Гиббонс встал.

– Что же, сестра Сесилия, благодарю вас за то, что вы уделили мне время.

– Не стоит благодарности, мистер Гиббонс. Надеюсь, что мне удалось хоть немного прояснить ваше представление о Сэле.

Гиббонс широко улыбнулся.

– Когда увидите его, передайте ему мои наилучшие пожелания.

Он выглянул в окно и увидел, что машина все еще на месте. Потом поглядел вниз. Мальчишка исчез, но носок его правого башмака был вымазан пластилином.

Чертов паскудник! Его фото когда-нибудь появится в газетах в разделе криминальной хроники. Сукин сын!

Сестра Сесилия старательно кормила младенца и столь же старательно отводила глаза от испачканного башмака. Гиббонс решил не просить у нее салфетку. Не стоит доставлять ей такое удовольствие. Он взял шляпу и вышел из комнаты, сжимая в кармане наручники.

Маленький ублюдок!

Джозеф то и дело вытирал платком лоб. Красивым шелковым платком в тон галстука. Он вскакивал с места, прохаживался взад и вперед и снова плюхался на скамью, чтобы отереть пот. Сестра Сесилия смотрела на ряд невзрачных строений на другой стороне улицы, прижимая руку к ноющему животу. Она уже сожалела, что рассказала Джозефу про визит Гиббонса. Это было ошибкой. Как она не подумала? Джозеф сущий ребенок. Разве можно ожидать от него хоть какой-то помощи?

– Ты уверена, что он из ФБР?

– Я тебе уже сто раз объясняла, Джозеф. Он показал мне свое удостоверение. Кем он еще может быть?

– Не знаю. Может, что-то вроде шпиона. Из какого-нибудь другого семейства.

Сесилия еще крепче прижала руку к животу и нащупала четки. На подобную глупость не стоит и отвечать. Ничего удивительного, что Сэл порой просто выходит из себя. Джозеф иногда бывает совершенно невыносим. И зачем она рассказала ему?

Джозеф нервно теребил в руках шелковый носовой платок.

– Нужно обо всем рассказать Сэлу. Он должен знать это.

– Нет!

Джозеф вскочил и быстро зашагал взад и вперед.

– Ты все время твердишь «нет». Почему? Я ничего не понимаю.

Сесилия не слушала его, она молча смотрела на убогое строение из песчаника, втиснувшееся в череду таких же жалких домишек, на свой приют для незамужних девушек с детьми, приют Марии Магдалины, думая о том, что, если они все расскажут Сэлу, тот может струхнуть и отказаться от намеченного плана и тогда сколько еще придется ждать нового здания... если она вообще его дождется. Каждый день поступали все новые запросы из различных агентств – беременные девушки, молодые девушки с детьми на руках, бездомные дети, – а ей приходилось отказывать им только потому, что в приюте не было места. Она сжала в руке деревянное распятие. Это несправедливо. Ее вынуждают отказывать в помощи обездоленным людям. Как когда-то отказал в приюте Иосифу и Марии хозяин постоялого двора.

Джозеф снова рухнул на скамью.

– Скажи хоть что-нибудь. Сил. Что ты сидишь сложа руки? Нужно что-то предпринять.

Сесилия поправила накидку на голове, надвинув ее пониже на лоб. Живот разрывало от боли. Может быть, Сэлу в самом деле следует отказаться от задуманного? Может быть, ей следует признаться ему, что мистер Мистретта не разрешил вкладывать деньги семьи в этот поединок, что он совершенно определенно сказал «нет», что она солгала Сэлу? Может быть, еще не поздно. Но она не могла отвести глаз от своего приюта. Если все сработает как надо и Сэл получит много денег, что скажет тогда мистер Мистретта? «Верни их»? Конечно, нет. Матч состоится всего через несколько дней. Совсем скоро. И дело тут вовсе не в ее эгоизме – деньги нужны не ей. Они нужны приюту, несчастным девушкам, бедным детям. Они пойдут на доброе дело, за которое ей простится невольная ложь. Когда будет построено новое здание, Господь отпустит ей этот грех. А если сам Господь простит ее, то Сэл и мистер Мистретта простят тоже.

– Сил, сидя тут, делу не поможешь. – Джозеф отер пот и встал. – А что, если нам пойти к мистеру Мистретте? Спросить, как...

– Ни в коем случае!

О, только не к нему, подумала она.

– Послушай, Сил, если ФБР что-то пронюхало про матч, нам необходимо подстраховаться. Мы же вложили в этот бой тридцать миллионов.

– Говорю тебе, нет. Сядь и успокойся. Нельзя действовать без ведома Сэла. Это неправильно.

– Что значит «неправильно»? Ты не желаешь ничего говорить Сэлу, не хочешь пойти к мистеру Мистретте. Так что же нам делать? Просто сидеть и ждать?

Боль в животе была такая, словно там бушевало адское пламя.

– Пожалуйста, сядь и постарайся не волноваться. Ты делаешь из мухи слона. Когда мы были детьми, ты вечно нервничал из-за любого пустяка.

Джозеф опустился на скамью, удивленно уставившись на сестру.

– Когда мы были детьми? О чем ты говоришь? Когда ты родилась, мне было уже одиннадцать. Откуда ты знаешь, каким я был в детстве?

Сесилия посмотрела на него и поправила очки.

– Сэл рассказывал мне.

– К черту твоего Сэла. Для тебя он само совершенство, а я жалкое ничтожество. Так ты обо мне думаешь. Я-то знаю.

– Джозеф, ты совсем запутался. Тот агент ФБР ничего не знает про матч. Если бы он знал, он бы...

В кустах позади них послышался какой-то шорох. Оба резко обернулись. Бездомный бродяга, спавший под кустом на куске картона, проснулся, сел и уставился на них. У него были всклокоченные рыжие волосы, лохматая рыжая борода и блеклые голубые глаза. Сердце Сесилии бешено заколотилось. Неужели еще один агент ФБР, какой-нибудь напарник мистера Гиббонса? – в ужасе подумала она.

Но, вглядевшись в лицо бродяги, она ощутила волнение совершенно иного рода. Таким она всегда представляла себе лицо Варраввы, которое увидела когда-то в одном телевизионном спектакле, давным-давно, задолго до того, как приняла постриг. Она прижала руку к груди. Этот человек не агент ФБР. Нет, это знак свыше. Знамение.

Белый как мел Джозеф все еще таращился на бродягу.

– Успокойся, Джозеф. Ты не совсем верно понимаешь, что происходит. Ты не видишь картину в целом. Ты думаешь только о себе.

– Думаю только о себе? А почему я не должен думать о себе? Ведь никто другой обо мне не думает. Если я сам не позабочусь о себе, никто этого не сделает.

– Пожалуйста, успокойся, Джозеф.

Она совершила ошибку, пригласив его сюда. Не следовало рассказывать ему про мистера Гиббонса. Если ей сейчас удастся подбодрить его, все будет нормально, ничего страшного не случится.

Джозеф подсел поближе и зашептал ей на ухо:

– Послушай, Сил. Я должен побеспокоиться о себе. Если наш план рухнет, я останусь ни с чем. Я думал, что буду руководить цементными фабриками, которые Сэл собирался купить на эти деньги. Если денег не будет, я останусь без работы. Мистретта скоро выйдет из тюрьмы, Сэл снова станет капитаном. А что делать мне? Нечего. Я стану мальчиком на побегушках, которого посылают за кофе и который зависит от всех и каждого. К чертям собачьим. Уж лучше снова в мясную лавку. Даже если мне придется к кому-то наняться. – Он опустил голову, уставясь на тротуар. – У меня даже нет денег, чтобы купить лавку. А если я попрошу у Сэла, он пошлет меня подальше. – Джозеф грустно покачал головой. – Знаешь, Сил, меня просто тошнит от всего этого.

Она глубоко вздохнула. Нужно еще раз сказать ему, что все будет нормально, уговорить его помолчать хотя бы до матча. Он сущий ребенок. Вот и приходится обращаться с ним, как с ребенком.

– Джозеф, – начала она мягким, но строгим тоном, – нам не о чем беспокоиться. Фэбээровец просто решил помучить меня, как они мучают Сэла. Просто новый прием в их действиях. Матч состоится в субботу. Если рассуждать логично, разве они смогут отменить его?

– Брось, эти парни сидят в правительстве. Они могут сделать все, что им вздумается.

Он вновь принялся теребить платок, который уже больше походил на тряпку.

– Ты никак не хочешь рассуждать логично. Подумай сам. Если бы ФБР знало, что Сэл как-то связан с этим матчем, зачем тогда попусту тратить время, посылая ко мне своего агента? Почему бы не отправиться сразу к Сэлу, или к мистеру Нэшу, или к мистеру Уокеру, или, например, к мистеру Эппсу?