— Шона, с тобой все хорошо?

— Я… просто озабочена настроениями среди углекопов, вот и все.

— Ты считаешь, что в шахте есть призраки?

— Конечно, нет! Но я пытаюсь объяснить слухи с помощью логики.

— Понятно… Нет, я не слышала, чтобы кто-нибудь из мужей заблудился по дороге домой и свалился в шахту. По крайней мере никто из жен в этом не признавался.

Улыбнувшись напоследок, Мэри-Джейн закрыла дверь в комнату Шоны.

Шона поднялась по ступеням на балкон и взглянула в лицо новому дню. Камни друидов поблескивали в лучах восходящего солнца. Холмы и долины чередовались в изумрудной красоте, подчеркнутой пятнами полевых цветов. Воды озера тревожила мелкая рябь, скалы и утесы, поднимающиеся от берега к вершинам холмов, приобрели серебристый оттенок закаленной стали. По полям рассыпались стада. Никогда еще этот пейзаж не казался столь безмятежным — таким, словно здесь и не могло разразиться ночной бури.

Помня, что буря все-таки была и Дэвид вернулся неизвестно откуда, Шона сбежала по ступенькам к умывальнику и сорвала через голову ночную рубашку. Она плеснула в лицо холодной водой, вздрогнула и застыла.

Нет, ей ничего не привиделось. Едва уловимый, но не вызывающий сомнений мужской запах исходил от ее тела. Задрожав, она покраснела, а затем схватила кувшин и облилась ледяной водой с головы до ног. Господи, что же ей теперь делать? Но что ей оставалось? Дэвид вновь исчез. Как и труп возле озера. И если она еще раз предаст его…

Однако Шоне не верилось, что кому-нибудь из ее родичей поручили убить Дэвида. Так что же все-таки произошло? Ей не терпелось узнать истину. Вероятно, она узнает ее, помогая Дэвиду. Но сейчас у нее есть только один выход, решила Шона, — забыть о минувшей ночи и начать новый день, помня о предупреждении и оставаясь начеку.

И она начала новый день, по ее меркам, довольно поздно. К половине одиннадцатого Шона все же успела вызвать его преподобие Мэсси и теперь стояла рядом с ним у входа в главную шахту неподалеку от озера, окруженного остроконечными скалами. Углекопы вместе с семьями собрались поблизости, мужчины комкали шапки в руках, женщины не поднимали голов.

— Вы считаете, это поможет, Шона Мак-Гиннис? — обеспокоенно спросил отец Мэсси.

Шона опустила глаза, пряча от священника печальную улыбку. Что она могла сказать? Она пыталась убедить углекопов, что в шахте не может быть никаких привидений, и в то же время была наполовину убеждена в том, что потеряла рассудок и беседовала с призраком.

— Ваше преподобие, поможет это или нет, освящение рудника — удачная затея, верно? — переспросила она.

— Пожалуй, да, — отозвался священник, задумчиво хмурясь.

— Крепитесь, — приободрила его Шона, оглядывая толпу человек в шестьдесят, пришедших послушать церемонию. Дедушка Гоуэйн, бок о бок с которым стояли его сыновья Алистер и Аларих, ждал, не сводя глаз с Шоны. Алистер время от времени усмехался и подмигивал ей.

Шона ухитрилась покинуть Касл-Рок, так и не повидавшись с Гоуэйном, Аларихом или Алистером. Она решила поступить по-своему, но считала более благоразумным отложить спор на потом, а не рисковать, ссорясь с родными при посторонних.

— Прошу вас, начинайте, ваше преподобие, — поторопила Шона, углекопы уже проявляли признаки беспокойства.

Преподобный Мэсси громогласно прокашлялся и простер руки к небесам.

— Помолимся, добрый мой народ! — призвал он и медленно опустился на колени.

Все последовали его примеру. Прежде чем закрыть глаза в молитве, Шона увидела, что дедушка Лоуэлл и кузен Айдан тоже пришли и теперь стоят на коленях позади толпы. Айдан ободряюще улыбнулся Шоне, как прежде сделал Алистер, а Лоуэлл, который был таким же вежливым, как Гоуэйн — грубоватым, подмигнул ей. Шона уже в который раз пожалела о том, что встречается с дедушкой Лоуэллом гораздо реже, чем с Гоуэйном, — Лоуэлл с сыном по-прежнему жили в замке Мак-Гиннисов, управляя им.

Шона досадовала, что не осталась в родовом доме сама. Но кроме деловых соображений, существовала еще одна причина, ввиду которой она переселилась в Касл-Рок: недавно скончавшийся лорд Даглас, отец Дэвида, сам просил ее об этом. Как бы там ни было, Шона не смогла отказать ему. Поскольку Гоуэйн в течение многих лет занимался делами обоих поместий, он тоже решил перебраться в Касл-Рок, и его сыновья Алистер и Аларих присоединились к нему.

Взглянув поверх голов толпы, она заметила, как Айдан в удивлении приподнял бровь, и только тут поняла, что хмурится. Шона попыталась улыбнуться. Ей следовало остаться в родном доме, как бы ни просил ее старый лорд Даглас. Она должна была знать — призраки могут вернуться в Касл-Рок.

— Отче наш, — нараспев начал преподобный Мэсси, — мы просим ниспослать Твое благословение на Твоих детей, работающих под землей, просим благословить угольные шахты, благодаря которым столько Твоих детей добывают себе хлеб насущный. Услышь нашу молитву, Отче, через бесконечную доброту сына Твоего, Иисуса Христа, даруй нам свои благодать и милосердие. Благослови труд, которому мы причастны во имя Отца и Сына и Святого Духа, да пребудут с нами все наши силы, благослови всех мужчин, женщин и детей, работающих в шахтах…

Молитва продолжалась до бесконечности: преподобный Мэсси вошел во вкус и теперь не мог остановиться. Шона спохватилась, что ее глаза открыты. Алистер тоже не закрывал глаз, он по-прежнему наблюдал за Шоной, явно забавляясь. Его привлекательное лицо расплылось в широкой усмешке. Шона укоризненно покачала головой, и Алистер в притворном смирении опустил голову.

Наконец молитва завершилась. Преподобный Мэсси призвал собравшихся с честью и в мире исполнить свой долг. Когда все поднялись, к нему приблизилась молодая женщина с ребенком, а к Шоне подошел Марк Мензис поблагодарить за утреннюю церемонию.

— Люди готовы приняться за работу. — Он понизил голос: — И все-таки лучше, если бы я сам узнал, что стало причиной звуков, которые время от времени раздаются в шахте!

— Вы сами слышали их? — спросила Шона.

Марк собрался ответить, но осекся — за спиной Шоны стоял Гоуэйн.

— Я поблагодарил миледи за молитву, Мак-Гиннис, — учтиво объяснил Марк.

— Если благословение помогает в работе, значит, не следует забывать о нем, — заметил Гоуэйн.

— Да, благословение поможет, — подтвердил Марк, с восхищением улыбаясь Шоне, — как и забота миледи о том, чтобы мужчины провели несколько часов со своими женами и детьми, не рискуя жалованьем.

— Да, моей племяннице присущи женское сострадание и сентиментальность, — с улыбкой признал Гоуэйн. Но эта свирепая улыбка означала, что Шоне следовало обсудить с ним свои планы.

— Миледи Шона, не хотите ли отведать нашего чая?

Шона обернулась и увидела, что вопрос ей задала Джина Эндерсон, молодая миловидная, но болезненная деревенская девушка, отец которой работал в шахте. Она подала Шоне дымящуюся кружку. Оказалось, жены углекопов принесли с собой чай и рогалики, поскольку считали благословение праздником, новым открытием шахты. Шона взяла теплую кружку из рук девушки и поблагодарила ее. В это время чья-то рука обвила ее талию, и, развернувшись, Шона увидела перед собой Алистера.

— Что это ты сегодня сама не своя?

— Я? С чего ты взял?

— Просто показалось. Кузина, проявления хозяйской щедрости удаются тебе как нельзя лучше! — поддразнил он.

Несмотря на то что они были троюродными братом и сестрой, поскольку Гоуэйн приходился Шоне двоюродным дедушкой, они всегда называли друг друга кузенами, как и брат Алистера Аларих. Айдан также приходился ей кузеном, как сын Лоуэлла, а Лоуэлл являлся двоюродным дедушкой Шоны. На севере Шотландии слово «кузен» могло распространяться на несколько поколений.

Алистер понизил голос.

— Должно быть, тебе пришлось сломя голову нестись вниз по ступенькам и бежать вон из замка, прежде чем отец остановил тебя и высказался насчет твоей щедрости.

— Я просто выехала попозже, — солгала Шона. — Никого из вас в замке не оказалось.