Смотрит на него и улыбается.

В королевском дворце, на бастионе военного укрепления, в башне колдуна, в стане кочевых варваров, в крестьянском доме среди полей, окруженных каменными оградами или плетнями, даже в крохотной невзрачной комнате на черной лестнице ветхой харчевни каждый из нас тратит много сил на то, чтобы создать свое собственное маленькое королевство. Будь то в великолепном дворце или в крошечном домике, все, от надменной знати до непритязательных в своих чаяниях беднейших крестьян, испытывают глубокую потребность в обладании или по крайней мере управлении чем-то. Мы хотим – нам необходимо – найти свое собственное царство, свой уголок в этом мире, подчас таком непонятном и запутанном, чтобы хотя бы там ощущать какую-то упорядоченность, раз уж огромный мир нам неподвластен.

Вот мы и стараемся, создаем и ограничиваем, ставим запоры и заборы, а потом ожесточенно защищаем свой мирок с мечом или с вилами в руках.

Мы надеемся, что он станет нашим тихим пристанищем в конце долгого пути, полного суровых испытаний, заслуженным, надежным покоем после жизни, полной смятения. Но надежды не оправдываются, потому что покой – это не место, пусть даже ограниченное забором и высокими стенами. Величайший из королей, имеющий громадную армию и живущий в неприступной крепости, совсем не обязательно живет в покое. Напротив, владение несметными богатствами может отнять даже надежду на безмятежность. Пусть существует надежная защита, но остается другое беспокойство, и его не избежать никому. И король, и самый последний нищий временами испытывают неизъяснимое раздражение. Я не имею в виду сильную ярость, которую нельзя выразить словами. Скорее это чувство досады и разочарования, такое неуловимое, такое всепроникающее, что его даже не сразу осознаешь. Оно – невидимый источник внезапных вспышек гнева, незаслуженно изливаемого на друзей и родных, нарушитель нашего спокойствия. Освобождение от него можно отыскать только внутри себя, в своей душе и разуме.

Бренор создал королевство в Мифрил Халле, но мира там не обрел. Он предпочел вернуться в Долину Ледяного Ветра, в место, которое он называл домом, не из жажды богатства и не по праву наследования, а потому, что там, в промерзлой тундре, Бренор познал высшую меру душевного покоя. Здесь он жил среди друзей, я был в их числе. И хоть он никогда не сознается в этом – я даже не уверен, что он это осознает, – его возвращение в Долину Ледяного Ветра было, по сути, предопределено его желанием вернуться в то состояние души, которое он переживал, когда он, я, Реджис, Кэтти-бри и Вульфгар были вместе. Бренор вернулся в поисках воспоминаний.

Я подозреваю, что на своем пути Вульфгар тоже нашел какое-то пристанище: таверну в Лускане или Глубоководье, заброшенный сарай в деревеньке, пещеру в скалах Хребта Мира. Пока что Вульфгар вряд ли может представить себе место, где ему действительно хотелось бы находиться, тот земной рай, куда он может направиться. Но если он преодолеет морок болезненных воспоминаний и вспомнит, как хорошо ему бывало в прошлой жизни, то скорее всего он вернется в Долину Ледяного Ветра в поисках истинного дома своей души.

Много таких маленьких королевств, которые мы имеем глупость создавать, я видел в Мензоберранзане Это были сильные, влиятельные Дома, вокруг которых воздвигались мощные ограждения в тщетном старании защититься от врагов. И когда я покинул этот город и ушел в дикое Подземье, я тоже старался создать там свой мирок. Я провел много времени в пещере, общаясь только с Гвенвивар и деля жилище с похожими на грибы созданиями, которых я не понимал и которые не понимали меня. Я попал потом в Блингденстоун, город свирфов, и мог бы обосноваться там, если бы только мое пребывание не грозило навлечь на них беду, ведь дроу обитали совсем близко.

И я вышел на поверхность. Моим домом стала чудесная роща в горах, где я жил вместе с Монтолио Де Бруши и где, пожалуй впервые, обрел хоть какой-то внутренний мир. Но все же я понял, что и эта роща – не мой дом, потому что, когда Монтолио не стало, я, к своему изумлению, не смог дольше там оставаться.

В конце концов я нашел свое место в этом мире и понял, что оно – внутри меня, а не вовне. Это произошло, когда я оказался в Долине Ледяного Ветра и встретил Кэтти-бри, Реджиса и Бренора. Только тогда я смог победить неизъяснимый гнев внутри. Только тогда я понял, что такое настоящий покой и безмятежность.

Теперь я всегда ношу мой мир с собой, вне зависимости от того, есть ли рядом мои друзья. Мое королевство – в душе и в сердце, окруженное стенами истинной любви, дружбы и теплом воспоминаний. Оно лучше любого земного королевства, оно защищено крепче любого замка, а главное – его можно носить с собой.

И я могу только надеяться и молиться, чтобы Вульфгар в конце концов одолел тьму и обрел такой же душевный покой.

Дзирт До'Урден

Делли поплотнее запахнула плащ, не столько потому, что озябла, сколько потому, что старалась скрыть свой пол. Она быстро семенила по улице, стараясь угнаться за неясной фигурой, маячившей впереди. Один из клиентов «Кортика» заверил ее, что это сам Морик Бродяга, несомненно отправившийся кого-то выслеживать.

Она свернула в переулок и наткнулась на него. Он стоял и поджидал ее с кинжалом в руке.

Делли резко остановилась, беспомощно вскинув руки.

– Умоляю вас, господин Морик! – воскликнула она. – Я хочу только поговорить с вами.

– Морик? – переспросил человек и откинул капюшон, показав темное лицо.

– О, прошу прощения, господин хороший, – заикаясь, проговорила Делли, отшатываясь от него. – Я обозналась.

Мужчина хотел что-то ответить, но Делли уже не слушала его, она развернулась и опрометью бросилась назад к таверне.

Отбежав на почтительное расстояние, она немного успокоилась и приостановилась, чтобы все обдумать. С той самой ночи, когда состоялась схватка с Громилой, и ей, и многим завсегдатаям заведения мерещилось, что Морик Бродяга хоронится в каждой тени, шныряет за каждым углом. Так и не узнав, оправданны ли ее страхи, Делли глубоко вздохнула и отпустила полы плаща.

– Что, продаешь свои прелести, Делли Керти? – вдруг окликнул ее кто-то.

Девушка обернулась и, широко раскрыв глаза, уставилась на человека, произнесшего эти слова. Она узнала его и почувствовала, как сдавило горло. Она искала Морика, но теперь, когда он сам нашел ее, поняла, как глупо поступила. Бросив взгляд в сторону «Кортика», девушка прикинула, успеет ли добежать туда, прежде чем в спину вонзится кинжал.

– Ты наводила справки и пыталась разыскать меня, – безразлично бросил Морик.

– Я не…

– Я был одним из тех, кого ты спросила, – жестко перебил Морик. И прибавил совершенно другим голосом и с другим выговором: – Скажи же, душенька, зачем тебе нужен этот нехороший парень с ножом?

Делли отпрянула, вспомнив, как обратилась к одной старушке, сказавшей ей эти же самые слова тем же голосом. Человек, стоявший перед ней, был известен всему Лускану как мастер перевоплощений. Давно, много месяцев назад, она несколько раз встречалась с Мориком в интимной обстановке. Каждый раз он казался другим, не только по обличью, он иначе вел себя, ходил, разговаривал, даже занимался любовью по-другому. По Лускану уже много лет ходили слухи, что знаменитый Морик Бродяга – на самом деле несколько человек. Правда, Делли всегда считала, что это враки, однако сейчас подумала, что вряд ли удивилась бы, если бы выяснилось, что так оно и есть.

– Ну вот ты меня и нашла, – сурово сказал Морик.

Делли помолчала, не зная, что делать дальше. Только понимание того, что Морик явно раздражен и теряет терпение, заставило ее выпалить:

– Я хочу, чтобы ты оставил Вульфгара в покое. Громила получил то, что искал, а Вульфгар не стал бы связываться с ним, если бы тот сам не напросился.