Однако сегодня Дэвид пришел сюда не затем, чтобы насладиться красотой часовни. Слева от алтаря, в дальнем углу, находились железные ворота, ведущие к склепам. Они легко распахнулись, послушные его рукам, — петли были хорошо смазаны. Последними похоронами, состоявшимися здесь, были похороны самого Дэвида, поскольку тело его отца, согласно завещанию, предали земле в его американских владениях.

За воротами Дэвид отставил стальной прут, который нес, и чиркнул спичкой, зажигая взятый из часовни фонарь. Он высоко поднял фонарь над головой. Вторая изогнутая лестница из тридцати шести ступеней вела к склепам. Дэвид начал спускаться в непроглядный мрак.

Очутившись на нижней площадке, он вновь поднял фонарь повыше, оглядывая коридоры, разбегающиеся во все стороны. Прямой коридор вел к ступеням — их было двадцать восемь, — дверь в конце которых открывалась на кладбище. Здесь, внизу, хоронили Дагласов, а также священников и слуг, приближенных к семье. Вдоль стен тянулись могильные плиты: под одной покоился предок, боровшийся вместе с Монтрозом против англичан, под другой — предок, отдавший жизнь ради спасения королевы Марии Шотландской. Дэвид помедлил у первого коридора, в глубине которого находились самые древние из могил — от лежащих в них остались лишь хрупкие кости в истлевших саванах. Благодаря холоду останки сохранялись долго, и он же мешал насекомым довести работу тления до конца. Здесь, в склепах, при новом погребении проводились службы, которые напоминали живущим, что ждет их впереди.

Дэвид помедлил минуту, затем зашагал дальше по коридору, отыскивая собственное имя на плите. Наконец он остановился. Ему поставили великолепный памятник: ангелы с распростертыми крыльями и змеи охраняли вход в склеп, где он был похоронен, на плитах выбиты многочисленные латинские изречения. Железные ворота преграждали ему путь внутрь склепа, но, как и ворота наверху, они оказались хорошо смазанными. И незапертыми.

Он скользнул внутрь. Гроб из прочного дерева стоял в дальнем конце комнаты, накрытый пурпурной драпировкой. Дэвид заметил, что в комнатах слева и справа стоят многочисленные гробы. Мемориальные доски над гробами и телами, завернутыми в саваны, оповещали живых о том, который из Дагласов, умерших несколько веков назад, занимает то или иное место. Гроб Мэри Даглас с пятью ее детьми находился справа. Никто из детей не дожил до шести лет. Все они умерли в начале четырнадцатого века. Гроб лорда Фергюса Дагласа, супруга Мэри, стоял слева, рядом лежали Юджини, его вторая жена, и четверо их детей. Второй лорд Фергюс, сын Фергюса и Мэри, покоился вечным сном рядом со своей женой, Еленой Йоркской, неподалеку от гроба своего отца. Надпись, высеченная на камне, гласила, что Фергюс I был сторонником Уильяма Уоллеса, а его сын Фергюс сражался вместе с Робертом Брюсом. Несмотря на древность, трупы на редкость хорошо сохранились, их очертания с завораживающей ясностью проступали под ветхой тканью саванов.

Дэвиду предстояло быть похороненным рядом с гробом его матери, но она лежала дальше по коридору, ближе к лестнице, и в память о ней было воздвигнуто два монумента: один — на земле, второй — под землей.

Несмотря на то что его похоронили рядом с предками, которые были достойными воинами, ему предназначалась не эта, а другая могила. Но Дэвида не оказалось ни в той, ни в другой.

— Итак, предки, кто же лежит рядом с вами? — спросил он вслух.

Пройдя вперед, он снял пурпурную драпировку с гроба, осмотрел замки, взял принесенный прут и попытался вставить его в отверстие между основанием и крышкой гроба. Гроб был прочно забит, вставить прут оказалось нелегко, но Дэвид не сдавался. Капли пота проступили у него на лбу. В конце концов крышка скрипнула и застонала, поддаваясь его усилиям.

Этот звук раскатисто и гулко прозвучал в ночи, в безмолвии склепов.

Дэвид был уверен: скрип прозвучал, почти как человеческий стон, и разнесся по всему замку. Он немного помедлил, но надо было спешить. Отставив прут, он взялся за крышку гроба, выдергивая уцелевшие гвозди. Наконец ему удалось снять крышку и отложить ее в сторону.

Дэвид в ужасе уставился на тело, лежащее в фобу. На свой собственный труп. И тут он услышал шум. Легкие шаги. Он застыл и прислушался. Так и есть — кто-то шел сюда. Медленно, едва переставляя ноги. Спускался по ступеням, ведущим в главный коридор склепов. Дэвид быстро потушил свой фонарь.

Шона взяла из своей комнаты единственную свечу и теперь старательно прикрывала язычок пламени от ветра, проносящегося по замку. Она бесшумно спустилась по лестнице, помедлила на втором этаже, прислушиваясь и убеждаясь, что вокруг все тихо. Успокоившись, девушка поспешила в большой зал и осмотрелась, держа свечу высоко над головой и опасаясь новой встречи с кем-нибудь из родственников. В большом зале никого не оказалось.

Оставаться в своей комнате было выше ее сил. Алистер слышал какие-то звуки из часовни. А теперь, как убедилась Шона, шум исходил из склепов — скрипы и стоны, словно предки Дагласов выражали недовольство событиями, происходящими в замке.

Ход из часовни вел в склепы. Шона поежилась. Она не боялась мертвых — особенно тех, которые хранили тайну, способную помочь живым. Спустившись в часовню, она помедлила внутри. Тусклого света свечи хватило, чтобы слегка озарить витражи, отбрасывающие неяркие пятна света на пол. Шона обернулась, почти уверенная, что кто-то сидит здесь, скрытый тенью. Или стоит за колоннами нефа и наблюдает. Ждет.

Но и в часовне никого не оказалось. Шона шаг за шагом подступала к железным воротам, ведущим в склепы. Ворота были закрыты, однако они открылись легко и бесшумно.

Шона медлила. У дальней стены лежали тяжелые медные щипцы длиной около шести футов — ими снимали нагар с огромных свечей на алтаре. Шона схватила щипцы левой рукой и закрыла за собой ворота, продолжая держать свечу в правой.

По ступеням она спускалась неторопливо и осторожно, уверенная, что преодолевает ступеньку за ступенькой, не производя ни малейшего звука.

В склепах Дагласов она бывала десятки раз, часто приносила к гробу Дэвида цветы. Правда, это было днем. Никогда в жизни она не видела такой адской тьмы, как теперь, когда спускалась все глубже и глубже во чрево… смерти.

Надо вернуться, убеждала себя Шона. Повернуться и взбежать вверх по ступеням. Но тут же одергивала: бояться следует не мертвых, а живых.

Наконец она достигла площадки. Железные ворота охраняли мертвецов, веками спящих здесь с молитвенно сложенными руками. Она старалась не смотреть по сторонам, но не могла сдержать воображения, которое будоражил призрачный свет свечи. Она была готова поклясться, что видит движение, слышит легкий шорох саванов… Ей представлялось, как мертвец садится и укоризненно смотрит на нее, обвиняя в убийстве…

В этот миг она услышала звук — ужасающий стон. Словно мертвец вновь переживал агонию, стеная от адской боли. Девушка едва сдержала крик. С великим трудом она заставила себя дышать и смотреть только вперед, не обращая внимания на трупы в саванах, виднеющиеся сквозь железные узоры ворот склепов. Крепко сжимая под мышкой тяжелые щипцы, она продвигалась дальше, ведя свободной ладонью по стене. Света свечи едва хватало, чтобы рассеивать тьму вокруг нее. Коридор заполняли пугающие тени.

Шона помнила, где находится склеп с гробом Дэвида. Должно быть, до него осталось не более десяти шагов. Наконец-то! Она достигла склепа и застыла у входа, выжидая и прислушиваясь.

Глубоко вздохнув, шагнула внутрь.

И вновь застыла. В трепещущем свете единственной свечи она разглядела, что гроб Дэвида открыт! Подавив вскрик, она повернулась, чтобы бежать, и выронила щипцы, но чужая ладонь надежно закрыла ей рот, а сильная рука повлекла обратно, к мертвецу.

Сердце Шоны заколотилось еще быстрее от облегчения, когда она услышала знакомый удивленный голос:

— Черт возьми, что ты здесь делаешь? Я же предупреждал: тебе грозит опасность. Сабрину похитили, а ты слоняешься одна по замку!