— Пятьсот руми, раз, — начал отчет ведущий. — Пятьсот руми, два.

— Пятьсот пятьдесят.

Я в полном офигевании, как впрочем, и другие участники аукциона, повернулся к тому, кто посмел перебить цену султана. Это оказался тот самый взбесивший меня блондинчик, который все так же сидел на подоконнике, и кокетливо теребил кончик своей косы. Краем глаза я заметил, как в ужасе побледнел Ларрен. Он что думает, что если его кто-то другой купит, мы его бросим? Или он просто боится этого конкретного блондина?

Султан равнодушно пожал плечами, явно не собираясь дальше торговаться и назначать более высокую цену.

Ведущий пришел в себя и начал считать. Цену блондинчика никто не перебил. Ларрен был продан ему. Я не успел даже разозлиться толком и осознать, что наша операция провалилась, как блондинчик с вальяжной улыбкой заявил, что старался для султана Гарея и преподносит прекрасную деву ему в дар вместе с заверениями в своем почтении.

Гарей с минуту хмуро смотрел на наглеца, а потом ухмыльнулся и дар, к моему облегчению, принял. А Кирей наградил блондинчика таким взглядом, что я не сдержал ехидного смешка. Но, к моему разочарованию, блондинчик этот многозначительный взгляд принял благосклонно, да еще и заулыбался в ответ так, что стало понятно — белобрысое чучело переключило свой интерес с меня на Кирея. Ровно, как и Кирей, переключил свое внимание с "Лорелеи" на этого вот красавчика. Ха! Совет да любовь.

Ларрен

Все силы уходят на то, чтобы не ежиться под откровенными взглядами. Да, я стою здесь практически голый, да, я знаю, на что подписывался. Но все равно такое ощущение, будто меня щупает множество рук. Неприятное ощущение.

Гарей разглядывает меня с интересом на гладкой морде, но не как женщину, а как диковинку какую-то. Новый экземпляр в его коллекции.

— Пятьсот руми, раз, пятьсот руми, два…

— Пятьсот пятьдесят!

Перевожу взгляд на предложившего новую цену участника, и в ту же секунду понимаю, что такое ужас. Мне, конечно, приходилось пугаться в жизни. Но сейчас такое ощущение, будто меня холодной водой окатили. Жалею, что я не настоящая женщина — так бы, может, просто свалился в обморок, и все, и делайте со мной что хотите, меня здесь нет.

Аргвар! Аргвар решил меня купить! Зачем? Конечно, божество не обманулось колдовством Кардагола. Оно прекрасно знает, что прелестная Лорелея — это неудачливый Ларрен Кори Литеи.

Что он собрался со мной сделать?! Я… я не понимаю, что ему нужно! Какую партию он сейчас разыгрывает?! Или просто хочет со мной поиграть? Я догадываюсь, что фантазия Аргвара не знает границ, и не хочу помогать ему отыскать эти пределы.

Страстно мечтаю сбежать отсюда. Жаль, не могу.

Аргвар поднимается с подоконника, танцующей вальяжной походкой подходит к аукционисту и небрежно бросает ему под ноги кожаный мешочек. Он слишком мал для того, чтобы там могли поместиться пятьсот пятьдесят руми. Это понимает и шактистанец, потому что он быстро наклоняется, хватает мешок, развязывает его, и вот уже в его руках несколько черных жемчужин. Понятия не имею, сколько они стоят, но, судя по восторженному взгляду аукциониста, гораздо больше, чем пятьсот пятьдесят золотых. Да уж, не думаю, что для водяного бога проблема достать хоть целый воз таких. Аргвар насмешливо меня разглядывает, я опускаю взгляд. Не хочу! Не хочу!!! Уж лучше бы меня в бордель продали. Оттуда, по крайней мере, можно сбежать.

Аргвар резко поворачивается лицом к залу, кланяется и произносит что-то по-шактистански.

— О! — немедленно взвывает аукционист, — наш неизвестный покупатель предложил Затмевающему Свет Солнца Гарею, да продлятся его годы бесконечно, принять несравненную Лорелею в дар!

Облегченно выдыхаю. Но, кажется, рано. Султан хмурится, на его лице — раздумья. Наконец, он благосклонно кивает, соглашаясь на предложение Аргвара, поднимается и уходит из зала.

Стою, глазами хлопаю. А я? А со мной что?

Меня бесцеремонно хватают за руку и стаскивают со сцены. Я все еще немного оглушен и плохо понимаю, что происходит. Прихожу в себя уже в закрытых носилках. Сижу в них, поджав под себя колени. Причем, прошу заметить — у меня это получилось непроизвольно. Да, надо бы поскорее вернуть свой облик, а то еще немного, и я начну вести себя, как женщина. Пока утешаю себя тем, что это — от страха. Хотя и страх — не такое уж утешение. Окна носилок закрыты шторками, пытаюсь выглянуть, но чуть не получаю по носу. Сам даже не понимаю — от кого. Кажется, там всадник рядом. Не уверен.

Хотя… все закономерно. Султан купил себе новую наложницу, и нечего ее разглядывать кому попало. И вообще, я же скромная девушка. Или нескромная? Учитывая то, как я бодро обнажался на сцене, сейчас не знаю, что и сказать.

Носилки ощутимо трясет. Если бы кто спросил мое мнение, я бы предпочел прогуляться верхом или пешком. Но кого здесь интересует мое желание? Вот даже любопытно, еще недавно я страшно переживал по поводу того, что являюсь вещью, а сейчас меня это даже забавляет. Я принадлежал Вальдору, потом Лину Эрраде, прекрасно осознавая то, что им и в голову не придет приказать мне что-то непозволительное. Получается, я просто ныл, ныл не по существу. Хотя… хотя если бы я получил такой приказ, а ведь вынужден был бы его исполнить. А сейчас я могу сопротивляться. Я добровольно не дамся. Я имею такое право.

И даже если со мной что-то произойдет, это будет не потому, что я сам это сделал, а потому что меня заставили. Ох, нет. Я запутался. Но в первом случае меня лишали и свободы и воли. Во втором — лишь свободы. А воля моя при мне! Странное, странное утешение. Но за неимением лучшего…

Минут через двадцать прибываем на место. Во всяком случае, носильщики, судя по впечатлениям, замирают. Потом снова бодренько бегут куда-то, а вот после этого дверца носилок открывается, и первое, что я вижу — это толстая смуглая рука. Не сразу, но понимаю, что это мне предлагается ступить на твердую землю.

От помощи отказываюсь, выпрыгиваю сам. Понимаю, что таким образом я несколько нарушаю представление о хрупкой и нежной Лорелее, но уж больно мне не хочется прикасаться к этой жирной лапе.

Спрыгиваю на покрытый плиткой пол, забывая о том, что мои сандалии на каблуках. Подворачиваю ногу, но в ту же секунду та самая лапа хватает меня за локоть. И что мне теперь? Материться или спасибо сказать? Поворачиваю голову и вижу евнуха. Ну да, такими я себе их и представлял. Толстого, темнокожего, с кучей сережек в ушах. Не ожидал я лишь того, что у чудища этого будет настолько дружелюбная и располагающая к себе улыбка.

— Марай! — говорит он.

Ага, видимо, представляется.

— Лорелея, — шепчу в ответ и опускаю глаза. Постоянно приходится напоминать себе о том, что я — девушка скромная. Смотрю в пол, а он здесь, надо сказать, красивый. Узоры на плитках прямо-таки завораживают. Всего-то — сочетание белого и синего, но так красиво. Тихо хмыкаю. До сего момента изучать пол в домах мне в голову не приходило.

Медленно ковыляю рядом с Мараем. Осторожно осматриваю окрестности. Вижу колонны с арками по обеим сторонам. И роспись на колоннах вижу — непривычный рисунок из ломаных линий.

— Ты говорить любить бахтейн? — вдруг интересуется Марай.

Вздрагиваю от неожиданности.

— Я? Да? Любить. В смысле, я на нем играю.

— Я найти, — обещает евнух. Ну что же, пусть ищет. Не думаю, что ему это легко удастся. Проходим в первую дверь. Рядом с ней стоят четыре здоровенных полуобнаженных стражника. Я даже в родном своем облике им был бы чуть выше плеча. Хм, вооружены они копьями. Страшно, грозно, неэффективно. Только вот наверняка и еще что-то имеется. Конечно, как это я сразу не заметил. Метательные ножи есть.

Идем дальше. Вновь что-то типа коридора, ну или как его еще назвать? Пространство между рядами колонн.

Еще один пост. Стражников уже шесть. Сонными они не выглядят. Похвально, но жаль.