— Вероятно, тяжело жить с таким грубияном, — сочувственно произнес инженер-электрик Штепсель.

— Но ведь он же совершенно сумасшедший! — воскликнул радист Ультра-Коротков.

— Просто с-скотина, — раздраженно пробасил электромонтер Сопротивленский.

— Нет, я не могла бы с ним ужиться! — взволнованно заявила ткачиха Ниткина.

— Вздуть бы этого Ржавого Пылесоса, — злобно проворчал чертежник Готовальский.

Коля счел своим долгом вступиться за старика.

— Товарищи, вы не правы, — сказал он. — Потап Скафандрыч совсем не такой, как вы думаете. Сначала я тоже так думал. Но он вовсе не сумасшедший, он только чудак. Он очень умный человек. Он и в самом деле построил машину для уничтожения пыли. Я сам видел ее.

— Если он построил такую машину, то почему же он не приводит ее в действие? — заметила пожилая фельдшерица Селезенкина.

— Верно! Верно! — закричали вое.

— Потому что сначала нужно уточнить коэффициент вязкости воздуха, — ответил Коля. — Иначе, говорит профессор, произойдет несчастье.

Раздался хохот. Кое-кто ехидно улыбнулся.

— Вот что, товарищи, — резко сказал Гайкин-Болтовский. — Все это чепуха. Или такой машины не существует, или же надо немедленно пустить ее в ход. Не помирать же нам от пыли, пока он будет там искать свой коефицьент! (Гайкин-Болтовский глухо закашлял). А может, он его и в десять лет не найдет?

— Правильно! Правильно! — поддержали его остальные.

— По-моему, — продолжал Гайкин-Болтовский, — надо пустить машину силой, против его воли. Согласны со мной, товарищи?

— Согласны! Вполне! Правильно! — раздались со всех сторон голоса.

— И товарищ Реостатов должен нам помочь в этом деле. Ведь он тоже страдает от туберкулеза, — закончил Гайкин-Болтовский.

Коля не знал, что на это ответить. Неожиданная атака дачников совсем сбила его с толку. В полном смятении он вернулся домой, решив пока ничего не говорить профессору.

Несколько дней спустя, после вечернего чая профессор сказал Коле:

— Завтра утром я уезжаю на неделю на Кавказ. Мне необходимо собрать несколько видов средневековой пыли, чтобы изучить изменения в вековых отложениях. Лабораторию я оставляю на вашем попечении. Имейте в виду, дачники что-то замышляют. Берегите же лабораторию как зеницу ока.

«Быть может, рассказать ему все? — молниеносно пронеслось в голове у Коли. — Нет… чепуха… Не стоит. Он высмеет меня или же огорчится. Не поедет, устроит скандал на все Чистое, и выйдет сплетня. Нет, нет…» Отъезд профессора был совсем некстати. На душе у Коли было неспокойно. Ночью он никак не мог уснуть. Лицо у него горело, температура подскочила на целый градус.

— Вы осунулись и побледнели за ночь, — сказал профессор Коле утром за завтраком. — Вы что-то переживаете. Конечно, ваши личные переживания меня не касаются. Но боюсь, — прибавил он многозначительно, — что они вовсе не личные… А?

Коля кашлянул в кулак и твердо ответил:

— Личные, Потап Скафандрович. Не тревожьтесь… это пройдет. Поезжайте спокойно — я буду охранять лабораторию.

Подали машину. Старик напялил на копну седых волос мягкую шляпу с большими полями и пожал Коле руку.

Машина быстро набрала ход и через мгновенье исчезла в густом лесу. У изгороди сада стоял Гайкин-Болтовский. Коля сделал вид, что не заметил его, и тотчас же поднялся к себе в комнату. В этот день он не пошел на крокетную площадку. И напрасно…

— Товарищи! — обратился к собравшимся Гайкин-Болтовский. — Ржавый Пылесос уехал. Настало время действовать. Но я не доверяю Кольке Реостатову. Надо как-нибудь выкурить его и хозяйку из дому, и тогда мы пустим машину в ход. Я думаю, мы справимся с этим. Среди нас есть такие специалисты, как товарищи Штепсель и Сопротивленский. Испытаем машину. Это может принести только пользу, а вреда — никакого. Чем мы рискуем? Ничем! Если ничего не получится, выключим ток, и дело с концом.

В этот момент взоры собравшихся обратились в сторону дороги. К площадке приближался доктор Лейкоцитов — тот самый, который лечил Колю и других дачников.

— Как вы попали сюда, доктор? Какими судьбами? Откуда? — посыпались вопросы. — Вы появились как раз в нужный момент!

— А вы разве не знали? — сказал доктор. — У меня здесь постоянная дача, и я ежегодно провожу один—два месяца в Чистом. Ведь я сам туберкулезный…

Доктора немедленно посвятили во все местные дела.

— Напрасно вы недооцениваете профессора Перенасыщенского, — сказал он. — Я знаком с ним: он первоклассный ученый и, несомненно, гениальный изобретатель.

Пристыженные, слушатели молчали.

— И знаю его машину, — продолжал доктор. — Она давно готова и испытана. Вас удивляет, что он не пускает ее в ход? Объясняется это тем, что он не только медик и физик, но, к несчастью, еще и философ. Он считает, что полностью обеспыливать атмосферу земного шара не следует. Он все боится, как бы не случилось чего-нибудь… В этом отношении я с ним совершенно не согласен. Меня интересует только гигиеническая сторона дела. Я утверждаю: пыль следует уничтожить совершенно.

Больные громко зааплодировали.

— Сегодня я встретил его на станции и откровенно высказал ему свой взгляд. Я оказал: «Как вы отнесетесь к тому, что я включу в ваше отсутствие вибратор, уважаемый Потап Скафандрович?» На это он ответил с премилейшей улыбкой: «И будете, почтенный Гормон Ферментьевич, нести ответственность за все последствия». Так вот, дорогие товарищи, эту ответственность я решил взять на себя.

Последние слова доктора вызвали у дачников бурный приступ восторга.

— Правда, — сказал доктор, — забираться в чужой дом во время отсутствия хозяев — действие преступное… Однако Перенасыщенский простит нам эту маленькую вольность. Ведь это же не более как шутка, эксперимент… Итак, приготовим к его возвращению небольшой «антипылевой сюрприз». Решаем?

Предложение доктора было принято с огромным энтузиазмом, единогласно и без прений. Организовать дело заговорщики решили так: доктор уводит под каким-нибудь предлогом Колю и Марью Ивановну из дому, а в их отсутствие Штепсель и еще трое дачников пускают в ход бессмертное творение великого изобретателя, действительного члена одиннадцати ученых обществ и доктора философии, медицинских и математических наук профессора Потапа Скафандровича Перенасыщенского.

— Некрасивое мы делаем дело, — сказал Гайкин-Болтовский, отвинчивая замочные петли. — Я сознаю это. Но великое изобретение есть достояние общества, а не частная собственность упрямого изобретателя.

— Тем более, — вставил Сопротивленский, — что представитель науки доктор Лейкоцитов вполне одобрил наше решение.

— А главное, — добавил Ультра-Коротков, — мы делаем это не в личных корыстных целях, а для блага всего общества.

— Не философствуйте, товарищи, — оборвал их Штепсель. — Рассуждать теперь поздно. Давайте скорее. Нас могут заметить.

Через минуту четверо заговорщиков очутились перед таинственной машиной. Они быстро обследовали проводку и освоились с электрической аппаратурой.

Непонятны были только приборы специального назначения, но, по всей видимости, они были в полном порядке и в рабочем состоянии. В центре распределительной доски помещалась шкала, градуированная от нуля до ста процентов.

— Будем действовать осторожно, — сказал Штепсель. — Поставим стрелку сначала на нуль и включим ток. А затем уж будем постепенно передвигать ее к ста процентам.

Перевели стрелку на нуль. Но когда дело дошло до рубильника, все молча переглянулись: им стало как-то не по себе. Штепсель предложил бросить жребий. Включение тока выпало на долю Сопротивленского.

— Он электромонтер, — сказал Гайкин-Болтовский. — Ему и карты в руки.

Сопротивленский подошел к распределительной доске и быстрым движением повернул ручку рубильника.

Коля и Марья Ивановна сидели в гостях у хозяйки доктора и мирно пили чай.

— А я с ним совершенно не согласен, — говорил доктор. — Как врачу мне ясно, что его доводы не выдерживают никакой критики. И вот мы решили устроить в ваше отсутствие маленький эксперимент…