— Вы абсолютно уверены, что у вас ничего нет? Я согласна на любую работу.
Пэджет проглотила новую порцию дыма и постучала карандашом по лежащему перед ней листу бумаги, — Что вы умеете делать?
Франческа начала быстро соображать.
— Я занималась различными вещами. И у меня очень большой опыт в области… да, моды. — Она скрестила ноги и попыталась спрятать за ножками стула изношенные босоножки от «Боттега Венета».
— Надо признать, что это не самый подходящий опыт для работы на радиостанции, не так ли? Даже такой паршивой, как наша. — Клер постучала карандашом немного сильнее.
Франческа глубоко вздохнула и приготовилась к прыжку в воду, отдавая себе отчет, что глубина там для не умеющего плавать слишком велика.
— Да, мисс Пэджет, у меня совсем нет опыта работы на радио. Но я очень трудолюбива и хочу научиться. — Трудолюбива? Никогда в жизни она не любила трудиться.
Так или иначе, ее слова не произвели на Клер никакого впечатления. Она подняла глаза и посмотрела на Франческу с нескрываемой враждебностью.
— Меня выбросили из эфира на телевидении в Чикаго из-за особы вроде тебя — хитрой маленькой бестии из тех, кого выбирают капитаном болельщиков, из-за девчонки, так и не усвоившей разницы между сенсационными политическими новостями и размером своих колготок. — Она откинулась на спинку стула и смотрела сузившимися от неприязни глазами. — Таких женщин, как вы, мы называем твинки[19] — маленькие вертихвостки, которые не имеют представления о радиовещании, но думают, что карьера на радио будет ох какой увлекательной.
Шесть месяцев назад Франческа тут же покинула бы комнату, гневно хлопнув дверью, но сейчас она лишь сжала руки на коленях и чуть-чуть приподняла подбородок.
— Я согласна выполнять любую работу, мисс Пэджет: отвечать на телефонные звонки, бегать по поручениям…
Не могла же она объяснить этой женщине, что ее привлекала вовсе не карьера на радио. Если бы в этом здании была фабрика по производству удобрений, она все равно бы постаралась получить здесь работу.
— У нас есть работа только для человека, который готов заниматься уборкой и выполнять случайные поручения.
— Я согласна! — «Боже мой, уборка!»
— Мне кажется, эта работа не для вас.
Франческа не обратила внимания на сарказм в голосе Клер:
— О, напротив! Я отлично убираю.
Клер Пэджет вновь вгляделась во Франческу. Кажется, происходящее начало ее забавлять.
— Вообще-то я хотела нанять кого-нибудь из мексиканцев.
У вас есть гражданство? — Франческа отрицательно покачала головой. — А грин-карта у вас есть?
Девушка вновь покачала головой. У нее было смутное представление о том, что такое грин-карта[20] , но она была абсолютно уверена в ее отсутствии и решила не начинать свою новую жизнь ложью. Может, хоть ее искренность благоприятно повлияет на собеседницу.
— У меня нет даже паспорта. У меня его украли на дороге несколько часов назад.
— Какая незадача! — Клер Пэджет уже даже не пыталась скрывать, какое удовольствие она получает от этой ситуации. Она напоминала Франческе кошку с зажатой в зубах беспомощной птичкой. По-видимому, Франческа, несмотря на весь свой потрепанный вид, должна была расплатиться за все те обиды, которые менеджер станции годами сносила от красивых женщин. — В таком случае я буду платить вам шестьдесят пять долларов в неделю. Каждая вторая суббота у вас будет свободной. В остальные дни нужно находиться здесь от восхода до заката, все то время, когда мы выходим в эфир. Платить вам будут наличными. Поскольку каждый день сюда за работой приезжают полные грузовики мексиканцев, вас выставят за дверь после первой же серьезной оплошности.
Женщина нанимала ее на рабских условиях. Такого рода работу выполняли обычно иностранцы-нелегалы, поскольку выбора у них не было.
— Я согласна, — ответила Франческа, поскольку и у нее выбора не было.
Клер Пэджет злорадно усмехнулась и проводила Франческу к менеджеру отдела:
— У нас новенькая, Кэти! Дай ей швабру и покажи, где ванная.
Клер удалилась, а Кэти посмотрела на Франческу с жалостью:
— Уже несколько недель у нас не было уборщицы. Там все так ужасно!
Франческа с трудом перевела дыхание.
— Ничего, все в порядке!
Конечно, все было далеко не в порядке. Девушка остановилась на пороге кладовки крохотной станционной кухни и посмотрела на полку, заставленную чистящими средствами. Она не имела ни малейшего понятия, как ими пользоваться. Франческа умела играть в баккара, знала по именам метрдотелей всех самых известных ресторанов, но не представляла, как чистить ванну. Она не мешкая стала читать этикетки, и уже через полчаса Клер Пэджет увидела, как Франческа стоит на коленях перед страшно изгаженным унитазом и распыляет на сиденье голубой порошок чистящего средства.
— Когда выскребешь пол, Франческа, не забудь проверить углы. Терпеть не могу небрежности в работе.
Франческа заскрежетала зубами и кивнула. Собираясь приступить к уничтожению отвратительной грязи на обратной стороне сиденья, она ощутила легкую судорогу в желудке. Невольно она подумала о Хедде, своей старой домоправительнице, с ее скатанными чулками и больной спиной. Хедда всю жизнь провела на коленях, убирая за Клоуи и Франческой.
Клер затянулась сигаретой, а затем намеренно бросила окурок к ногам Франчески.
— Пошевеливайся, детка! Мы собираемся закрывать станцию на ночь. — Злорадно посмеиваясь, женщина удалилась.
Немного позже диктор, который во время появления Франчески вел передачу, заглянул в ванную и сказал ей, что должен запереть станцию. Сердце девушки сжалось. Она не знала, куда идти и где спать.
— Что, уже все ушли?
Диктор кивнул и вновь посмотрел на нее. Ему явно понравилось то, что он увидел.
— Может, тебя подбросить в город?
Франческа встала и тыльной стороной ладони убрала с глаз волосы, стараясь выглядеть раскованно.
— Нет. Я доберусь на попутках. — Она вновь наклонилась над сиденьем и подумала, что решение не начинать новую жизнь ложью следует пока отменить. — Мисс Пэджет велела мне не уходить, не закончив уборки. Она сказала, что я и сама могу запереть станцию. — Не слишком ли небрежно она произнесла все это? Или, наоборот, недостаточно небрежно? Что будет, если он ей откажет?
— Как тебе будет удобней. — Он одарил ее ободряющей улыбкой.
Через несколько минут, услышав звук закрывающейся входной двери, Франческа с облегчением вздохнула.
Эту ночь она провела на полосатой офисной кушетке с пригревшимся у нее на животе Бистом. Свой голод им удалось слегка утолить обнаруженным в кухоньке черствым хлебом и ореховым маслом. Утомление исчерпало ее до дна, но все равно она не могла уснуть. Франческа лежала с открытыми глазами, запуская пальцы в шерсть Биста и думая о многочисленных препятствиях на своем пути.
На следующее утро Франческа проснулась, когда еще не было пяти, и едва успела добежать до туалета, где ее вырвало в унитаз, с таким старанием вычищенный ею накануне. Остаток дня она пыталась убедить себя, что происшедшее было лишь реакцией на ореховое масло.
— Франческа! Где она, черт возьми? — бушевала Клер в своем офисе в тот момент, когда девушка вышла из дикторской, куда только что принесла пачку вечерних газет для диктора, передающего новости.
— Я здесь, Клер, — произнесла Франческа устало. — В чем дело?
Прошло уже шесть недель с начала ее работы в Кей-ди-эс-си, но отношения с менеджером станции не улучшились. Из сплетен, рассказанных немногочисленными работниками Кей-ди-эс-си, Франческа узнала, что Клер начала свою карьеру на радио в то время, когда лишь очень немногим женщинам удавалось получить там работу. Менеджер станции взял ее в штат потому, что Клер была умной и агрессивной, а затем по тем же причинам уволил ее.
В конце концов Клер Пэджет оказалась на телевидении, где ей в неравной борьбе пришлось отстаивать право передавать важные" политические новости, а не вещать пустые истории, считавшееся более уместными для женщин-репортеров.
