– Хур-хур! – радостно завопили Бакандор и Милталкон. – Такангор выиграл! Такангор победил!

– Интересно, он догадается привести нам прекрасных пленных рыцарей? – хихикнула Тохиморутха.

– Издевательства и жестокое обращение с пленными запрещены Комалсальским договором еще в шесть тысяч пятьсот пятьдесят седьмом году от рождества Тотиса, – невинно заметил Бакандор. – Брат блюдет воинский кодекс чести.

– Подумаешь, – обиделись сестрички. – Хвост у тебя не дорос дразниться. Маменька, скажите ему…

– Помолчите! – строго сказала Мунемея, сворачивая газету. – Мадам Горгарога! У вас больше нет никаких новостей?

– Оно вам не новость? – возмутилась горгулья. – Вам не хватает? Так я добавлю – наступает конец света. А это что-нибудь да значит. Только вы не волнуйтесь, пожалуйста. Это еще не конец света. Ой, и так не вовремя.

– А что, такое может случиться вовремя?

– Ну как вам сказать: конечно, всеобщая катастрофа – это далеко не марципанчик. Но иногда бывает под настроение. Поймите меня правильно…

– Я понимаю.

– Маменька, – взволновался Милталкон, – я же просил вас отпустить меня ударить в тыл. А теперь вот, пожалуйста, допрыгались. Кстати, я совершенно ничего не понял. Такангор победил?

– В битве – да.

– Чего же еще? Радоваться надо, праздник устроить. Воинственно-зажигательные пляски, всенародное гулянье в Малых Пегасиках, оргии и, думаю, по такому случаю можно позволить всеобщее распутство. А?

– Какие часы? – недоумевал Бакандор. – Какой конец света? Братец добрый, разве что обложит короля непомерным налогом или объявит всеобщую мобилизацию и справедливую войну за власть над миром.

– Чем вы всю неделю занимались? – строго спросила Мунемея. – Опять играли в Такангора? А книги по диагонали просматривали? Марш в лабиринт и читайте исторический учебник Авилопса с пятнадцатой по сорок седьмую главу. Очень успокаивает. И просвещает.

– Маменька, – завопили сынули. – Это же на неделю с гаком.

– Меня устраивает, – вынесла вердикт маменька. – Давайте, давайте, весело, с огоньком.

Минотавры, понурившись, поплелись в глубь лабиринта.

– Девочки, а вам нужно особое приглашение? – обратилась Мунемея к дочерям. – Брат стал великим полководцем, о нем уже в газетах пишут, скоро к вам толпой женихи повалят. И что вы им скажете? Что, вместо того чтобы вышивать себе приданое, развесив уши слушали, как мама разговаривает с тетей Горгарогой? Вы думаете, их это утешит?

– Если полюбит, возьмет и без приданого, – фыркнула Урхомуфша, самая смелая из сестер. – И вообще, Милталкон прав – давайте устроим праздник со всеобщим распутством. Это очень патриотично.

– Кого я вырастила?! – грозно нахмурилась Мунемея. – Еще какие-нибудь предложения есть?

Сестры молчали, насупившись. Они совершенно не понимали, отчего маменька сама не радуется блестящей победе старшего сына и им не позволяет.

– Без приданого, нет, вы слышали? – обратилась минотавриха к почтальонше. – В невесте все должно быть прекрасно: и мать, то бишь будущая теща, и порода, и ум, и приданое. С двумя последними пунктами у нас пока проблемы.

Девочки исчезли, возмущенно посапывая и крутя хвостами.

– А вас, мадам Горгарога, я прошу в беседку. Выпьем по паре коктейлей и поговорим.

– Мадам Топотан, я восхищаюсь вашим педагогическим талантом и умом, – сказала горгулья. – Я могу рассчитывать на вашу моральную поддержку?

– Полностью.

– Это утешает. А то я хотела было рассказать все Прикопсу, но он уже заметил у меня в сумке свои «Вершки и корешки», вы меня понимаете?

– Конечно.

– Почему вы не объяснили детям?

– Это еще не конец света, – сказала Мунемея. – Пусть живут спокойно, а там посмотрим. Что-то мне подсказывает, что вся эта история только начинается. Конечно, вы подумаете, что во мне говорит чрезмерно любящая и гордящаяся мать, но я очень надеюсь на своего сына. Он не должен нас подвести.

– Ваши бы слова да Тотису в уши, – вздохнула горгулья. – У меня такая радость, а тут такое горе. Просто ума не приложу, что делать. Господин Цугля сделал мне предложение лапы и сердца. Вы свидетель – я ждала этого светлого момента долгих восемьсот лет. Вам все про меня известно, я бывала замужем и бывала счастлива, но я всегда любила только его. А он все не решался, не решался, не решался. И тут увидел статью, весь встопорщился и вдруг бросился на меня, как грифон какой-то. «Будьте, – говорит, – моей парой, восхитительная. Желаю, чтобы вы сидели в моем гнезде на правах хозяйки».

Вот я и на распутье: то ли давать объявление об обмене наших гнезд на одно, побольше. Или переехать в грот над водопадом? В «Твоем счастье» как раз описывали одну лавочку, где предлагают чудесную обстановку для гротов и пещер, и просто даром. Или махнуть на все крылом: какая тут свадьба? Пробил наш час.

– Еще не пробил. Я рада за вас, мадам Горгарога, – улыбнулась минотавриха. – Поздравляю. Господин Цугля такой милый и благовоспитанный горгул. Он, несомненно, сделает вас счастливой.

– Вы думаете? – И почтальонша смущенно почесала когтем кончик носа. – Представляете, он мне открытку написал: «Моей сумрачной прелестнице».

– Романтично.

– И преподнес коллекцию пестрых камешков. Мы уже хотели заказывать свадебный обед в «На рогах» и шить у мадам Хугонзы шляпки. Мне такую, знаете, розовую, в мелкий цветочек и непременно с острой тульей, чтобы с нее волнами ниспадал шлейф; а господину Цугле – солидного синего цвета с двумя симпатичными ушками по бокам. Как вы находите?

– Это уже серьезный разговор.

– Вы меня успокоили. Как хорошо, что я зашла оказать вам моральную поддержку, просто камень с души спал. Так что вы скажете насчет грота?

– Идеальный выбор, я полагаю. Вы с вашим вкусом сделаете его самым уютным жилищем на этом берегу Нэ-Нэ.

– Я уже подумываю про дубовый насест с бронзовыми накладками и кожаным сиденьем. И палевые шторки в голубой дрипчик.

– Изумительно! – воскликнула Мунемея, знать не зная, что цитирует графа да Унара.

А что же несчастнейший из смертных – граф, который только теперь понял, что натворил, но уже не мог ничего исправить? Мы оставили его во вчерашнем дне, за сутки до того, как Мунемея и Горгарога читали статью в «Королевском паникере», он еще не знает, как разрешился конфликт, и оттого ему отчаянно плохо.

О, он пребывал в кошмарном состоянии. Посудите сами, его трезвый и практичный ум ни на секунду не допускал, что все истории про Галеаса Генсена, Нерожденного короля Бэхитехвальда, и его хищное королевство могут оказаться правдой. Он не позволял себе так думать. Самой верной ему представлялась следующая мысль: некто из могущественных чародеев современности в погоне за властью и славой воспользовался давними суевериями и разыгрывает древнего владыку, чтобы влиять на слабых духом людей. Начальник Тайной Службы и сам многое узнал о Генсене в последнее время, но был склонен считать его мифом, легендой, а не реальным существом. До того мгновения, как страшный гость объявился в его шатре, он вообще был уверен, что его обманули, и лихорадочно искал выход из сложившегося положения. В ту секунду, когда он увидел своего партнера, эта уверенность внезапно улетучилась, уступив место совершенно необъяснимому страху.