Но внутренний голос, зудевший всю дорогу злым болотным комаром, не успокаивался, сбивал с мысли, чего-то требовал, не намереваясь замолкать.

«Ты можешь поставить себе еще пять, десять, сорок нейро-модулей, - говорил он, - Ты можешь полюбить сумерки, котов, запеканку с ревенем и хоккей. Ты часто уверял себя в том, что нейро-софт, в сущности, неопасен, он – лишь костыли и распорки, которые помогают твоему характеру выдерживать постоянство. Но коль скоро ты начинаешь диктовать сам себе, что тебе любить, не время ли задуматься о том, не много ли каменных глыб ты водрузил себе на загривок? И помнишь ли ты Соломона Пять таким, каким он был сорок шесть итераций назад?.. Может, ты уже давно не Соломон Пять, а просто искусственный комплекс симпатий, антипатий и воззрений, сплетенный вместе нейро-нитью. Комплекс, ходящий на двух ногах и искренне считающий, будто он и есть Соломон Пять?..»

«Парадокс Арго», вспомнил Соломон, вот как это называется. Еще в университете проходили. Если в старом корабле из года в год проводить ремонт, меняя доски и оснастку, рано или поздно возникнет вопрос – тот ли это корабль, что был, или уже совершенно новый, просто повторяющий форму старого? И если новый, то в какой момент наступает это превращение?

А потом за поворотом мелькнули огни дома – и неприятные мысли ушли сами собой, растворились в зарождающейся ночи. Дом был небольшим, двухэтажным, тоже немножко старомодным. Но это был его, Соломона, дом. Дом, в котором его ждут.

Он завел «Лексус-Москвич» в гараж, выключил двигатель и подошел к входной двери. Он знал, что та распахнется быстро, стоит ему коснуться пальцем звонка, но специально тянул секунды, замедляя шаг. Собственные мысли, досаждавшие всю дорогу, уже казались ему мелочными и нелепыми. Нейро-модули, вздор какой… Он – это он. И в одном доме из нескольких сотен тысяч домов Фуджитсу его ждут и любят. Его, Соломона Пять, только его и никого кроме. Настоящего.

Соломон позвонил в дверь и та действительно почти тотчас распахнулась. На пороге стояла Анна. В пушистом белом халате, с россыпью золотых локонов на плечах, она распространяла вокруг себя ауру безмятежного тепла – и Соломону на миг показалось, что его окружает не зябкий осенний вечер, а ласковое дуновение тропического острова.

Обычно Анна приникала к нему и втягивала внутрь. Он любил мягкое прикосновение теплых и неожиданно сильных рук, любил ее сияющий взгляд, устремленный в упор, запах ее волос, похожий на запах каких-то неведомых цветущих растений. Но в этот раз Анна не стала его обнимать. Напротив, отстранилась с вежливым недоумением на прекрасном лице.

- Кажется, вы задержались на работе, господин Пять? – сказала она, ослепительно улыбаясь, в нарочитой строгости ее голоса угадывалась тлеющая страсть, - Это очень, очень плохо. У нас по этому поводу будет серьезный разговор!..

Баросса нашел Соломона в участковой картотеке. Едва ли ему долго пришлось искать – последние два дня Соломон провел именно здесь, в тесном закутке, уставленном десятками стальных стеллажей и шкафов. Пожелтевшие от времени картонные папки занимали все свободное пространство. Соломон снимал их с полок по очереди, развязывал трещащие от старости тесемки – и вытаскивал документы.

Рапорты, донесения, отчеты, информационные сводки, статистические выкладки, докладные, протоколы, пояснительные, квартальные справки, выписки, извещения и рабочие записи. Невообразимое множество листов бумаги, исписанных неровным почерком или шаблонными ровными строками печатных машинок. Атмосфера тут была тяжелая, душная, может, оттого, что окон в комнатушке не планировалось изначально. Неудивительно, что в участке ее именовали Склепом Мертвых Документов.

Запах здесь тоже царил своеобразный, запах старой бумаги и картона. Поначалу он нравился Соломону, было в нем что-то от благородного аромата старинных фолиантов, но со временем этот запах сделался невыносим. От тусклого освещения слезились глаза, от духоты ныл правый висок.

- Вот, значит, где ты коротаешь время, - сказал Баросса, с усмешкой обозревая заваленный документами стол, над которым нависал Соломон, - Ребята из отдела сказали, ты решил удалиться от мира и стать отшельником. Уютное местечко. Правда, слишком много пыли, как по мне. Впрочем, если один из способов угнетения плоти…

- Смейся, смейся… - Соломон даже не поднял головы, - Как бы потом не пришлось раскаиваться.

- Все мусолишь дело Эмпирея Тодда?

- Да.

- И как?

- То же самое, что вытягивать из болота грузовик, - Соломон позволил себе прикрыть на несколько секунд глаза. Облегчения это не принесло, только острую резь под веками от всепроникающей бумажной пыли, - Причем уже после того, как он ушел на дно. Вчера весь день наводил справки. Чуть телефонная трубка к уху не приросла. Похищенный софт нигде не всплывал, ни целиком, ни по частям. Я говорил с менеджерами из «Мафии», с коллекционерами, с завязавшими ворами, даже с министерствами иностранных дел Сони и Тойоты. Ноль. Ничего. Даже на черном рынке, насколько мне известно, этот софт не всплывал. Одним словом, канул без следа.

Баросса осторожно привалился широкой спиной к стене, тщательно пытаясь не задеть ни одного из пыльных шкафов. Любому из них он мог дать фору, если бы кто-то вздумал сравнивать их габариты.

- Чего ты вообще схватился за это дело? – спросил он, - Нейро-кражи – не твой конек. Гоняй уличную шпану, хватай подпольных букмекеров, допрашивай взяточников… Почему нейро-софт?

- Не знаю, - признался Соломон, - Но это дело меня увлекло. Есть в нем что-то… не знаю. Что-то странное, необъяснимое. Вроде бы лежащее у поверхности, но все равно какое-то загадочное. Таинственная кража, таинственный похититель – так ведь, кажется, всегда начинаются хорошие детективы.

- Только те, что в мягких обложках, - Баросса изобразил зевок, вышло достаточно натурально, - Теперь, значит, решил покорить бездны архивов? Что ты пытаешься найти среди этого хлама?

- То, что должен был начать искать с самого начала. Иногда следы остаются не на мостовой, а на бумаге. И именно эти следы я хочу найти.

- И какого рода следы тебя заинтересовали?

- Просто ищу аналогичные случаи в недалеком прошлом Фуджитсу. Случаи столь же дерзкого и необычного похищения нейро-софта. Раз наш воришка – профессионал, вполне может быть, что Эмпирей Тодд – не первая его жертва. На ком-то же он должен был набить руку…

- Допустим, - кивнул Барроса, сделавшись серьезным, - Допустим. Я даже помню нечто похожее. Была одна необычная кража в прошлом году…

Соломон кивнул.

- В октябре. Уже нашел.

- Может быть. Но и в тот раз все закончилось пшиком. Преступника не нашли.

- Если мы знаем о двух случаях, вполне может быть, что речь идет и о десяти. Или двадцати. Просто никто не занимался этим дотошно, верно? Куда проще списать все на нейро-хулиганов и задвинуть папку в темный угол архива.

- Ты стал опытным детективом Транс-Пола, - Баросса одобрительно кивнул, - Теперь ты понимаешь суть.

- То октябрьское дело спихивали друг на друга до тех пор, пока оно не оказалось в архиве. Точно так же, как ты сам спихнул мне Эмпирея Тодда. Как знать, сколько обобранных до нитки бедняг встретится мне еще под слоем вековой паутины?

Баросса пожал своими широкими плечами. Задетым он не выглядел.

- Подобные случаи чрезвычайно редки, Соломон, не рой землю копытом. Даже если ты найдешь несколько схожих, нельзя просто обвести их карандашом и сделать переменными одного и того же уравнения. Это было бы слишком легко.

- У нас есть преступления с характерным почерком. А значит, всегда есть…

- Дело уже закрыто, - сказал Баросса, голос его прозвучал неожиданно тихо, - И ты бы знал об этом, если б не сидел здесь безвылазно, нюхая прошлогоднюю пыль. Господин Эмпирей Тодд уже никогда не вернет себе свою собственность.