— Чтобы ни случилось завтра, Беатрис, страдать тебе не придется. Сэра Юстаса я, правда, не знаю, зато я хорошо знаю Экстона.

Беатрис чуть подалась назад, чтобы иметь возможность всмотреться сестре в глаза. Хотя в закутке было темно, они с Беатрис отлично умели распознавать, что у каждой из них на сердце, по известным только им признакам.

— Только не пытайся его защищать перед сестрой, — злорадно произнесла старуха. — Она уже успела на себе ощутить, каков Экстон на деле. — Леди Хэрриет подошла поближе и вцепилась своей костлявой рукой в плечо Беатрис. — Расскажи ей, что он с тобой проделывал не более четверти часа назад. Как он силой добивался твоего расположения. Расскажи ей! — Старуха вся тряслась от возбуждения. — Разве ты не видишь, что они с Экстоном задумали погубить Юстаса и лишить тебя тем самым единственной надежды на счастье?!

— Экстон будет ей неплохим мужем, — возразила Линии, окидывая бабку хмурым взглядом. — Ты не знаешь его так, как я!

Старуха неприязненно скривила лицо.

— Тебе он известен только с одной стороны — с плотской, телесной. А именно от этого я желаю избавить твою сестру!

В сердце Линии отчаянно боролись между собой противоречивые чувства — преданность сестре и чувство долга перед нею — с эгоистическим желанием защитить свои интересы. Ей не хотелось делить Экстона с кем бы то ни было, даже с Беатрис. Экстона Линни желала сохранить для себя одной.

Она засмеялась, хотя ее смех больше походил на рыдания. Даже если ей удалось бы его отстоять, избавившись от всех женщин в мире, он все равно не согласится быть с ней, ведь теперь он ее ненавидит. Она ничего не могла с этим поделать. Как и не могла помочь Экстону вернуть себе родовой замок, за который он сражался столько лет и который теперь — по ее милости — у него могли отобрать. Линни ничем не могла помочь любимому человеку! Она прижалась к влажной от слез щеке Беатрис и в прямом смысле кожей ощутила страх сестры.

? Я всю ночь, не смыкая глаз, буду молиться за победу сэра Юстаса. Я не сойду с колен, чтобы вымолить у господа бога эту милость, — произнесла Беатрис с неведомой прежде Линни силой в голосе. Но, внезапно заметив, как болезненно исказилось при этом лицо сестры, Беатрис оставила всякие мысли о мести Экстону. — Я не хочу, чтобы господь испепелил лорда Мейденстона или обрек его на смерть… Просто я не желаю выходить за него замуж, вот и все… Не могу, понимаешь?

Беатрис снова принялась рыдать, но на этот раз Линии не находила слов, чтобы ее утешить. Как только могло случиться такое? Она, Линни, полюбила человека, которого не в силах заполучить. Ее же сестра, любимая ею Беатрис, этого человека отвергала, а ведь именно он был предназначен судьбой ей в мужья!

— Если ты любишь свою сестру, то должна сделать все, что в твоих силах, чтобы этот человек завтра умер. Используй все свои знания. Напои его настоем, который сделает его слабым, как мокрица. Если тебе по нутру иной способ вытянуть из мужчины энергию и силы — воспользуйся им! — зловещим шепотом прошелестела леди Хэрриет. — Но только не вздумай нас предать — теперь, когда до цели рукой подать!

Старуха вытянула руку и коснулась крючковатыми пальцами лица внучки. Линни в страхе отпрянула, но леди Хэрриет обнажила в улыбке желтоватые корешки зубов и лишь легонько потрепала ее по щеке.

— До сих пор, дорогая, у тебя все получалось просто отлично. Если ты не оставила мысль заручиться благодарностью всего своего семейства, то не подведешь и сейчас.

Линни хотела вздохнуть, но не смогла — от избытка противоречивых чувств у нее перехватило горло. Любовь и ненависть, чувство долга и эгоизм столь причудливо переплелись в ее душе, что разом лишили ее возможности дышать, двигаться и говорить. Она смотрела на сестру, которую сжимала в своих костлявых руках леди Хэрриет, но не могла выдавить из себя ни единого слова. Сердце ее колотилось в сумасшедшем ритме — казалось, весь ее мир рушился и распадался вокруг нее. Будущее казалось сумрачным и ничего, кроме горя, не сулило. В отчаянии Линий захотелось убежать, исчезнуть, сделаться невидимой. Но ни побег, ни исчезновение не избавили бы ее от страданий. К тому же убежать уже было невозможно: в темноте возник силуэт мужчины, который перегораживал ей все пути к отступлению. Линни почти не сомневалась, что в тени скрывался Питер, а когда он вышел на свет, в этом убедились и Беатрис, и леди Хэрриет.

— Вы собрались здесь затем, чтобы снова строить козни против моих родственников? Или для того, чтобы праздновать победу? Хочу заметить в таком случае, что время торжества еще не наступило! — Сжав кулаки, он неспешными шагами шел им навстречу. На его лице застыло холодное, непроницаемое выражение.

Беатрис и леди Хэрриет попятились. В этот момент Питер был настолько похож на своего старшего брата, что даже Линни взяла оторопь. Между тем Питер подошел к ним совсем близко, посмотрел на Линни и осведомился:

— Кто ты, женщина? Храбрая, но глупая Линни или ее трусливая сестрица Беатрис?

— Я…я — Линии.

Питер смерил ее взором, а потом перевел взгляд на Беатрис. При этом его глаза подозрительно сощурились.

— Докажи. Я слышал, что у старшей сестры — кожа чистая, а у младшей на ноге родимое пятно — печать дьявола.

— Никакая это не печать дьявола! — выкрикнула Беатрис из-за спины Линни.

— Стало быть, Линни — ты? — спросил Питер.

— Нет, я — та, которую ты ищешь, — сказала Линни. Заметив, что он все же хочет приблизиться к Беатрис, она положила ему руку на плечо.

— Линни — это я. Понятно? — Она задрала юбку и указала на красную отметину на коже. — Как видишь, родимое пятно у меня.

Питер снова смерил взглядом сначала ее, а потом Беатрис. Когда его глаза опять встретились с ее глазами, прежнюю воинственность сменило в них явное смущение. Некоторое время Питер пристально разглядывал Линни, словно бы ища дополнительный признак, который окончательно убедил бы его в том, что перед ним и в самом деле младшая сестра. Едва заметное отличие в форме губ, в разрезе глаз, в изгибе бровей — любое, хотя бы самое ничтожное несоответствие. Так ничего и не обнаружив, Питер сурово сдвинул брови.

— В таком случае пойдем со мной.

«К кому же он хочет меня отвести? Неужели к Генри?» От этой мысли Линии едва не сделалось дурно.

Сжав ее руку чуть повыше локтя сильными, будто железными, пальцами, Питер повлек ее за собой по направлению к большому залу. В этот момент совершенно неожиданно для всех Беатрис вырвалась из объятий леди Хэрриет и бросилась за сестрой.

— Не смей ее трогать! Куда ты ее ведешь? Или твои родственники причинили нам мало горя? Разве не они забрали у нас дом, разве не рукой Экстона был сражен наш брат? Даже наш отец… — Тут Беатрис не выдержала и залилась слезами. Ее гневная вспышка, судя по всему, произвела на Питера должное впечатление. А может быть, именно то, что она не смогла его закончить, так подействовало на де ла Мансе-младшего, что заставило его сменить гнев на милость. Выражение его лица смягчилось, и Линии заметила, как у него нервно дернулся кадык.

Правда, он довольно быстро пришел в себя, и его пальцы, сжимавшие руку Линии, впились в нее с прежней силой.

— Ты забываешь, что я потерял отца и двух братьев — и все по милости твоего семейства, так что наша семья вашей ничего не должна.

Питер заставил Линни следовать за собой. Рыдания Беатрис доносились до них до тех пор, пока дубовые створки дверей большого зала со стуком не сошлись за их спинами.

В зале стояла тишина, нарушаемая только храпом устроившихся здесь на ночевку слуг. Огонь в огромном очаге уже умирал, и свет исходил только от одинокого факела, вставленного в держатель на стене. В зале почти не чувствовалось страшного напряжения, объявшего большинство обитателей замка.

Когда Питер повел ее к лестнице, которая вела на верхние этажи башни, его пальцы сделались еще более безжалостными. Прежде Линни почти не сопротивлялась, но теперь, когда перспектива оказаться в постели герцога Генри показалась ей неминуемой, она решила положить все свои силы на то, чтобы этого не допустить. Остановившись, она уцепилась за край каменной стены, всем своим видом давая понять, что не сделает больше ни шагу. Питер вскинул на нее глаза.