– О, с пылью нам здорово повезло! Мы чуть шеи не свернули, высматривая дорогу, и видели, как вы ехали. Мари сказала, что вы бы нас обязательно засекли, если бы не устроили настоящую пыльную бурю. Когда вы подъехали к самолету мы спрятались в винограднике, только и всего.

– Еще что? – потребовал я.

– После того, как мы попытались подняться за вами на холм и не смогли, мы пошли к самолетам, и солдаты почти сразу нас арестовали.

– Не то, я хочу знать все остальное.

– То есть, вы хотите знать, что кентавр…

– Хорошая попытка, – перебил его я. – Но я не про кентавра спрашивал. Я хочу знать все о твоей предыдущей жизни. Какими байками твоя мать кормила тебя все эти годы?

– В течение примерно двух лет, – сказал Ник несчастным голосом. – Я ни единому ее слову не верил. Все это было настолько нереальным, что я многое использовал для своей игры в Бристолию. – Голос у него стал совсем тонким, и Ник замолчал.

Я тут же спросил себя – действительно ли Ник был таким уж эгоистичным ребенком, или просто из-за отсутствия опыта он не знал, что делать? Каков бы он ни был, сейчас не помешал бы небольшой подкуп.

– Ну, хорошо, – сказал я. – Если расскажешь мне все, то я сам изучу эту твою игру и скажу – есть ли перспективы. Подойдет? Ничего большего я не могу обещать.

В оранжевом свете фонарей я увидел, что Ник сразу разрумянился.

– Я не думал… это только… Спасибо, в общем. Но я не могу вам рассказать много полезного. Мама никогда не говорила мне, кто мой настоящий отец. Но с тех пор, как она сказала, что Тед Мэллори мне не папа, я решил, что приму отца в любом случае. Она только один раз проболталась мне, что я ужасно важная персона – то есть буду, если что-то там унаследую. Это не самое лучшее чувство. Все время предполагается, что вы будете слишком заносчивы, слишком высокого мнения о себе. И все время думаете – почему я такой? Может, всё это просто вздор? Но просто так не выходит избавиться от этого чувства. Я даже вам завидую, у вас есть настоящие тайны, реальные причины для того, чтобы сознавать, что вы лучше других.

Стэн приглушенно захихикал.

Я проронил:

– Должно быть, она все-таки рассказала тебе немного больше.

– Ну, она говорила о таких вещах, как расщепление и о существовании других миров, и что в половине их волшебство есть, а в другой половине – нет. – Сказал Ник равнодушным тоном. – Она мне все уши прожужжала этим своим волшебством. В пятницу вечером она пыталась рассказывать мне про то, что говорил ей на банкете Белый Нут, но я заявил, что мне все это надоело, и просто ушел от нее.

Ну и ребенок! Я почти жалел Джанин, хоть она и была преступницей. Однако я был не намного лучше в этом возрасте. Моя мать могла бы порассказать.

– Она уже давно знала этого Белого Нута?

Ник нахмурился.

– Думаю, да. Сперва я думал, что никогда раньше не видел его. Но потом, в пятницу, когда мы пошли на банкет, он что-то сказал, повернулся ко мне в профиль, и тогда я понял, что часто видел его раньше, когда я был еще маленьким. Он тогда не носил бороду. Белый Нут часто приезжал к нам домой. Но, наверное, папе он сильно не нравился, и, в общем, он перестал нас навещать.

– Этот Белый Нут говорил тебе то же, что и мать? – спросил я и мысленно скрестил пальцы. От того, что рассказывал сейчас Ник, зависело, правильно ли я выстроил свою концепцию. Ник снова нахмурился:

– Я не помню. Я только помню, что мама при нем говорила все то же – и про мое происхождение, и про волшебство, и он никогда ее не останавливал, и не говорил, как сказал бы любой другой, что она городит ерунду. Я пытаюсь вспомнить. Я был еще очень маленький.

– А Мари? – спросил я. – Что из всего этого знала она?

И тут Стэн меня перебил:

– Знаешь, Руп, мне кажется, девочка все еще жива. Она двигается и, кажется, даже пытается что-то сказать.

Это сразу отвлекло Ника от нашего разговора. Он встревожено повернулся и встал на колени на сиденье, чтобы видеть Мари. Я повернул зеркало заднего обзора так, чтобы видеть ее и похолодел: несомненно, мое колдовство затронуло Мари. Она беспокойно дергала руками и головой, за стеклами ее очков глаза, кажется, немного открылись, а из бескровных губ доносились какое-то невнятное бормотание. Я горестно наблюдал за ней и думал, сколько еще времени я смогу поддержать в ней эту полужизнь? Несколько часов? День? А, может, больше?

– Повтори еще раз, я не расслышал, – сказал Ник, наклоняясь к ней.

Не слишком честно с моей стороны, но я решил воспользоваться тем, что его внимание сейчас занято Мари.

– Ник, твоя мать когда-либо говорила тебе, почему Земля носит кодовое имя Вавилон?

– Кто-то по имени Хорус или что-то вроде того. Она всегда смеялась, когда говорила об этом, он, мол, хотел завоевать Землю, но в место этого устроил Вавилонское столпотворение. – Ник почти не думал, что говорит, так как все его внимание было занято Мари. Он наклонился через сиденье и тихо сказал:

– Нет, нет, до завтрашнего вечера он точно не будет. Ты ничего не пропустишь.

В общем, все в порядке. Кодовое название Земли никак не связано с непостижимыми тайнами. Я слышал версию о смерти Корифоса Великого – якобы он пытался завоевать Землю, но где-то здесь умер.

– Что она говорит? – спросил я у Ника.

– Она обещала папе, что пойдет слушать его речь почетного гостя. – Ответил Ник и повернулся ко мне, полный надежд. – Она будет в порядке, правда? Она вырастит новую половинку себя?

Я уставился на него и думал, что ответить. Немного странно было, что я так расклеился, при мысли о Мари. У меня сжалось горло и странно ныло где-то в груди. Похоже, я не мог себя пересилить и сказать Нику хоть что-нибудь. К моей радости, Стэн решил взять все на себя:

– Нет, Ник, так не бывает. Чаще всего бывает так: самые сильные, вроде твоей сестры, могут продержаться некоторое время. Но вот в таком плачевном состоянии.

– Она мне не сестра, а кузина. – Поправил Ник. – И как долго она продержится?

– Не хочу тебя зря обнадеживать, – мягко ответил Стэн, – иной раз они держатся даже по многу лет.

Ник снова глянул мне в лицо, в его темных глазах оранжевые фонари автобусной станции горели почти зловеще. Это было похоже на то, что творилось в моей душе.

– Вы сказали, что есть еще способ! – воскликнул он. – Чего же вы ждете? Сделайте это!

– Я не уверен, что я смогу… я… Это непостижимая тайна, – признался я наконец.

– Я никому вас не выдам! – заплакал Ник, – только верните Мари.

– Это не так просто, как тебе кажется. Требуется очень много времени. И я никогда такого не делал, так что не знаю, получится ли у меня. И мне нужен по крайней мере еще один магид. И я не уверен, что у нас будет…

– Как же вы не понимаете! – закричал Ник. – У меня была ужасная жизнь, пока не приехала Мари и не поселилась у нас! Она нужна мне! Вы не знаете, какая она!

– Я уже понял, какая она, – сказал я мягко, – но, кажется, у меня нет, у меня нет…

– Руперт, – внезапно перебил меня Стэн. – он прав. Используй Вавилонскую тайну, чем больше я смотрю, тем больше убеждаюсь, что именно эта девушка должна стать новым магидом.

Как я должен был ему признаваться, что именно Вавилон и был моей последней надеждой? Никто не может использовать непостижимую тайну просто потому, что ему так захотелось. И мысль о превратном понимании этого была почти так же невыносима, как и мысль о том, что я могу ошибиться – ведь я хотел вернуть Мари не меньше, чем Ник. Поэтому я просто закричал на Стэна, чтобы скрыть свои чувства.

– «Должна», значит? Почему они тогда все это допустили? Почему на меня все теперь взваливаете?

– Ты же знаешь, что стихи не могут работать по отдельности. Это не позволено. Но у тебя будет моя часть стиха, когда ты попросишь…

– Я не это имел в виду, – оборвал его я. – Почему вы оба взваливаете на меня самую трудную и ответственную часть работы? Волшебство, которое может совсем ее убить? А у меня есть и другие обязанности, между прочим. Мало мне забот с этим узлом силы в гостинице, тут еще раненый кентавр и преступники, и один из них все время вмешивается в магию узла? А этот узел настолько силен, что я не уверен, хватит ли у меня сил, чтобы продолжать все то, что я делал до сих пор и держать путь открытым, и присматривать за Мари…