— Я знаю, кого искать, — сказал Тошайо. — Мне нужен способ.

Поток новых видений обрушился на него: оружие, пентаграммы, снадобья, магические формулы и заклинания. Тошайо дотянулся до Хикэру и с его помощью опустился на пол.

Он не слышал, что происходило в реальности. Его уши, глухие ко всем звукам, кроме голоса Повелителя, воспринимали обрывки образов. Казалось, голова может взорваться от мелочей, перемешанных с важными вещами, но он знал, что вспомнит все, когда понадобится. Не больше — не меньше.

— Покажите, почему я, — попросил Тошайо. — Мне нужно знать.

Голос отправил новые видения. В нескольких тонул разрушенный Ватикан. Свитки, книги и таблички гнили под водой, превращаясь в части замысловатых водорослей. Неслось вперед время, годы, тысячи лет — люди, ненадолго вытесненные из дальних уголков планеты, занятых Первым Племенем, вновь подняли голову. Новое оружие, технологии. Потоки сверхъестественных созданий, словно муравьи, бежали из одной страны в другую, с первого континента на второй. Империя ширилась, пожирая соседей, одного за другим.

Несколько первых демонов — предателей Второго Племени — пробрались в Империю, укрываясь широкополыми шляпами, притворяясь крестьянами, наемниками. Они нашли новые тела, они тянулись к Метрополису, защищенному древними Вратами — неприступными, недосягаемыми. К наследию Ватикана — последней территории, куда не мог дотянуться шепот.

Демоны искали способ, рыли подземные ходы, обманывали, подкупали, женились, выходили замуж — делали все, чтобы узнать секрет, и наконец проникли внутрь.

Оставалось совсем немного. Тошайо чувствовал, как невидимый собеседник готовится сомкнуть руку на шее Императора, но тут появилось в очередной раз пресное лицо Такаюки. Он стоял на коленях и молил о возможности лично исполнить волю своего Повелителя, а след его подвигов был таким четким, что он получил приказ.

И предал.

Врата стали извращенным подобием себя, и внутрь попали те, кто присягнул на верность беглецу Такаюки. Защищенная проклятым договором семья Императора слушала каждое слово демона, опасаясь, что их безопасность окажется под угрозой. Деньги, власть, связи — они дали ему все, а он сделал так, что в любом уголке мира ему будут рады, но не спешил уходить от защиты Врат, за которые не могла проникнуть ладонь Повелителя.

— Пока не появился ты, — шепнул, обжигая уши, голос. — Пока мой Хикэру не нашел тебя.

Он увидел себя совсем маленьким, увидел пару невидимых ладоней, которые придерживали его, когда он мог упасть со сломанной лестницы и разбиться. Увидел нож в руках оми, отведенный на несколько сантиметров в сторону, чтобы остался шрам, но и жизнь тоже. Увидел с высоты птичьего полета, как Хикэру ищет его, прислушиваясь к едва уловимому шепоту, но всякий раз ошибается. Экзорцист, нанятый для начертания символов — пустышка. Госпожа Рей рассказывает ему, как найти «лучшего», но рука Повелителя слишком ясно проявляется в этот момент, и она, заметив мерцание сине-голубого пламени, использует старую молитву, которая позволяет уйти из жизни.

— Она убила себя?

— Пожертвовала собой, — поправил голос. — Хотела защитить Императора.

— От кого?

— От тебя, — голос рассмеялся.

Тошайо почувствовал, что должен делать, как будто всегда знал это — в одно мгновенье. Разорвать договор Императора с Люцифером, развязывая руки Первого Племени, отыскать Такаюки, который в своей уродливости был хорошо заметен в любом месте. Убить его, позволив душе вернуться к Повелителю. Войти во дворец и закончить то, что должно было произойти десятки лет назад при других условиях, когда Империя еще не начала биться в агонии собственного роста.

Он увидел других демонов, которые находились на самом верху — тех, кто ждал сигнала, чтобы навсегда изменить условия сосуществования Племен. В каждом крупном городе за пределами Метрополиса, во всех столицах, они сидели, стояли, лежали, ходили — выполняли то, что было приказано им, в ожидании, когда падет последняя стена.

— Принеси мне Метрополис, и ты будешь вторым после меня, — сказал голос. — Ты займешь место предателя Такаюки.

— Почему?

Ответом была яркая вспышка боли, охватившая все тело Тошайо, от которой он согнулся на грязном постаменте канализации. Потом боль отступила, и на ее место пришло еще одно видение. Душа, стоящая на развилке и мир, замерший в ожидании. Тошайо обожгло обидой, когда он понял, что эта душа принадлежит не ему, и он горько рассмеялся. Душа принадлежала Чи. Мир ждал его решения, и оно зависело от поступков «старшего брата». Мороженное, красивая квартира, разговоры по душам.

— Вы хотите, чтобы он встал на сторону Первого Племени, — прошептал Тошайо.

— Я хочу, чтобы ты встал на мою сторону. Он неважен. Переменная, которых будут тысячи. Пророчеств вроде этого — миллион. Благодаря одному из них я нашел тебя. Мой Хикэру нашел тебя. У тебя прекрасный потенциал, экзорцист.

— Что вы сделаете с городом?

— Не я, экзорцист, а ты. Уничтожишь врата, сорвешь мерзкую защиту с убежища старика на троне. Откроешь мне дорогу. Все остальное решать тебе. Мне не нужны люди и нелюди в Империи, мне нужна уверенность, что на этот раз мы обойдемся малой кровью. Но если нет…

Голос рассмеялся. Переливы этого смеха были реками крови, которые лились прямо из почвы, превращая океаны в бокалы вина. Взрывы атомных бомб, ожоги от пыли, развеянной с самолетов, язвы страшных заболеваний. Тошайо увидел, каким станет мир, если Люциферу надоест играть по правилам.

В этой пугающей картине было место и для Тошайо, стоящего с огненным мечом во главе войска. Нечисть за его спиной показывала клыки, когти, щерилась кинжалами, револьверами, готовила заклинания. Ноги и руки Тошайо были в крови, но самое главное, что он увидел — выражение своего лица там. Радостное. В предвкушении он облизывал губы.

Потом пришли новые видения. В них Тошайо был не один. Они с Хикэру казались единым целым — так сильно каждый из них прижимался к другому, так яростно они сплетались телами. На покрытой травой земле, на коврах разных цветов и узоров, на желтом песке, на гальке, на шелках в кровати, под дождем в грязи. Тошайо не знал и половины мест, где увидел себя с любовником. Они были вместе, несмотря ни на что.

— Я согласен, — прошептал Тошайо, протягивая руку к невидимой ладони, которую ощущал впереди, и запястье обожгло огнем от соприкосновения.

— Ты поклялся, — сказал голос, растворяясь в гуле других голосов, которые наполнили бомбоубежище, пока Тошайо балансировал на краю сознания.

Каппа столпились по углам — их огоньки потускнели, потому что никто не решался подойти ближе. Кроме лягушат в пещере появились другие создания. Большинство Тошайо мог назвать, опираясь на книги и опыт, но некоторых видел впервые. Они все стояли вокруг постамента, молча смотрели на Тошайо и ждали.

Голос Тошайо, произносивший слова полузабытого текста, разнесся над головами собравшихся, и они молча слушали их, впиваясь нечеловечески внимательными взглядами в тех, кто стоял на помосте.

Джун дрожала, не зная, что может сделать. Ее яркое платье, которое на приеме казалось пошлым и кричащим, теперь в грязи и темноте канализации стало подобием второй кожи. Яркие павлиньи перья оборвались, потускнели, стали похожи на шерсть, и она, прижав уши, прикрывая руками наполовину обнаженную грудь, вертела головой, глядя на собравшуюся внизу призрачную толпу.

Хикэру стоял позади Тошайо, наготове, чтобы снова схватить и помочь сесть, если это понадобится. Толпа, мерцающая сине-голубым, не произвела на него видимого впечатления, он молча слушал Тошайо, как и все остальные.

Когда последнее слово разнеслось эхом до самого дальнего ряда и вернулось обратно, Тошайо снова поднял ладонь — правую, обожженную огнем договора, из которой совсем недавно вылетели языки сине-зеленого пламени — маяки, по которым нечисть и нежить нашла дорогу для своих душ в древнее бомбоубежище.