– Тошнит ли меня в самолетах? Никогда.

– Это не одно и то же. При нуле "же" биение сердца ускоряется и вестибулярный аппарат перестает действовать. Следует удар по твоим бойцовским рефлексам, тебе вдруг хочется бежать со всех ног незнамо куда, в кровь впрыскивается мощная доза адреналина.

Стюард занялся Ривейрой, выкопав из своей красной пластиковой сумочки еще одну пару тродов.

Кейс повернул голову и поискал очертания старого аэропорта Орли, но посадочная площадка челнока оказалась изолирована от окружающего мира грациозным чашеобразным отражателем из мокрого от дождя бетона. Ближайший к ним челнок, видимый из окна, нес на себе арабские надписи, похожие на красные брызги.

Кейс закрыл глаза и сказал себе, что челнок – это всего-навсего большой самолет, который летает очень высоко. В челноке пахло точно так же, как в самолете: новой одеждой и жевательной резинкой, а также сниженным давлением воздуха. Кейс слушал проникающее в салон органное пение двигателей и ждал.

Через двадцать минут гравитация навалилась на него подобно огромной мягкой лапе с костями из древнего камня.

Синдром космической адаптации у Кейса проявился даже хуже, чем опасалась Молли, но все кончилось довольно быстро, и вскоре он смог уснуть. Стюард разбудил его, когда челнок начал стыковку с причальным сегментом кластера японской авиакомпании.

– Теперь пересадка до Вольной Стороны? – спросил он, тоскливо рассматривая обломок "Ехэюань", плавно всплывший из его нагрудного кармана и танцующий в десяти сантиметрах от его носа. Во время полета в челноках курить было запрещено.

– Нет, нам предстоят небольшие предварительные процедуры в соответствии с загадочными планами босса. Сейчас мы возьмем такси до Сиона, кластер Сион.

Молли дотронулась до кнопки-застежки своего пояса и начала освобождаться от удерживающих ремней и выбираться из облегающего пластика кресла.

– Интересный выбор маршрута, как ты думаешь?

– В каком смысле?

– Дреды и расты, вот чего. Этой колонии уже лет тридцать.

– И что в ней такого?

– Увидишь. По мне, место вовсе не плохое. Тебе тоже должно понравиться – там тебе разрешат курить.

Сион был основан пятью рабочими, отказавшимися возвращаться на землю, повернувшимися спиной к колодцу и начавшими свое строительство. Пока в центральном торе их колонии не появилась вращательная сила тяжести, они страдали от потери кальция и дистрофии сердца. Из круглых окон пузыря такси очертания Сиона напоминали Кейсу лоскутное одеяло архитектуры Стамбула. Некрашеные стены разных по размеру модулей были исписаны нанесенными лазером инициалами строителей-сварщиков и символами Растафари [18].

Молли и тощий сионит по имени Аэрол помогли Кейсу одолеть безгравитационный коридор, ведущий по оси малого тора. Вновь захлестнутый тошнотворной волной СКА, Кейс потерял из вида Армитажа и Ривейру.

– Сюда, – сказала Молли, направляя ноги Кейса в маленький люк над его головой. – Хватайся за скобы. Представь себе, что лезешь по скобам задом наперед, понял? Ты будешь двигаться к корпусу, а здесь это то же самое, что в условиях гравитации спускаться вниз. Дошло?

В животе у Кейса шла революция.

– Все будет в порядке, друга, – жизнерадостно сказал Аэрол, блеснув золотыми резцами.

Непостижимым образом верх туннеля превратился в его дно. Кейс был рад слабенькой силе тяжести, словно тонущий человек, внезапно попавший в воздушный пузырь.

– Поднимайся, – сказала Молли. – Еще успеешь поцеловать здешнюю землю.

Кейс, раскинув руки, плашмя лежал на пластике пола. Что-то ударило его по плечу. Он перевернулся на спину и увидел толстый моток эластичного кабеля.

– Будем играть в домик, – сказала Молли. – Помоги мне растянуть это между стенами.

Кейс окинул взглядом просторное пустое помещение, в котором оказался, и обнаружил, что во все стены комнаты без всякой системы вделаны стальные кольца.

Натянув кабель между кольцами в соответствии со схемой, известной только Молли, они навесили на него обшарпанные листы желтого пластика. В процессе работы Кейс начал слышать, а точнее сказать, ощущать, странную ритмическую музыку, доносящуюся непонятно откуда и, как казалось, пронизывающую кластер. Это "даб", мозаика чувств, собранная из необъятной библиотеки цифровых ритмов, – пояснила Молли, – здесь это что-то вроде религиозного служения, объединяющего население кластера. Кейс сидел, облокотившись на одну из желтых стен собранного домика – она была легкой, но, похоже, довольно крепкой. Сион пах варенными овощами, человеком и ганджей.

– Хорошо, – сказал Армитаж, стоя на коленях и глядя внутрь лабиринта тонких желтых стен. За ним прибрел и Ривейра, не очень хорошо чувствующий себя в условиях пониженной тяжести.

– Где ты был, когда нужно было работать? – спросил Кейс у Ривейры.

Питер открыл рот, но вместо ответа из его рта выплыла маленькая форель, за которой тянулась вереница радужных пузырей. Все это проплыло у Кейса перед лицом.

– Во главе экспедиции, руководил, – сказал Ривейра и улыбнулся.

Кейс рассмеялся.

– Отлично, – продолжил Ривейра, – смейся, смейся. Я помог бы вам, но я не очень хорош там, где нужно работать руками.

Он поднял руки ладонями вверх, и они внезапно удвоились. Четыре руки, четыре ладони.

– Разыгрываешь из себя безобидного клоуна, да? – спросила его Молли, вставая между Питером и Кейсом.

– Та, – из люка появилась голова Аэрола, – ты, друга ковбой, хочешь идти со мной.

– Он насчет твоей деки, – пояснил Армитаж, – и прочего снаряжения. Помоги ему перенести все это от багажного отделения.

– Ты очень бледный, друга, – сказал Аэрол, когда Кейс вместе с ним толкал по воздуху через центральный коридор упакованную в пенопласт "Хосаку". – Может, хочешь съесть что-нибудь?

У Кейса рот наполнился слюной, он истово замотал головой.

Армитаж провозгласил восьмидесятичасовой привал. Молли и Кейсу было приказано практиковаться в невесомости, приспосабливаться к условиям работы при отсутствии силы тяжести. Сам Армитаж пообещал подготовить небольшой доклад о Вольной Стороне и вилле "Блуждающие огни". Неясным осталось, чем должен будет заниматься Ривейра, но Кейсу спрашивать не хотелось. Через несколько часов после прибытия на Сион Армитаж послал Кейса в желтый пластиковый дом, чтобы тот нашел Ривейру и вызвал его для принятия пищи. Кейс обнаружил Питера свернувшимся калачиком, подобно коту, на толстом пластиковом мате, совершенно голым и, на первый взгляд, спящим. Вокруг головы Ривейры вращался сияющий нимб из маленьких белых геометрических тел: кубов, сфер и пирамид.

– Эй, Ривейра.

Фигурки продолжали вращаться. Кейс вернулся и доложился Армитажу.

– Он в полном отрубе, – сказала Молли, поднимая голову от разобранного на части иглострела. – Оставь его как есть.

Оказалось, Армитаж боится, что невесомость повлияет на способность Кейса работать с Матрицей.

– Никаких проблем, – убеждал его Кейс. – Стоит мне включиться, и меня здесь нет. Абсолютно неважно, где при этом находится мое тело.

– У тебя повышенный уровень адреналина в крови, – сказал Армитаж. – Ты по-прежнему страдаешь от СКА. Но у нас нет времени для того, чтобы твое тело привыкло к невесомости. Тебе придется научиться работать в таком состоянии.

– Значит, во время дела я буду находиться здесь?

– Нет. Практикуйся, Кейс. Прямо сейчас. Вылезай в коридор...

Инфопространство, такое, как его преподносила Матрица, фактически почти не было связано с местом физического расположения деки. Включившись, Кейс оказался перед знакомыми очертаниями ацтекской информационной пирамиды Надзорной Комиссии Северного Побережья.

– Как дела, Котелок?

– Какие дела, Кейс? Я же мертвяк. Пока ты пропадал, у меня с этой "Хосакой" было достаточно времени, чтобы уяснить это.

– Ну, и каково это?