Словосочетание «военно-промышленный комплекс», сделавшее эту речь бессмертной, было предложено, по всей вероятности, Гербертом Йорком, бывшим директором Ливерморской национальной лаборатории им. Лоуренса. Летом 1971 года, работая в Стокгольмском институте исследований проблем мира (СИПРИ), Йорк сказал молодому коллеге-американцу, что именно он предложил президенту Эйзенхауэру формулировку для его речи⁵⁹. Эйзенхауэр согласился и ударил в набат:

Для большинства американцев значение этих слов станет понятным лишь много лет спустя. Но были и весьма знаменательные исключения. Уолтер Липпман остроумно сравнит прощальные слова Эйзенхауэра со словами, сказанными в тех же обстоятельствах Джорджем Вашингтоном. Вашингтон предупреждал об «угрозе гражданской власти», которую представляют внешние силы. Эйзенхауэр же говорил о том, что угроза исходит изнутри, от американских военных⁶¹. Эйзенхауэр считал Вашингтона своим героем. В книге своих мемуаров «Вольно» он написал: «Его прощальная речь… была примером тех человеческих качеств, которыми я глубоко восхищаюсь»⁶².

Обозреватель New York Times Джек Реймонд написал большую аналитическую статью на тему военно-промышленного комплекса, в которой с помощью графиков продемонстрировал всю чрезмерность расходов США на оборону, которые занимали 59 % в бюджете страны, составлявшем 81 миллиард долларов. Помимо трат, съедавших больше половины федерального бюджета, он также отметил тот факт, что Пентагон контролирует еще и недвижимость на сумму в 32 миллиарда долларов, включая авиабазы и склады оружия. Реймонд объяснил, сколь тесно военные сотрудничают с промышленностью в целях достижения подобных результатов. Он также добавил, что чрезмерный милитаризм США вредит их имиджу на мировой арене: «Взявшись за дубинку, Соединенные Штаты забыли о второй части изречения Теодора Рузвельта, в котором он призывал говорить мягко»⁶³.

Позднее один из ближайших советников и биограф Кеннеди Теодор Соренсен рассуждал так: «Думаю, что главной причиной, по которой Кеннеди решил бороться за президентский пост, была его уверенность в том, что политика “массированного возмездия” Эйзенхауэра–Даллеса ведет страну к ядерной войне. Он считал, что политика “массированного возмездия”, благодаря которой, как считалось, мы поддерживали мир – говоря, например: “Если вы переступите границу в Западном Берлине или еще где-нибудь, мы уничтожим вас ядерным оружием”, – была безумием»⁶⁴. Но во время президентской кампании 1960 года мало что предвещало намерения Кеннеди снизить риск ядерной войны или проводить иную политику, чем финансовая подпитка американского милитаризма. Кеннеди обвинял Эйзенхауэра в том, что тот «ставит бюджетную безопасность выше национальной», в особенности перед лицом того, что Советы скоро будут производить «в два-три раза» больше ракет, чем США⁶⁵. Во время кампании Кеннеди признался: он не ожидает, что Советы «будут угрожать США или наносить нам удар этими ракетами», – но он не хотел бы рисковать. Призывая к увеличению военных расходов, он объявил, что «тот, кто противится этим тратам, ставит под угрозу само выживание нашей страны»⁶⁶.

Инаугурация Кеннеди была полна символизма. 86-летний Роберт Фрост стал первым поэтом, когда-либо выступавшим на инаугурациях. Марианна Андерсон, талантливая певица, которую «Дочери Американской революции» однажды выгнали из Зала Конституции из-за ее черной кожи, спела национальный гимн. А сам Кеннеди произнес блестящую инаугурационную речь, в которой одновременно обратился с призывом дружбы к СССР, «прежде чем темные силы разрушения, выпущенные наукой, поглотят все человечество», и высказал воодушевление относительно того факта, что его поколению представилась возможность «защитить свободу в час наибольшей опасности», а также выразил готовность «заплатить любую цену, вынести любые тяготы и пережить любые невзгоды» ради этого⁶⁷.

Новое правительство включило в свой состав сотрудников ведущих фондов, корпораций и финансовых компаний Уолл-стрит, слегка разбавив их небольшим количеством прогрессивных деятелей и отведя последним второстепенные роли. Дэвид Халберстам назвал их «лучшими и ярчайшими» и рассказал о том, как их ум, достижения и энергичность, шедшие рука об руку с надменностью и глубокой моральной слепотой, завели США в джунгли Вьетнама. Типичными представителями этих людей были советник президента по национальной безопасности Макджордж Банди – декан факультета искусств и естественных наук в Гарварде, ставший первым человеком на этой должности, получившим в свое время отличные оценки на всех трех вступительных экзаменах в Йельском университете, – а также министр обороны Роберт Макнамара, известный как человек-компьютер и блестящий организатор. Известно, что во время встречи с командованием Вооруженных сил США на Тихом океане по вопросам снабжения войск во Вьетнаме Макнамара остановил проектор и сказал, что данные на слайде № 869 противоречат информации, показанной на слайде № 11 за семь часов до этого. Но в интеллекте советников Кеннеди никто и не сомневается. Сомнительны их выводы. Джон Кеннет Гэлбрейт, работавший при Кеннеди послом США в Индии, однажды с сожалением сказал: «Внешняя политика по-прежнему находится в руках Совета по международным отношениям. А мы прекрасно знаем, что их экспертное мнение гроша ломаного не стоит… Все, что им известно, – это разница между коммунистами и антикоммунистами… именно это мистическое мировоззрение и стало основой нашей внешней политики, а те из нас, кто в нем сомневался… были похожи на индейцев, без особого успеха пускавших стрелы в сторону лагеря [белых]»⁶⁸. Следствием этой странной смеси надменности и невежества стало то, что новое правительство сразу же стало допускать грубейшие ошибки во внешней политике.