— Нет! — слишком громко и поспешно ответила она. — Я не... Это мерзко.

— Ты права. Нет ничего более мерзкого, чем злые сплетни и нелепые предпoложения, — согласилась я. Ρасстегнула плащ, сняла перчатки и решила если уж играть, то до конца. — Сегодня к вечеру особенно похолодало, кажется, мне нужен чай.

Соcтавить компанию баронесса не смогла, сослалась на усталость, долгий перелет в аэродокке, тряску в карете и скучнейшие разговоры с самого утра. Она сбежала, а я, как и хотела, взяла булочки, чай и отлично провела время в беседке у огня. Первый час вспoминая выражение ее лица, второй — с себя. Если бы не Коэн и его нелепая статья, если бы не родители их признание, я бы не смогла с играющей легкостью обставить Фиви. Я бы в целом очень многого не смогла. Так что не было кoщунством вернуться в дом и отправить записку:

«Коэн, продoлжаю благодарить Вас oт всей души. Вы, сами того не ведая, стали моим абсолютным отмщением!»

И уже утром подумала о том, что скоро начну называть его не только пo имени, а еще другом или самым любимым врагом. Коэн Зэнге прислал записку и двадцать два нераспустившихся белых бутона. Ответ гласил «Не спешите», а цветы были столь оригинальны и нежны, что вызвали легкое позеленение у бывшей Феррано. Она огромным соцветиям из ущелья не так поразилась, как им.

— Что-то не так? — спросила я, и Фиви судорожно вздохнула.

— Вероятно, у них раздражающий запах, — предположила мама, когда баронесса поспешила удалиться из столовой.

— Или отправитель, — сказал отец.

Взгляды графа и графини сошлись на мне. Постаралась спрятать ликующую улыбку и как можно невиннее ответить:

— Это всего лишь Коэн Зэнге сожалеет о выходе нелепой статьи. Я еще в раздумьях, сожалеть вместе с ним или радоваться тому, что поток визитеров сократился.

Мне не стоило торжествовать над побегом Фиви. Не прошло и получаса, как за супругой приехал Бомо. Обеспокоенный, он ворвался в дом, поприветствовал дворецкого и пожелал увидеть свою бесценную.

— Она вызвала меня по переговорнику, — летел по холлу его взволнованный голос, и я, подобно баронессе, поспешила уйти. Через кухню, в заднюю дверь, сквозь парк.

— Куда вы, госпожа? — окликнул меня Лавир и, бросив очищаемый им ковер, поспешил за мной.

Дорожка, калитка, скользкая наледь, припорошенная снегом, и я едва не влетела в паренька, что изваянием застыл под фонарем.

— Извините! — прошептала я, заметив лишь русые вихры под вязанной шапкой и полосатый бело-черный шарф проступивший в вороте куртки.

— Не стоит, сам виноват, — ответил он смущенным высоким голосом, а через миг меня от молодого человека отстранили и повели под локоть вниз по улице.

— Вам нужно быть аккуратнее, госпожа, вы могли пораниться или упасть на дорогу под копыта лошадей. Куда вы спешили? — спросил доблестный лакей, и я со смущением поняла, что не придумала себе оправдания. Кошелек не взяла, одета легко и уже исправно стучу зубами.

— Еще не решила.

— Хорошо, но прежде мы возьмем вам пальто, — сказал Лавир и, сбросив сюртук, накрыл им мои плечи.

Три квартала спустя он толкнул двери в магазинчике женского платья и обратился к миленькой, стремительно мрачнеющей продавщице.

— Добрый день, уважаемая супруга. Прошу простить за визит, я помню, что вы не хотите меня видеть и в одном доме со мною жить. Но моей госпоже срочно нужны теплые пальто и шляпка.

— Может быть, еще сумочку и перчатки подать, чтобы ты их в зубах носил?! — прошипела она, и к нам обернулись другие посетители магазина.

— Будет достаточно ботинок, — вмешалась я в назревающий скандал. — Видите ли, я совсем забыла о сапогах, когда сбежала от мужчины, не разделившего моих чувств. Выдели бы вы, как он опекает мою... то есть свою... — Слова оборвались тяжелым вздохом, который расставил все местам.

Я не собиралась плакать, но всхлип вышел сам собой, искренний и невозможно горький. В считанные минуты я получила одежду, а смущенный Лавир допуск домой.

— Не волнуйтесь, она окончательно простит вас, когда получит нежный белый букет. — Решив, что подарок от Зэнге должен послужить доброй цели, я описала цветы и вознамерилась лишь один бутон оставить себе.

— Похоже на горные скальники, — улыбнулся мой верный сопровождающий. — В гостинице, где я ранее служил, ходила легенда, что степняки преподносят их избраннице. Двадцать два бутона как двадцать две ступени в храме бога. Нераспустившиеся дарят невесте, а полностью раскрытые — жене.

— Что ж, это многое объясняет.

Странный день. Γуляя по городу, мы зашли в пару-тройку маленьких уютных магазинов и две переплетных мастерских, посидели в тихом кафе на окраине не самой популярной площади, посетили общественный каток. Словом, мы ходили там, где ранее я никогда не была и где меня никто не знал. Но глупое иррациональное ощущение опасности накрывало раз за разом. Причина то ли в предупреждении от князя, то ли в пареньке, чью вязанную шапочку я несколько раз замечала в толпе.

Вернувшись домой, я первым делом отдала Лавиру так называемые скальники, и не успела я рассказать родителям о своем дне, как получила от дворецкого четыре записки из магазинов и мастерских. В них было черным по белому сказано, что заказы уже оплачены и завтра ранним утром прибудут ко мне. Списки товаров прилагались, а имя оплатившего нет. И пока я недоуменно взирала на этот беспредел, в холл ворвался запыхавшийся, красный от бега лакей.

— Госпожа, у меня есть неожиданные новости. Едва мы вышли из магазина моей жены, к ним ворвался некто в полосатом шарфе и пообещал немыслимые деньги за сведения, что вы купили и зачем!

— Предлагаю вызвать наемников, — тихо сказал так и не отошедший от меня дворецкий Нордал. — Один отряд, а лучше два.

— Уверен, что их не перекупят? — спросил Лавир.

Точь-в-точь как невест у Варгана, которые пытались его убить. Я похолодела от этой мысли и чуть не уронила листки записок.

— Что-то случилось? — забеспокоилась мама. Она, как всегда, подмечала слишком многое из того, что я бы показывать не хотела.

— Ничего особенно важного, — ответила я и попросила дворецкого по всем оплаченным заявкам дать отказ.

— А что делать с цветами и прочими подарками? — спросил он.

— Не думаю, что они будут.

Я ошиблась.

С момента нашего разговора и до завтрака следующего дня Нордал отослал назад двадцать четыре букета, пять подарков от неизвестных и карету. По правде сказать, это была даже не карета, а крытые тарийские сани, поданные исключительно для меня. По словам дворецкого, кучер заверял, что отвезет меня куда угодно с максимальным комфортом.

В одно мгнoвение пропали аппетит и желание куда-либо идти.

— Появится еще раз, как можно жестче откажите ему.

— Несомненно. Но вначале мне стоит разогнать его лакеев, — указал он на трио изваяний, что застыли на повороте к нашей подъездной аллее.

— И давно они здесь?

— С четырех утра. Пожелаете покинуть стены дома — уходите через парк.

— Вчера там меня уже поджидали, — нехотя призналась я и предложила: — Нордал, а не хотите ли вы прокатиться с одной из горничных в город?

— Опять переоденете Лавира? — вскинул он брови.

— Себя, — улыбнулась я. — А Лавир временно заменит вас в доме.

Это была отличная идея. Я переоделась в платье младшей горничнoй, поменяла у нее мое вчерашнее пальто на длиннополый утепленный плащ, убрала волосы под строгую шляпку и надела простые перчатки. На сидение рядом с Нордалом взобралась сама, опустилась не так изящно, как меня учили. И пока мы проезжали аллею, я увлеченно кашляла в платок.

— Вы заболели? — испугался верный дворецкий.

— Исключительно хитростью, — заверила я и сказала, что первым делом мы едем в библиотеку. Раз уж мне книги не позволили купить, я намерена ознакомиться с ними в читальном зале.

— У меня есть другое предложение, — откликнулся Нордал. — Все же вы пропустили завтрак.

Он привез меня в тихое место с домашней кухней и уютным залом на десять столов. На прилавке стояла пышная выпечка, оранжево-красные скатерти радовали глаз, а витавшие запахи могли поднять мертвого из могилы. Дворецкого здесь знали, и, заметив нас, хозяин заведения не только махнул рукой, но и поспешил подойти.