До письма Риденаура армии удавалось хранить эту историю в тайне, несмотря на то что о ней знали не менее 50 офицеров и генералов. Официальные СМИ игнорировали ее до тех пор, пока свет на историю не пролил Херш с помощью независимой «Службы распространения новостей» – после того как крупнейшие издания отказались печатать его статьи.

Американцы были шокированы новостью и возмущены абсурдностью и непрерывно возрастающим антигуманным характером войны. Мать одного из участников резни в Сонгми, крестьянка из Индианы, сказала репортеру: «Я отдала им доброго мальчика, а они вернули мне убийцу»⁴⁷.

Никсон жаловался на то, какую плохую рекламу армии сделали эти новости, и твердил заместителю своего помощника Александру Баттерфилду: «Это все дело рук поганых жидов из Нью-Йорка»⁴⁸.

Случай в Сонгми был наиболее вопиющим, однако массовые убийства мирного населения происходили ежедневно. Специалист четвертого класса[119] Том Глен, служивший в минометном взводе, описывал ставшую привычной жестокость в письме к генералу Крейтону Абрамсу, командующему американскими войсками во Вьетнаме:

Письмо Глена было направлено в Чулай майору Колину Пауэллу, который проигнорировал все его жалобы. «Прямым опровержением изложенного, – заключил он, – является тот факт, что между американскими солдатами и вьетнамским населением установились прекрасные отношения»⁴⁹.

Антивоенное движение продолжало расти. В ноябре 1969 года 750 тысяч протестующих прошли маршем на Вашингтон. Еще 150 тысяч митинговали в Сан-Франциско. Но, несмотря на массовость этих выступлений, бесчеловечность войны перехлестнула за пределы поля боя, ожесточив сердца населения в целом. 65 % американцев сказали социологам, что их не волнует резня в Сонгми. Бесчувственность, которая, как красноречиво подметил Дуайт Макдональд, некогда возникла в результате чудовищных бомбардировок японских городов, вновь поселилась в душах большей части американцев.

Новости из Сонгми открыли дверь целому потоку шокирующих историй. Общество узнало о «зонах свободного огня», в которых разрешалось стрелять по всему, что движется. Узнало о тысячах человек, убитых ЦРУ в рамках операции «Феникс», и о «тигриных клетках», в которых политзаключенных держали, как животных. Оно узнало о более чем 5 миллионах вьетнамских крестьян, вывезенных в лагеря, опутанные колючей проволокой, о повсеместных жестоких пытках и многих других преступлениях, которые возмутили по крайней мере некоторых американцев, выступивших с призывом судить военных преступников.

Но хотя растущие антивоенные настроения и заставили Никсона отказаться от проведения операции «Наживка», 30 апреля 1970 года он объявил о начале совместного американо-южновьетнамского наземного вторжения в Камбоджу, целью которого было уничтожение северовьетнамских баз, расположенных вдоль границы. Он настаивал на том, что США не будут действовать как «жалкий, беспомощный гигант»⁵⁰.

Никсон готовил себя к принятию решения, поглощая спиртное в огромных количествах и не отрываясь от фильма «Паттон», который он крутил раз за разом. Он казался очень возбужденным, когда на следующее утро явился на совещание в Пентагон. Сначала он назвал протестующих студентов «оборванцами… разваливающими университетские городки… сжигающими книги»⁵¹. На протяжении встречи он постоянно прерывал членов КНШ, раз за разом повторяя, что он «разнесет в щепки все эти тайные лагеря». Он объявил: «Вы должны вдохновлять людей смелыми решениями. Храбрые решения создают историю. Вот и Тедди Рузвельт на холме Сан-Хуан[120] – небольшое событие, но значительное, и люди о нем узнали». Свою перемежавшуюся ругательствами речь он закончил фразой: «Взорвем их всех к чертям». Члены Комитета начальников штабов Лэйрд и Киссинджер изумленно смотрели на него⁵².

Протесты в кампусах вспыхнули с новой силой. Студенты и преподаватели начали забастовку. Более трети колледжей прекратили занятия. Вспыхнуло насилие. Национальная гвардия штата Огайо открыла огонь по протестующим в Кентском университете, убив четверых и ранив девять человек. Полиция Миссисипи начала стрелять по толпе протестующих в Джэксоновском колледже, убив двоих и ранив 12 человек.

Протесты и жестокие столкновения распространились более чем на сотню кампусов. Washington Post писала: «Эмоции били через край. Страна стала свидетелем того, как молодежь в колледжах собралась на всеобщую стихийную забастовку»⁵³. Тысячи протестующих двигались на Вашингтон. Киссинджер назвал столицу «городом на осадном положении», где «рушатся… сами основы государства»⁵⁴. Министр внутренних дел Уолтер Хикель призвал Никсона прислушаться к требованиям протестующих. Когда его письмо попало в прессу, Никсон уволил министра.

Более 200 американских дипломатов подписались под петицией с требованием отказаться от вторжения в Камбоджу. «Всех уволить!» – приказал Никсон. Четверо главных помощников Киссинджера подали в отставку в знак протеста. Так же поступил и консультант СНБ Мортон Гальперин. Моррис сожалел, что не вышел к прессе с документами, поскольку думал, что Киссинджер сопротивляется влиянию Никсона. Он сказал Дэниелу Эллсбергу: «Мы должны были открыть архивы и во всеуслышание заявить о кровавых убийствах, поскольку таковы все события во Вьетнаме»⁵⁵. Позже он пришел к мнению, что жестокость Киссинджера не знала границ.

Гарвардская делегация, состоявшая из друзей Киссинджера, объявила, что больше не намерена служить ему в качестве советников. Томас Шеллинг объяснял: «Как мы видим, у нас есть две возможности: президент либо не понимает, что, входя в Камбоджу, он вторгается еще в одну страну, либо прекрасно понимает это. Единственное, чего мы не знаем, – который вариант хуже»⁵⁶.

Поведение Никсона становилось все более нелепым. В пять часов вечера он в сопровождении своего слуги посетил мемориал Линкольна, где поругался с протестующими студентами. Киссинджер боялся, что у Никсона случится нервный срыв. Находясь под нарастающим давлением, Никсон объявил, что все боевые части будут выведены из Камбоджи до конца июня. Как признал председатель КНШ Мурер, «все постоянно оглядывались на шумных радикалов. И это приводило к задержкам и ограничениям в принятии решений»⁵⁷. Но бомбардировки все равно усиливались, опустошив большую часть Камбоджи.

Белый дом бросался заявлениями относительно его права нарушать закон в целях предотвращения раскола в стране. На сенатских слушаниях Том Хьюстон, начальник службы внутренней безопасности Белого дома, объяснял: «Именно моим мнением было то, что четвертая поправка[121] не должна применяться к президенту в случаях, когда дело касается внутренней либо национальной безопасности»⁵⁸. Когда Дэвид Фрост позже обвинил Никсона в нарушении закона, тот ему просто ответил: «Если закон нарушает президент, значит, закон не нарушен»⁵⁹. Много лет спустя тот же аргумент использовал для оправдания своих незаконных действий Джордж Буш-младший.