— Я не буду ужинать, Мирэль, — бросил он ей.

— Я Морана, сьер, — все так же тихо поправила его девица.

Фаррет никак на это не среагировал: имена служанок он запоминал еще хуже, чем внешность.

— Унеси, — повторил он приказ. — Только бридд оставь...

Служанка послушалась. Оставила на столе графин с темно-коричневым напитком и бесшумно удалилась.

— Спокойной ночи, Роун, — генерал тоже направился в сторону двери. — Но если ты вдруг решишься...

— Спокойной ночи, Кэйн, — оборвал его Фаррет и прикрыл глаза.

Но побыть в одиночестве ему не дали. Снова приоткрылась дверь, и комнату тотчас наполнили ароматы жасмина и розы. Когда-то они нравились Фаррету, теперь же вызывали раздражение.

— Зачем пришла, Петра? — не открывая глаз, произнес он.

— Зачем я обычно прихожу к тебе? — голос сладкий, обволакивающий, точно мед. — Чтобы скрасить твой вечер. Хватит хандрить, Роун.

Женские ладони легли ему на плечи, чуткие пальцы уверенно прошлись по шейным позвонкам и ключицам, осмелев, ловко расстегнули верхние пуговицы на рубашке, скользнули под ткань и огладили грудь, затем проворной змейкой заскользили ниже, но у пояса брюк замерли.

— Позволь помочь тебе расслабиться, — раздался горячий шепот над самым ухом.

Плоть Фаррета против воли откликнулась на ласки, напряглась, требуя продолжения. Петра была искусной любовницей, и тело прекрасно помнило об этом. Но перед мысленным взором возникло совсем другое женское лицо, в обрамление светлых локонов. На нежных губах застыла усмешка, а в голубых глазах — издевка. Сердце Фаррета вновь затопила горькая ярость.

— Позволяю... — выдохнул он, будто в отместку.

Петре не нужно было повторять. В секунду она обогнула кресло и опустилась перед Фарретом на колени. Он даже не шевельнулся, позволяя ей делать все самой. Петра все так же проворно освободила его возбужденную плоть из брюк и, обхватив ствол плотно губами, приступила к своим умелым ласкам. Дерзкий танец языка сменяли пальцы, темп ускорялся, все больше приближая Фаррета к разрядке. Он нетерпеливо запустил ладонь в темные густые волосы Петры и надавил на затылок, заставляя ее глубже насаживаться на плоть. А перед глазами все так же стоял образ другой, и она уже не просто насмехалась над ним, а хохотала в голос.

— Будь ты проклята!.. — не выдержав, хрипло выкрикнул Фаррет и в следующий миг содрогнулся в сладкой судороге. И уже обессилено откинувшись на спину кресла, снова прошептал: — Будь ты проклята... Теолла... 

Мне снова снился странный сон. В нем я была Теоллой, смотрела на все ее глазами, слышала, ощущала, даже мысли ее считывала. Запахи, цвета, дуновение ветра — все это было слишком реалистично, четко, ярко.

... Я оказалась в лесу. Лето. Тепло, даже жарко. Солнце пробивается сквозь хвою и листву, рассыпается золотом у ног. Я иду по тропинке с маленькой корзиной в руках: в ней цветы и какие-то травки, похоже, лечебные. Настроение приподнятое, напеваю под нос какую-то песенку. Вдалеке виднеются верхушки гор, слышится шум воды. Близко река? Деревья потихоньку редеют, затем и вовсе расступаются, открывая вид на водопад, а под его струями — обнаженный мужчина. Я в испуге делаю шаг назад, но не убегаю. Любопытство берет вверх, и я просто прячусь за кустом, продолжая наблюдать. Мужчина стоит спиной: высокий, с широкими плечами и крепкими ягодицами. От взгляда на них немного смущаюсь, поэтому на миг отвожу глаза, но после продолжаю рассматривать незнакомца. Кожа смуглая, волосы темные, длиной до плеч, от влаги чуть вьются. Скорей всего южанин... А если он из Бастора? Ведь я слышала от слуг сьеры Джины, что войско Живого Огня по просьбе местного главы разместилось неподалеку. Сердце вновь пускается вскачь. Наверное, нужно уходить... Спрятаться... Внезапный порыв ветра взметнул полы моей юбки, и я невольно вскрикиваю. Потом, опомнившись, зажимаю рот рукой, но уже поздно: мужчина обернулся. С другой же стороны вдруг раздается лай, а еще через несколько секунд падаю, сбитая с ног большим черным псом. Я зажмуриваюсь, ожидая укуса, но пес начинает меня просто обнюхивать.

— Грозный, прекрати! — слышится окрик, и затем уже ближе: — Отойди от нее. Видишь, дрожит вся. Не пугай!

Крупные лапы с моей груди исчезают, и сразу становится легче дышать.

— Не бойся, — произносят уже совсем рядом, — он ничего тебе не сделает. Поднимайся.

Я с опаской открываю глаза и вижу перед собой протянутую мужскую руку. Окидываю незнакомца взглядом, теперь могу рассмотреть и лицо: чуть грубоватое, с резкими чертами, но... по-своему красивое. И совсем не похоже на утонченное лицо Эйдона. А глаза темно-зеленые, как малахит...

— Поднимайся, — повторяет он, и на губах появляется улыбка, насмешливая, но не злая. — Или нравится лежать под кустом? Смотри, погода портится, скоро дождь пойдет...

И точно: еще совсем недавно чистое небо за это короткое время затянуло плотными тучами. Я все же решаюсь вложить свою руку в ладонь мужчины и принять помощь. От этого прикосновение сердце снова екает, но не от страха, а как-то волнующие, и дух отчего-то захватывает. Поднявшись на ноги, с облегчением замечаю, что мужчина уже одет, правда, наспех: хоть и в брюках, но босой, и рубашка не застегнута, демонстрируя мощную, рельефную грудь, покрытую темными завитками волосков. Голая грудь тоже смущает, хотя не так как ягодицы. «О, богиня-Мать, о чем ты думаешь, Теолла?» — тут же одергиваю себя.

— Не ушиблась? — между тем интересуется незнакомец и окидывает меня изучающим взглядом.

— Нет, не ушиблась, — отвечаю я, поглядывая на мохнатого пса, который преспокойно сидит рядом и, высунув из пасти большой розовый язык, часто дышит.

Небо разрезает слепящая вспышка молнии, следом раздается гулкий грохот, и на землю падают первые тяжелые капли дождя.

— Идем, нужно спрятаться, пока не припустил ливень, — мужчина бесцеремонно берет меня за руку и тащит за собой. Я едва успеваю прихватить корзину, из которой, к счастью, ничего не выпало. Я теряюсь в сомнениях, стоит ли мне за ним идти и не опасно ли это? Но мужчина не обращает внимания на мои робкие попытки сопротивления и ведет дальше, к скале, где за водопадом скрывается узкий вход в пещеру. Дождь усиливается с каждой секундой, но мы успеваем забежать в укрытие раньше, почти не промокнув. Пес отряхивается и радостно кружит рядом.

— Не бойся, — мужчина смотрит на меня и улыбается. — Ничего тебе не сделаю. Сейчас переждем дождь, и пойдешь домой. Ты из ближайшей деревни?

И я киваю, соглашаясь. Пусть думает так, для моей же безопасности. Сейчас я радуюсь, что перед прогулкой в лес позаимствовала у служанки ее простое платье и теперь выгляжу действительно как крестьянка. А вот сам незнакомец точно не из простых: пуговицы на рубашке позолочены, пряжка на ремне с каким-то гербом...

— Я сейчас, — он вдруг выходит из пещеры и исчезает за пеленой дождя, пес тоже устремляется за ним.

Возвращается быстро, в одной руке с сапогами, в другой — охапкой веток. На поясе замечаю меч в узких ножнах. Мужчина снимает его и вместе с сапогами отбрасывает в сторону, кладет ветки на землю, проводит над ними ладонью — и в тот же миг те, несмотря на то, что мокрые, загораются. И это потрясает меня, потому что теперь я точно убеждена: незнакомец принадлежит к клану Живого Огня. Какое же счастье, что он принял меня за крестьянку!

Одежда и волосы мужчины тоже высыхают прямо на глазах.

— Подойди ближе, погрейся, просушись, — зовет он меня.

Я неуверенно опускаюсь на колени рядом с костром, протягиваю к нему руки.

— Зачем собираешь травы? — интересуется мужчина, все с той же улыбкой рассматривая меня.

— Для отваров, — отвечаю почти правду, и от его пристального взгляда щеки начинают гореть, а в груди сладко ноет.

«Нет, это безумие, Теолла, — говорю сама себе, — так нельзя. Будто мужчины никогда не видела! И у тебя ведь есть Эйдон! А этот человек... Если он из огненных, то тебе вовсе запрещено с ним говорить, не то, что жаждать внимания...» А сердце все равно сбивается с ритма. Да что ж это за наваждение такое?