— Эйнджел! О Боже, Эйнджел! — стонет Фил.

В кадре появляются люди с носилками. Один из них склоняется над Эйнджелом и проверяет пульс.

Помехи… Конец пленки…

Несмотря на то что в телевизионном трейлере было тепло, Мелиссу бил озноб. Испачканный в крови Эйнджела костюм валялся у ее ног, а сама девушка куталась в зеленый клетчатый плед.

Дверь вагончика отъехала в сторону, пропуская Билли. Протянув Мелиссе пластиковый стакан с горячим кофе, он обеспокоенно спросил:

— Ты как, в норме?

— Уже да. — Ее голос звучал глухо и устало. — Что с Эйнджелом?

— Серьезно ранен, но, говорят, жить будет.

— Ты узнал, куда его отвезли?

— Нет, местонахождение клиники держат в тайне. Фил Пулман опасается вторичного покушения. Но мне все же удалось кое-что разведать…

— Что же? — В Мелиссе тут же проснулось профессиональное любопытство.

— Клиника, куда доставили Эйнджела, находится поблизости. Его разместили под фамилией Паркер, а мне известно лишь одно заведение в округе, способное оказать полноценную помощь в подобном случае. — И Билли заговорщицки подмигнул девушке.

— Ну же, не тяни! Что это за место? — Репортерский азарт окончательно вытеснил из сознания девушки недавние события.

— Клиника называется «Кленовый приют».

— Так чего же мы ждем? Поехали! — Мелисса вскочила на ноги и метнулась к висящей на стенке карте. — Где это находится?

— Погоди, — попытался остановить ее Билли. — Есть еще одна новость. Звонил босс, он в полном восторге от того, как ты вела себя во время репортажа, и просил сообщить, что отныне пять минут в вечерних новостях — твои.

— Не может быть! — Мелисса издала радостный вопль и бросилась оператору на шею.

Где он? Что с ним?

Эйнджел открыл глаза. Его взгляд уперся в нежно-голубой потолок. Странно, в доме нет комнат с таким потолком. Может, он в отеле?

Тогда почему комната такая маленькая. Ему всегда предоставляли президентские апартаменты.

Какая-то смутная догадка шевельнулась в его голове. Ах да, концерт в Снейп-Молтинг, белокурая репортерша и резкая обжигающая боль во всем теле. Затем крики, мелькание множества лиц…

Сознание медленно возвращалось к нему.

Эйнджел сделал попытку встать. Тотчас же дверь в комнату открылась и вошедшая медсестра с заботливой улыбкой произнесла:

— Вы уже пришли в себя, мистер Паркер?

Это замечательно. Сейчас я позову врача.

Услышав, что она назвала его незнакомым именем, мужчина удивился и хотел поправить ее: нет, он не мистер Паркер, он Эйнджел Тейт.

Разве мисс не узнала его, известного певца?

И вдруг с ужасом обнаружил, что не может издать ни звука. Заметив нарастающую панику в глазах пациента, сестра, следуя полученным указаниям, сделала ему укол снотворного…

Когда Эйнджел в следующий раз пришел в себя, над ним склонилось внимательное лицо врача.

— Успокойтесь, мистер Тейт. Не делайте попыток разговаривать. Если вы меня понимаете, просто закройте глаза.

Эйнджел последовал его совету и на секунду опустил веки.

— Вот и хорошо. — Врач одобрительно улыбнулся. — А теперь внимательно выслушайте то, что я вам скажу. — Пододвинув стул к постели пациента, он сел. — Во время последнего выступления на вас было совершено покушение.

К счастью, неудачное. Но в целях вашей безопасности вы будете находиться в нашей клинике под фамилией Паркер. О вашем настоящем имени известно лишь мне и тем, кому следует знать об этом по роду деятельности.

Теперь Эйнджелу стало понятно, почему медсестра назвала его мистером Паркером. Он одобрительно моргнул.

— Хорошо, — продолжал его собеседник. — Теперь о вашем состоянии. Спешу обрадовать вас: ни один жизненно важный орган не травмирован. Имеется, правда, серьезное повреждение позвоночника, но спинной нерв не задет.

Эйнджел вопросительно посмотрел на врача, и тот понял его.

— Вы хотите знать, что с вашим голосом?

Пациент утвердительно моргнул.

— Его исчезновение можно считать результатом болевого шока. Сейчас поясню. Человеческий организм устроен таким образом, что любое психологическое или иное воздействие извне часто ликвидируется за счет каких-либо его функций — зрения, слуха, обоняния… В вашем случае такой жертвой стал голос. Если представить сознание в виде лабиринта, а боль — шариком, то инстинкт самосохранения, присущий каждому из нас, гоняет этот шарик по лабиринту до тех пор, пока не изолирует в одной из ячеек. Как только это происходит, заботливый мозг стирает всякое воспоминание как о шарике, так и о самой ячейке со всем ее содержимым. Это вовсе не означает утерю функции. Можно говорить лишь о его забвении. Данный процесс обратим, но, к сожалению, современная наука не в силах дать точный ответ, когда это произойдет: завтра или спустя годы.

Пытаясь побороть охватившее его отчаяние, Эйнджел закрыл глаза. Неужели голос никогда не вернется к нему?

Врач постарался подбодрить его.

— Ну же, молодой человек, не стоит унывать. Посмотрите на свое положение с другой стороны. Вы остались целы, ваше тело не искалечено, заработанного вами состояния хватит на несколько жизней. Другим, тем, кто находился ближе к эпицентру взрыва, повезло меньше. Подумайте о них.

Эйнджел, сделав усилие, благодарно кивнул собеседнику, и тот, пообещав заглянуть позже, оставил его одного.

Врач прав, думал молодой мужчина, могло быть и хуже. Не стоит предаваться жалости к себе, лучше заняться делом. Каким? Если нельзя говорить, то можно писать. Надо попросить у сестры бумагу и карандаш.

Ричи медленно прогуливался по кленовой аллее в вечерних сумерках. Он полюбил это время суток за то, что мягкий полумрак скрывал его обезображенное лицо. Высоко поднятый ворот черного пальто, густая шевелюра смоляных волос скрывали шрамы так, что их можно было обнаружить, только оказавшись в непосредственной близости. Но Ричи сторонился любого общения. Единственной, для кого он делал исключение, являлась Пола. Сегодня она была на дежурстве и не могла составить ему компанию.

Шурша разноцветной листвой, усеявшей пестрым ковром дорожку, молодой человек наслаждался прохладным свежим воздухом, когда в стороне от него раздался треск, а затем сдавленный женский вскрик. Поспешив на голос, Ричи обнаружил сидящую на земле девушку. Негромко ругаясь, она растирала ушибленную лодыжку. Неподалеку валялся сломанный сук клена.

Воображение молодого человека живо нарисовало сцену падения незнакомки с дерева, а находящаяся в двух футах высокая стена объяснила ее появление на территории клиники. Заинтригованный Ричи не торопился раскрывать свое присутствие, позволяя себе более подробно рассмотреть девушку.

Облаченная в темные кожаные брюки и такую же куртку, незнакомка напоминала грабительницу из авантюрного фильма. Сбившаяся набок косынка открывала белокурые волосы, очевидно упрятанные под нее в целях конспирации. Ричи поймал себя на мысли, что получает удовольствие, наблюдая за девушкой.

Вот она сделала попытку встать и, тут же охнув, вновь опустилась на землю.

Он почувствовал необходимость вмешаться и спросил:

— Вы ушиблись? Может быть, позвать помощь?

Незнакомка вздрогнула и оглянулась. Паника, промелькнувшая в ее глазах, подтвердила догадку Ричи о том, что она проникла на территорию клиники незаконно.

— Нет-нет… Я в полном порядке.

— Позвольте взглянуть на вашу ногу. — В голосе молодого человека послышалась настойчивость. — Я кое-что соображаю в этом.

Не обращая внимания на ее жалкие протесты, он опустился на корточки рядом и, закатав штанину, внимательно осмотрел место ушиба. Будучи гонщиком, Ричи прекрасно разбирался во всевозможных травмах. На сей раз ничего страшного не произошло. Так, небольшое растяжение. Однако ногу следовало перевязать. Сдернув с шеи шарф, он принялся за дело.

Хотя густой сумрак не позволял Мелиссе разглядеть лицо незнакомца, профессиональная память подсказывала ей, что они уже встречались. Только вот когда и где?..