеглось эхо от пальбы, Вилли сказал:

— Они откопали где-то пулемет. По всему выходит, что это «льюис».

Получалось, что противник может в ближайшее время предпринять атаку под прикрытием пулемета. Приладив к расщепленной на конце палочке зеркальце, Вилли обследовал с помощью этого перископа местность. Модести внимательно следила за его действиями. Рядом с ней лежали две гранаты, которые она была готова бросить, как только он подаст сигнал. У Вилли тоже были подготовлены гранаты. Если начнется атака, они подпустят противника поближе, и сначала бросит гранату Вилли, а потом, если атакующие подойдут ближе, пустит свои в ход и Модести.

Снова загрохотал пулемет, но никто и не подумал высунуться из расселины. Вилли сказал:

— Похоже, они пока только пристреливаются, чтобы, когда стемнеет, стрелять по постоянной траектории.

— Это нас устраивает, — отозвалась Модести. — Главное, давать им понять, что мы здесь. — И она подняла винтовку.

С интервалом в несколько минут они постреливали по вездеходу, чтобы напомнить о своем присутствии. Если не считать время от времени огрызавшегося пулемета, ничего существенного не произошло. Минут двадцать спустя Модести сказала Вилли:

— Пора двигаться в путь. Первые ярды спуска довольно крутые, там с носилками не разгуляешься. Наверное, придется тебе снести Лизу на руках. Поэтому тебе сейчас надо спустить носилки вниз отдельно, а там, в долине, мы уже переложим на них Лизу. Джайлз, наверное, сможет спуститься сам, а саквояж ты привяжи ему на спину. То, что нам не понадобится, лучше оставить. Когда все будет готово, придешь за мной. А я пока буду постреливать. Если все получится, как я сказала, нам удастся начать спуск через две минуты после того, как я выстрелю в последний раз.

— Мне потребуется двадцать минут, — коротко сказал Вилли. Он снова пополз по-пластунски к пещере. Через семнадцать минут Модести услышала его свист. Тщательно прицелившись, она послала очередь из трех пуль в вездеход и еще одну такую же по расселине, после чего какое-то расстояние проползла на животе, а потом уже вскочила на ноги.

Вилли ждал ее за плоским камнем неподалеку от пещеры. На камне стояло торчком штук двадцать патронов калибра 7, 62 миллиметра . Они окружали кастрюльку с бурой жидкостью. Каждый из патронов был помещен в вязкую коричневую массу, напоминавшую барбадосский сахар. Из кастрюльки тянулись длинные марлевые жгуты различной длины, концами уходившие в коричневые комки. Поскольку эти жгуты различались по длине, жидкость из кастрюльки должна была достигать патронов не одновременно, а с промежутками.

Модести задержалась на мгновение, чтобы оценить композицию на камне, затем двинулась дальше, на ходу спросив:

— Что это ты устроил?

В голосе ее было явное восхищение.

— Я смешал кристаллы марганцовки с глицерином. Если на эту коричневую кашицу капнуть кислотой, она воспламеняется. Начинает пузыриться, словно лава, потом возникает пламя. Смесь начинает прямо-таки светиться. Ну и конечно, выделяется тепла столько, сколько нужно, чтобы грохнул патрон.

Модести пролезла в пещеру, Вилли последовал за ней.

— Эта грязная вода в кастрюльке и есть кислота? — вдруг осведомилась она.

— Конечно, — ухмыльнулся Вилли. — Из птичьего помета. Тут не нужен особо крепкий раствор. Это посоветовал Джайлз. За это он вполне заслужил Нобелевскую премию.

То, что Модести увидела и услышала, лишний раз подчеркивало абсурдность ситуации, Модести сказала:

— Только, пожалуйста, не говори, что этому тебя научила очередная подруга, специалистка по фейерверкам.

— Нет, это я узнал еще в приюте. Прочитал в книге «СТО ФОКУСОВ, или ЭТО МОЖЕТ КАЖДЫЙ». Что-то в этом роде… Кстати, я проверил это на практике в ночь, когда поджег кровать Ушлого, а потом уже дал деру.

Модести перестала смеяться, только когда они спустились в долину. Лиза уже лежала на носилках. Рядом стоял Джайлз, согнувшись под тяжестью привязанного к спине саквояжа. Он сказал:

— Что тебя так рассмешило?

— Птичий помет. А также вы с Вилли. Но об этом потом, друг мой. Сейчас пора возвращаться домой. — Она услышала, как взорвался первый патрон и наклонилась, чтобы поднять носилки. — Винтовку она закинула за спину. Вилли взялся за другой конец носилок, и отряд двинулся в путь. Джайлз вдруг тревожно спросил:

— Вы уверены, что эти осы такие уж безобидные? Не хватало только, чтобы Лизу покусали.

— Сейчас, дружище, никому из нас не надо их сердить, — заметил Вилли. — Но мы будем вести себя тихо. Мы не станем маршировать, распевая «Мы победим», и разорять их гнезда, верно? Главное, держись за мной и постарайся не падать и не сбивать ногами гнезда, ладно?

— О чем ты говоришь? — с негодованием воскликнул Пеннифезер. — Я что, пятилетний малыш?

В долине было не только жарко и душно. На людей давило ощущение угрозы, словно в зеленых зарослях дремал призрак какого-то древнего-предревнего бога насекомых. Время от времени над отрядом начинали виться черные осы. Поначалу казалось, что ос раз, два и обчелся, но постепенно выяснялось, что в воздухе их носятся тысячи и тысячи. Это как с ночным небом — чем дольше всматриваешься, тем больше звезд видишь.

Гнезда висели на черенках, которые, казалось, вот-вот оборвутся под тяжестью груза. Гнезда унизывали ветки деревьев, высоких кустов, лепились к стенам ущелья. Это был осиный город, обитатели которого жили своей размеренной бездумной жизнью, не ведая страхов и готовые дать отпор любому, кто вторгнется в их царство — будь то животное или человек. Мерно пульсировавший осиный гул напоминал биение сердца задремавшего исполина.

Модести представила себе, как отреагируют осы на выстрел, который, благодаря невероятно сильному эху в этом каменном мешке, будет похож на пушечный выстрел. От этого ее пробрала дрожь. Конечно, было бы наивно полагать, что даже звуки голосов могут рассердить здешних обитателей, но почему-то никому из путников не хотелось открывать рта.

Так они дошли до первого поворота, вышли на новый прямой отрезок и увидели, что долина затем делает новый зигзаг. Да, ноги Девственницы не отличались прямотой. Модести, шедшая с носилками спереди, осторожно ставила ноги, стараясь идти посередке. У второго поворота Вилли окликнул ее:

— Принцесса!

Модести остановилась и подняла взгляд от земли. Примерно в ста ярдах впереди маячила группа — Шанс, Мухтар, Камачо и с десяток негров-кикуйу.

— Поставь носилки, Вилли, — сказала Модести, пытаясь прийти в себя от потрясения. Похоже, Шанс оставил ван Пинаара с пулеметом, чтобы создать впечатление готовящейся атаки, а остальные пошли в обход и, потратив час с лишним, встретили беглецов у другого конца долины.

Модести испытала прилив злости на себя самое. Два часа назад она могла бы уложить чуть не всех этих кикуйу во время их беспорядочного отступления. Идиотка, внушала она себе. Рано или поздно ты заплатишь жизнью за свою мягкотелость. Может, даже сегодня! Причем ты угробишь не только себя, но и других.

Она обернулась к Вилли и увидела, как почернели его синие глаза. Она сказала:

— Ладно, теперь начинаем игру на поражение. Заостри концы палок, Вилли.

Она положила винтовку на землю, а Вилли вытащил палки, образовавшие ручки носилок. Он взял мачете и стал обстругивать конец первой, превращая его в острие. Правда, это не могло сравняться с настоящей дубиной, которой он так мастерски владел, но все же могло сослужить хорошую службу.

Модести посмотрела на тех, кто загораживал им дорогу. Один из негров вскинул винтовку, но Шанс махнул рукой, отведя ствол в сторону. Ей показалось, что она услышала его злобный крик. Он говорил, сильно жестикулируя. Затем негры стали складывать винтовки в пирамиду. Похоже, Шанс опасался, что у кого-то из них не выдержат нервы и он нажмет на спуск в ходе сражения. Им теперь оставалось полагаться на свои мачете, которыми они владели мастерски.