- И думать об этом не смейте, дорогой Тюльпан! Уйти сейчас? А куда? В захудалый отель, где наберетесь блох?
- У меня хватит денег, чтобы ... поселиться в отеле, где блох нет, милый Амедей (обращение такое подразумевалось само собой, если за едой так много и долго пили, что собутыльники становились друзьями - не разлить водой) и я собирался ночевать в отеле "Де ля Розе", где останавливается мой приятель Картуш, приезжая в Париж. Это очень популярный отель!
- Бр-р-р! - воскликнул Амедей. - Популярный у кого? У богатой деревенщины, которая водит туда девок, так что, если не наберетесь блох, заедят вас вши!
- Ну, это старые спутницы солдата! - возразил Тюльпан. - Хотя другом их назвать трудно.
- Пойдемте посмотрим, у меня роскошная спальня со всеми удобствами! Вам там будет лучше, чем в Версале! И объятия распахнуты для вас на любой срок!
- Видишь, милый Амедей (вот, уже на ты, а значит, на краю пропасти), я должен думать о том, чтобы найти себе занятие, а не просто спать в роскошной обстановке. Я, беглый солдат, приехал искать место по протекции одного знатного вельможи, который по совершенно необъяснимым причинам стал из моего покровителя моим гонителем. И теперь приходится думать о будущем.
- Ну и что? - воскликнул Амедей, приведя неотразимый довод. - Ты о нем не можешь думать здесь?
Тут пришла очередь шампанского, и Тюльпан надолго сохранил яркие воспоминания о мужчине-одалиске, который в зареве тысячи свечей исполнял чувственные танцы с волосатым поваром, тоже обнаженным, а мсье де Фокруа играл на скрипке! Как видно, можно быть шпионом и при этом ещё и скрипачом. Наконец Фанфан-Тюльпан удалился в свою комнату, упал там на мягчайшее ложе на свете и уснул, причем предусмотрительно не сняв брюки.
А что касается барона, тот - захмелев от прекрасного шампанского и музыки - ошибся дверью.
* * *
Весь следующий день барон был от Тюльпана без ума. Тот не слишком удивлялся, но все-таки отметил, что мсье де Фокруа слишком уж часто гладит его по лицу, поглядывает как-то по-особому, словно пытаясь создать между собой и Фанфаном нежные интимные отношения, что было совершенно неоправданно.
Дело в том, что барон, выйдя ночью из соседней комнаты в таком же опьянении, с каким входил туда, так и не узнал, что Фанфан отлично выспался один. И вот теперь Тюльпан, ничего не понимая, удивленно говорил себе, что барон ведет себя с ним как с любовником.
Тюльпан и рад был бы продлить свое пребывание в прелестном палаццо, но платить за постой подобным образом ему и в голову не приходило. Он, конечно, с удовольствием, задержался бы дня на три-четыре, чтобы обдумать, что делать дальше, но развитие ситуации решило иначе.
На следующий день он ужинал в одиночестве, поскольку барона светские обязанности призвали в оперу. После ужина Тюльпан в своей комнате зачитался Гельвецием, найденным в библиотеке. Уже за полночь услышал он, что вернулся экипаж мсье де Фокруа. Через минуту кто-то постучал к нему.
- Войдите!
- Я увидел, что у вас ещё горит свет! - барон присел к нему на постель. - И сказал себе: это мой милый ангел хочет доставить мне радость, поджидая меня! Ах, мой милый, - продолжал барон, начав раздеваться, - какой был нудный вечер! Я и не знаю, ни что была за музыка, ни что за хор безголосых кур вертелся на сцене. Но там были Их Величества, и я - в числе приглашенных!
Ложь была очевидна, ибо барон для Их Величеств был никем, к тому же с пятном на репутации: принадлежал к сторонникам Дюбарри, когда та ещё была на вершине своей власти. В опере он арендовал место - чтобы иметь возможность вести там свою шпионскую деятельность, собирая среди зрителей обрывки информации, как делал это и на званых вечерах, где хватало болтливых и хвастливых дворян, прикидывавшихся осведомленными особами. Барон почти всегда возвращался домой со множеством неправдоподобных слухов, категорических утверждений генералов, которые никогда не видели битвы даже издали, и сплетен о том, что люди подслушали от важных чиновников - только вот люди эти слышали неверно и ещё хуже понимали то, что слышали.
- И наконец я здесь, - закончил барон свой длинный и бестолковый рассказ, который Тюльпан даже не слушал, не уставая удивляться, что заставляет мсье де Фокруа раздеваться перед ним донага - и притом с такой ошеломляющей естественностью!
- Мсье, - спросил он наконец барона, - вы что, хотите поразмяться?
- Отлично сказано, - воскликнул мсье де Фокруа. - Ах вы мой милый безобразник! - и с влюбленным видом скользнул к Фанфану в постель, однако тот торопливо отодвинулся и заявил:
- Амедей, послушай, ты мне вовсе не антипатичен, наоборот, но должен признаться, что я уже давно привык спать один!
Так по-приятельски назвал он барона потому, что рассчитывал облегчить объяснение.
- Но милый, - захихикал барон, - мы спать пока не собираемся, правда? Ах ты, злодей, хочешь помучить своего Амедея!
- Вовсе нет! - твердо заявил Тюльпан и вскочил с кровати, стянув покрывало, чтобы завернуться.
Барон в смятении вытаращил недоумевающие глаза, поскольку не мог взять в толк поведение Фанфана.
- Но прошлой ночью ты ведь...
- Что?
- И ты уже забыл?
- Мне нечего забывать, поскольку прошлой ночью со мной ничего не было. Вам что-то показалось!
- Ах, нет, ну уж нет!
- Значит, с вами был кто-то другой, не вижу другого объяснения.
- Ах, я ошибся комнатой!
- Мой друг, вы ошиблись и по части моих интересов: я для любовных игр приемлю только женщин.
- И не хочешь научиться по-другому? - предложил барон.
- Нет, не хочу, и не настаивай. Я люблю женщин!
Барон, вконец расстроенный, удалился к себе, где проплакал всю ночь. Тюльпан отверг его любовь, и ныне он не знал, как того заполучить или, может быть, просто выгнать из дому. Нет, он решил вести себя иначе. Использовать Тюльпана в своих интересах, а, может быть, и тайно отомстить, если придуманный ночью план рухнет.
К восьми часам Фанфан-Тюльпан успел позавтракать и уже хотел прощаться, когда вошел барон в алом халате. С кругами под глазами от мук неразделенной любви, он тем не менее не потерял присутствия духа всмотрись Фанфан получше, заметил бы в его глазах циничный блеск.
В руках у барона был деревянный чемоданчик с крепким замком. Поставив чемоданчик на стол, сел лицом к лицу с Тюльпаном.
- Друг мой, - обратился он к Тюльпану, - вы простите мне, что нынче ночью я не смог сдержать своих чувств?
- Все уже забыто, мсье, напротив, я чувствую, что дурно отблагодарил вас за исключительное гостеприимство и потому готов на все, чтобы вы извинили меня!
- Благодарю. Я знал, вы дворянин.
- Да вовсе нет! Но к вам я отношусь по-дружески!
За это заявление барон отблагодарил его грустной улыбкой, открыв чемоданчик, из которого вынул огромный великолепный пистолет с серебряной рукоятью, выложенной золотом.
- Великолепно! - Тюльпан рукою знатока взвесил оружие, потом подробно оглядел его. - Вот это вещь! Она могла выйти из мастерской мсье Шартье, оружейника, но и художника тоже!
- У вас хороший глаз, мальчик! Я заказал его для своего племянника, живущего в провинции, чтобы отблагодарить за услуги. Племянник собирает роскошное оружие и я полагал, что ничто не доставит ему такой радости, как это!
- Великолепно! - продолжал Тюльпан. - И вы хотели...
- Чтобы вы его доставили. Я собирался это сделать сам, но несколько недель на это не будет времени. Нужно привести в порядок дела и решить множество вещей, - барон завернул оружие и запер в чемоданчик. Естественно, я богато вознагражу...
- У меня ещё почти пятьдесят ливров.
- Я дам вам ещё пятьдесят!
- К вашим услугам, мсье! Куда мне ехать?
- Пойдемте в кабинет, я вам покажу на карте!
И через два часа Тюльпан на прекрасном коне выезжал из Парижа. У него не было причин расстраиваться. Отправиться в путь как свободный человек, всегда таило для него очарование! А, кроме того, вне Парижа ему грозил гораздо меньший риск быть арестованным за дезертирство. И заодно он удалялся от той загадочной опасности, которая грозила со стороны герцога Шартрского. Но самой главной причиной радости было то, что ехал он в Дюнкерк!
