Портрет одобрили все, даже джинна, осталось только презентовать его магистру, и дело сделано, но тут дядя и ректор посмотрели на меня и вразнобой сказали почти одно и то же: «кто придумал, тот и отдувается». Что ж, взяла высушенный дядей портрет и понесла магистру Шамиру, увидев его, мужчина перестал плакать, взял холст в руки и тихо прошептал:
— Она. Это она. Моя девочка.
После чего ему удалось взять себя в руки и поговорить с джинной. Она рассказала ему, что натолкнулась на его дочь случайно. Ее сломленный, ослабленный мрачными мыслями дух приманил ее. Он нужен был джинне, чтобы без труда проникнуть в тело человека, зачать ребенка, выносить, а затем родить, поглотив сосуд вместе с душой. Ничего незаконного, всё по договорённости между магами Шатора и её семьей. Джинна предложила девушке сделку, не зная, что та собиралась убить не только себя, но и своего ребёнка. Сделка была совершена и джинне ничего не оставалось, как принять ребенка как данность и выносить джинна-полукровку.
Благодаря портрету магистр Шамир с болью, но принял ее объяснение, и джинна решила не задерживаться, но ее остановила Ришалис, материализовавшись вместе с магистром Кёрном.
— Что-то он не в духе, — пробормотала я, увидев взлохмаченного и сердитого мужчину.
Посмотрела на маленькую Зазу, подгоняющую Самайю с портретом для нее, на недовольного Кёрна и совсем скисла. Я точно должна их знакомить? Это обязательно? Но тут почувствовала, что кто-то толкает меня в спину.
— Идём. Быстрее с этим покончим, быстрее займёмся твоими воспоминаниями… И не бойся, я не позволю ему на тебе кричать.
«Сижу на кушетке в темнице сырой. Не кормят, не любят и кличут сестрой»… Ну, как-то так. А если серьёзно, то это краткое описание того, что произошло со мной через месяц после того как я вернулась в Брандор.
Что там говорила божественная сущность: «Даю ей месяц»? Дала. Ровно месяц, и не днём больше. Однако и за этот месяц мне и моей разношёрстной команде удалось много чего натворить, начиная от ловли артурова овара в стенах дядиного дома и заканчивая попыткой уломать куратора использовать мою кровь, чтобы снять блокирующую печать. И если первая грандиозная затея у нас удалась, и Артур наконец-то воссоединился со своим «пони», простите, оваром, формой которого оказался злобный горный плотоядный грыш, очень похожий на пони-единорога, то вторая вышла мне боком, так как куратор не понял моих искренних намерений, почему-то обиделся и ушёл жить в общагу.
Артур, если честно, тоже от счастья не прыгал, хотя мы с Самой, Тираелем и Архгарихом умотались так, что готовы были придушить магическую зверюгу голыми руками, после того, как она целую неделю водила нас за нос, виртуозно обходя все наши ловушки, но попалась на раздражающе наглой порче моего платья любовно восстановленного «тётушкой» Ришалис. Это, кстати, его и сгубило. Магия хозяйки оазиса материализовала невидимого овара и спеленала так, что когда мы прибежали на шум, пони только жалобно мычал и беспомощно скрёб по полу раздвоенными копытами. Встреча овара и Артура была напряжённой. Артур мялся, и не желал признавать его своим, — всё из-за детской обиды, которая всплыла у меня в мозгу и заставила сперва улыбнуться, а потом задуматься, какие, казалось бы, мелочи могут травмировать нас на всю жизнь, — тем не менее, быть обессиленным «муж» тоже не желал и под громкие аплодисменты всех домашних магистр помирился с Гиремом.
Ослабленного Цербера перебросили из Шатора в Брандор и привязали его сущность к сердцу дома, и он теперь охраняет территорию вместе с Архгарихом, Троицей и Лилианной, которая так сильно соскучилась, что не купилась на подарки, которые я в изобилии привезла ей из оазиса, и весь месяц таскалась за мной тенью. Зато Отрава от вида листочков, корешков и веточек, оттаяла и увеличила мне норму мяса.
Ну, и, конечно, поздравьте меня! А лучше помолитесь за меня Ахорону и Милостивой. Месяц как я официально считаюсь ученицей Шэриадис, и это несмотря на то, что благодаря Зазе был найден (читайте, украден) артефакт, который она искала много лет, и который позволил бы ей помахать ручкой эльфийскому семейству и снова стать демоницей, однако волевым усилием она использовала его, чтобы зафиксировать на нём наш договор. Сейчас колючий артефакт невидимо висит у меня на шее и скрывает мой уровень магии, хотя его — уровень — мне так и не восстановили, и Аеллир на этом даже настоял, аргументируя это тем, что при встрече с «многоуважаемой бабулей», мне моими талантами лучше не светить. Поэтому я всё так же слаба, но не безнадёжна.
А вот с учёбой у меня как-то не задалось. Вернувшись в Брандор, мы узнали, что из-за «похищения возвращенцев», всех школьников на полтора месяца посадили на домашнее обучение, выдав невероятное количество домашней работы. Необходимые учебники принесли мне на следующий день после того, как я отметилась в храме огня. Их принесли и оставили у ворот, но думаю, посыльный просто испугался ухмыляющейся рожи Архгариха, бросил книги и убежал, а демон забрал их и перенёс в дом. Вскоре помочь мне разобраться с домашкой оказалось некому: с Шэндаром у нас случилась размолвка еще в Шаторе, а с Элисом через неделю мы поссорились, и я осталась один на один с кучей непонятных терминов и формул. Самайя, несмотря на своё обещание, однажды спасти меня, спасать от домашки категорически отказалась, а дядя и рад бы помочь, но был по макушку завален разбором храмовой бухгалтерии, так что ему было не до меня. Единственная надежда — Тираель, он то и помогал мне… когда не хандрил. А хандрил он из-за того, что материнское проклятье было нейтрализовано, и у Пикачу закончился заряд, так что плюшевый электрический малыш снова стал безмолвной игрушкой. Когда мне вконец надоело смотреть на поникшего ушастика, я предложила ему сходить к дяде и попросить его «зарядить» игрушку. Удивительно, что сам Тираель до этого не додумался, потому что на следующий день приятель прибежал к нам ни свет, ни заря и громко сообщил радостную новость — Аеллир согласился! «Великий и ужасный» согласился посмотреть Пикачу, и, хотя эльф старший не был уверен, что сможет это сделать, тем не менее, пообещал племяннику попробовать оживить полезную игрушку.
Помимо радостной новости Тираель так же принёс мне письмо… с подвохом. Открыв его, я несколько раз перечитала строчки, выведенные красивым ректорским почерком, чтобы убедиться, что глаза меня не подводят. В письме магистр Аеллир сообщал мне, что он ни на мгновение не сомневается, что его племянник попытается прочитать письмо, прежде чем оно попадёт ко мне в руки, поэтому текст письма будет меняться, а настоящее письмо я получу только когда останусь одна. Услышав это Тираель жутко обиделся, и в запале пообещал отомстить дяде, но под моим осуждающим взглядом сдулся, буркнув, что если не отомстить, то хотя бы напакостит — иначе нельзя — не по эльфийски это. И когда я осталась одна, то открыв письмо, прочитала совсем другой текст, в нём говорилось, что Ришалис прислала ему весточку, в которой сообщала, что в ближайшие дни у меня произойдёт встреча с бабулей и мне нужно быть морально к этому готовой. Она предупреждала, чтобы я не брала своих вещей — оставила их в доме магистра Вэлдари — исключение — эльфийская подвеска и мелкий паукообразный демон. Как именно произойдёт встреча, она не написала, но намекнула, что за мной зайдёт светлый маг и отведёт меня туда, куда ему скажут, а мне лучше сделать вид, что я ничего не знаю, и, следовательно, пойти за ним, ну, прямо как Алиса за белым кроликом. В конце письма отдельной строчкой Аеллир всё же рекомендовал мне написать короткую записку и оставить её на виду, чтобы те, кто не в курсе происходящего не волновались, так как он не уверен, что сможет вырваться с занятий пораньше и разобраться с бардаком, который непременно возникнет, когда я исчезну. Это было мило с его стороны и в тоже время раздражающе высокомерно, так как письмо сразу же приобретало налёт этакой покровительственной благожелательности, мол, куда бы я ни направлялась, главное, чтобы он, магистр Аеллир, об этом знал, а остальным об этом знать не обязательно. Поэтому я написала дяде, Элису и Тираелю подробнейшее письмо, которые ввело бы их в курс дела и объяснило бы им, куда, зачем и почему я ушла.
