Мой мозг сейчас взорвется от несоответствия той картины, которую я вижу. Ярцев, гроза первашей и главный забивала универа, стоит прямо посреди моей спальни и осматривается по сторонам, словно прицениваясь.

Щипаю себя на всякий случай, но это не помогает. Потому что, я не сплю! Это моя новая реальность, новая головная боль!

— Любишь детективы и… Толкина? — Тимур подходит к книжному стеллажу и пробегается пальцами по корешкам моих любимых книг.

— Да, — задираю подбородок, словно бросаю вызов.

— Я тоже.

На удивление, он произносит это нормальным языком, без подкола и усмешки.

— Ты умеешь читать?

— Представь себе. — Отбивает мой выпад и тут же продолжает, кивнув в сторону кровати. — Еще скажи, что играешь в доту?

Сначала не понимаю о чем он, а потом до меня доходит.

Там, рядом с моей подушкой, валяется толстовка Стаса, которой он как-то укрыл мне плечи, ну и… Я просто не стала ее возвращать.

Черт, да я поступаю ужасно, даже когда позволяю себе думать о женихе своей родной сестры, но Стас, он…

Это как голубая мечта. Идеальный парень, мужчина. У него красивая улыбка, шикарное тело, незаурядный ум и еще столько достоинств, что я боюсь, мне не хватит и ночи, чтобы их все перечислить.

Но Стас принадлежит Наде. И моя любовь настолько безответна, что все, что мне остается — это обнимать эту толстовку, пропитанную насквозь ароматом его терпкого парфюма, и мечтать.

Иногда и реветь. В зависимости от настроения.

Наверное, все, о чем я думаю, написано у меня на лице, потому как Ярцев понимающе хмыкает.

— Ботаничка, я правильно понимаю, это принадлежит ему? — достает телефон и на полную громкость включает ту злосчастную запись, где я фактически делаю чистосердечное признание.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Убери! Выключи это! Ты обещал!

— Ты тоже мне кое-что обещала, но я не вижу отдачи.

— Это не делается так быстро! — щеки горят, чувствую нарастающую злость на Ярцева. — Как ты не поймешь этого?

— Плохо объясняешь, очевидно.

— Может, слушаешь не тем местом

— Скорее, ты говоришь не ртом, а…

— Зоя?! Что здесь происходит?!

В ужасе оборачиваюсь на дверь.

Судя по шокированным лицам, мама с папой даже не знают что и думать. Даже с Надей такого не было, а ведь она та еще бунтарка в отличие от меня. Незнакомый парень в спальне послушной дочери — я перебила все мыслимые и немыслимые рекорды по пробуждению гнева родителей.

Ой, Ярцев, кажется, теперь нас с тобой ничего не спасет!

Зоя

— Зоя, объясни, что здесь происходит? — папа хмурит брови. — Кто этот молодой человек?

— Ой, Виктор, не спрашивай! — мама театрально хватается за сердце и возводит глаза к потолку, наверное, спрашивая небеса о том, за что ей такое наказание. — Это же Ярцев, головная боль всего нашего университета.

— И вам доброго вечера, Людмила Рудольфовна, — издевательски протягивает Ярцев, не скрывая своей неприязни.

— Зоя, что он тут делает? — Мама игнорирует выпад Тимура и буравит меня строгим взглядом.

Да, мам, я уже минут двадцать задаюсь тем же вопросом, что и ты.

Интересно, если я сейчас скажу, что Ярцев самым беспардонным образом вломился к нам домой, то могу потом не рассчитывать на то, что мама станет помогать ему в будущем?

Нет, однозначно, нельзя говорить родителям правды. Думай, Зоя, думай.

— Зоя? — торопит с ответом отец.

— Тимур… он… он… — бросаю быстрый взгляд на Ярцева, мысленно ища поддержки.

Какая там поддержка, он только насмехается надо мной и загоняет нас в тупик.

Нас. Ну конечно!

Решение приходит мгновенно.

— Мам. Пап. — Хватаю Тимура за руку и переплетаю пальцы с его. — Это мой парень, Ярцев Тимур.

И для пущей убедительности приподнимаюсь на цыпочках и звонко чмокаю этого придурка в щеку.

Так звонко, что звенит в ушах. Потому как тишина стоит гробовая.

Мама в шоке.

Папа в шоке.

Ярцев в шоке.

Сама в шоке!

Вот это я сымпровизировала, конечно…

— Но… но Зоя, к-какой еще парень? — хлопает глазами мама, переводя взгляд то на меня, то на Ярцева. — А как же учеба?

— Одно другому не мешает.

Говорю это, а у самой голос дрожит так, словно нахожусь на самом сложном экзамене и пытаюсь доказать строгому преподу свою откровенную ложь.

Примерно так и есть, не так ли? К слову, врать я совершенно не умею.

— Но… Я ни разу не видела вас в универе, — не унимается мама.

Возможно, она почувствовала нотку фальши в моем голосе. Актриса из меня на троечку.

Я уже готова сдаться, чувствуя себя неловко из-за косых взглядов присутствующих в этой комнате, как вдруг…

Подмога приходит оттуда, откуда ее не ждали.

— Вот поэтому мы и скрывали наши отношения, — подает голос Ярцев и по-хозяйски притягивает меня за талию к себе. — Знали, что вы их не одобрите. Да, малыш?

Блин, только не переигрывай, придурок! И руки лучше держи при себе!

— Да, да.

На всякий случай отодвигаюсь от него, заметив недобрый взгляд папы.

Мама лишь растерянно разводит руками.

— Ну что ж…

— Если на этом все, то мы пойдем, немного пройдемся? — испытываю судьбу, но как-то сбежать от лишних допросов нужно.

Тем более, после такого экспромта!

А еще вдохнуть кислорода, чтобы успокоить стучащее набатом сердце.

Мы с Тимуром вряд ли сможем пройти проверку на прочность (на честность), когда дело дойдет до классических вопросов о том, как хорошо мы знаем друг друга. Потому что по факту мы с ним не знаем ничего, кроме имен и фамилий.

Ну и моей маленькой тайны.

Из которой получился большой добротный компромат!

Родители настолько шокированы и растеряны, что даже не пытаются нас остановить. Поэтому бегство получается удачным, быстрым и своевременным.

— Ботаничка, что это было? — интересуется Ярцев, едва мы отходим от дома на безопасное расстояние.

— А на что похоже?

— На бред сивой кобылы.

— Твоя идея тоже не фонтан.

— Мы сейчас не об этом.

— А о чем же?

— Черт, ты хоть понимаешь, что делаешь? Теперь твоя, чокнутый профессор, мамаша возьмет меня на мушку и точно завалит в случае, если я не окажу ее дочери должного внимания, — Ярцев выглядит раздраженным.

— Не завалит. Всего-то две недели поиграть в парочку. Ты же хотел зачет по ее предмету, теперь он тебе гарантирован.

— С чего это вдруг? — недоверчиво щурится и подходит ближе.

— А с того, — складываю руки на груди, словно пытаясь таким образом защититься. — Она не захочет портить репутацию парня своей младшей дочери, поэтому ты получишь свое.

Ярцев открывает рот, чтобы что-то сказать, но потом, передумав, закрывает. Ерошит волосы, запустив в густую шевелюру пятерню. Дурацкая привычка. Бесит. И сам бесит тоже нереально!

Видно, обдумав все «за» и «против», наконец, машет мне:

— Черт с тобой. Две недели и ни днем больше.

Закатываю глаза. Можно подумать, рядом с ним протянешь больше. Даже пять минут превращаются в пытку. Прямо как сегодня. Правда, сегодня мы были на грани катастрофы, и если бы не я... Но, кого это вообще волнует, не так ли?

— Две недели. Засекай.

Говорю это, желая оставить последнее слово за собой.

И, конечно, чтобы Ярцев почувствовал, кто здесь шериф, а кто индеец. Так-то.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Тимур

Вот это ботаничка учудила.

Во-первых, она даже не подозревает, насколько приблизила меня к победе в споре с Ремцовым.

Две недели нам нужно ходить с Рощиной под ручку и изображать счастливую, влюбленную пару.

Разве эта молоденькая, нецелованная (почему я так уверен?) голубка устоит перед таким парнем, как я?

С самооценкой у меня полный порядок, я же понимаю, что произвожу на девчонок сильное впечатление. Марьяша, вон, второй год сама за мной носится, как собачонка.