– О, все понятно! – воскликнула она. – Большое спасибо, мисс Лангхолм. Очень мило с вашей стороны приехать сюда так быстро. На самом деле вы прибыли как раз вовремя.

При этих словах мисс Маршбанкс подняла руку, и Вирджиния увидела, что та прикрывала телеграфный бланк.

– Герцогиня боялась, что я не успею предупредить вас, чтобы вы не делали того, что собирались сделать, – объяснила Вирджиния.

Мисс Маршбанкс снова прикрыла телеграмму, лежавшую перед ней.

– Надеюсь, ваша лошадь в полном порядке, мисс Лангхолм, – произнесла она многозначительно.

Вирджиния улыбнулась.

– Сейчас посмотрю, – сказала она.

Выйдя на улицу, она увидела, что лошадь ее стоит совершенно спокойно, так как мальчуган кормит кобылу яблоком. Подойдя к нему, Вирджиния поняла, что у нее нет с собой денег, и, повернувшись, направилась в почтовую контору.

– Извините. Мисс Маршбанкс… – сказала она.

Мисс Маршбанкс только что протянула телеграмму почтовому служащему, сидевшему за конторкой.

– В чем дело, мисс Лангхолм? – спросила она, и на этот раз в ее голосе прозвучало недовольство.

– Извините, что вновь беспокою вас, – сказала Вирджиния, – но я уезжала в такой спешке, что не захватила денег. Мне хотелось бы вознаградить мальчика, который присматривал за моей лошадью.

О, конечно! – воскликнула мисс Маршбанкс, тон ее изменился. Она открыла свою сумочку и вынула серебряный шестипенсовик. – Боюсь, это слишком много, – извиняющимся тоном сказала она, – но когда мы приезжаем из замка, то не хотим, чтобы о нас болтали.

– Нет, конечно нет, – подхватила Вирджиния, удивляясь, почему кто-то станет болтать и, в любом случае, какое это имеет значение.

Она вышла из почтовой конторы и дала мальчугану шестипенсовик. Мальчуган обрадовался. Он несколько раз дернул себя за вихор и потер шестипенсовик о свою драную курточку.

– Я буду держать вашу лошадь всякий раз, как вы приедете сюда, мэм, – пообещал он.

Вирджиния рассмеялась.

– Боюсь, тебе не удастся нажить на мне состояние, – ответила она и, вскочив в седло, поскакала прочь.

Обратно Вирджиния возвращалась более медленно, наслаждаясь безлюдной английской дорогой с высокой живой изгородью из жимолости и цветущего шиповника. Солнце уже высоко поднялось, и его лучи согревали теперь ее лицо. Она повернула лошадь к главным воротам. Вирджиния мельком видела их в первый день, когда подъезжала к замку, но сейчас их затейливая чугунная решетка с позолоченными наконечниками и каменные львы, поддерживавшие семейный герб на столбах по обе стороны ворот, восхитили ее. Именно так, как ей казалось, должны выглядеть ворота, охраняющие въезд в великолепный дом.

«Вероятно, я действительно сноб, – сказала она себе, когда легким галопом осторожно ехала по подъездной дорожке. – Мне казалось, что я возненавижу напыщенное хвастовство Англии. Но все это сделано с таким непогрешимым вкусом! Никакой дисгармонии, все выдержано в едином стиле. – Затем, подумав о Маркусе Рилле, она добавила: – Исключением, конечно, являются некоторые люди».

Вирджиния пустила свою лошадь шагом и спокойно ехала под пологом крон деревьев, когда увидела герцога, скачущего к ней. Она почувствовала, как сердце ее повернулось в груди, и подумала, что в дальнейшем такое ощущение, будто земля заколебалась под ее ногами, а дыхание перехватило, будет появляться всякий раз, когда она увидит его. Вирджиния остановила свою лошадь и замерла в ожидании. Глаза ее сияли, лицо излучало радость, когда он подъехал к Ней.

– Вирджиния! – воскликнул герцог. И она поняла, что он долго скакал галопом, так как его лошадь покрылась потом. – Я привык думать, – сказал он, – и думается мне лучше всего при быстрой езде.

Она не ответила ему, потому что не было нужды в словах. Им достаточно было оказаться вдвоем, взглянуть в глаза друг друга, чтобы понять – все остальное в мире не имеет значения. Две лошади двигались бок о бок по подъездной дорожке.

– Где ты была? – спросил герцог. Вирджиния разжала губы, чтобы ответить ему, но вспомнила просьбу герцогини. Ей не хотелось обманывать человека, которого она любила, однако герцогиня просила ее сохранить свое поручение в тайне, и Вирджинии казалось верхом неблагодарности обмануть ее доверие.

– Я каталась верхом, – ответила она.

– Говорил ли я тебе, как прекрасно ты выглядишь верхом на лошади? – спросил герцог.

– Я скоро сделаюсь тщеславной, – улыбнулась Вирджиния.

– Рассказать ли, что я на самом деле думаю о тебе? – Герцог заглянул в ее глаза.

Она покачала головой:

– Мы уже приближаемся к замку и не должны вызывать подозрений. В самом деле, нам следует соблюдать крайнюю осторожность. По правде говоря, я боюсь. Боюсь не только за твою жизнь, но потому, что мы так счастливы. Ничто не ускользнет… от некоторых людей.

Инстинктивно герцог бросил взгляд в сторону замка, и выражение любви исчезло с его лица.

– Ты права, Вирджиния. Мы должны быть осторожны.

– Леди… леди Шелмадин… – с запинкой произнесла Вирджиния.

– Знаю, – ответил он, – но я не понимал, что ты тоже знаешь об этом.

– Женщины проницательны.

– Каким же я был глупцом! Проси меня, Вирджиния.

Герцог повернул коня и, будто встретив ее случайно, приподнял свою шляпу; покинув ее, он поскакал к конюшням. Машинально Вирджиния повернула свою лошадь в другую сторону, поскакав вдоль берега озера, а через четверть часа возвратилась через парк.

Она поехала к конюшням, оставила там свою лошадь и пешком направилась к замку. Атмосфера в доме будто бы изменилась. Прежде замок казался ей теплым и дружелюбным. Теперь в нем ощущались предательство и опасность.

Вирджиния медленно поднялась по лестнице, ведущей к ее спальне. Дойдя до верхней площадки, она оглянулась и увидела леди Шелмадин, выходившую из библиотеки. Она хмурилось, и ее красивое лицо исказила гримаса гнева. Вирджиния почувствовала, как сжалось ее сердце. Оказалась ли она глупа, или леди Шелмадин приходила в библиотеку, чтобы разыскать ее? И если так, то какую еще неприятность придумали их недруги про запас?

Вирджиния проспала! Она не слышала, как вышколенная горничная вошла в комнату, раздвинула занавески и принесла утренний чай. На маленьком подносе стоял фарфоровый чайный прибор тонкой работы.

Она очнулась внезапно и инстинктивно засунула руку под подушку, чтобы отыскать письмо, которое покоилось там, – письмо, которое она перечитывала накануне вечером дюжину раз. Ее первое любовное письмо!

Вирджиния села в постели. Волосы покрывали ее плечи, глаза сияли. Развернув плотную дорогую бумагу, украшенную герцогским гербом, она приблизила ее к лицу. Содержание письма она знала уже наизусть и все же вновь прочитала знакомые слова.

В письме не было ни обращения, ни подписи, но Вирджинии казалось, что она узнает эти строгие, четко написанные буквы, хотя никогда не видела почерк герцога.

Она долго сидела, разглядывая письмо, а затем снова опустилась на подушку, заново, как она уже делала тысячи раз, переживая те минуты, когда он сжимал ее в своих объятиях… Она слышала, как бьется его сердце, она узнала трепет его губ. Она чувствовала, как их трепет вызывает в ней ответную дрожь…

По крайней мере, прошлой ночью он был в безопасности. Вирджиния слышала голоса других гостей в доме, когда шла по коридору мимо столовой. Тогда она задумалась, воспользуются ли Маркус и леди Шелмадин возможностью встретиться после обеда. Вероятно, они удивлены, почему же не действует яд и герцог все еще жив. Если так, то они станут совещаться, как лучше использовать три другие пилюли.