Свет за витриной потух, лавка закрывалась,и Григорий Ильич увидел в стекле отражение своего разозленного лица. Эк его от мыслей о рыжей идиотки разбирает. Надо было не джентльменствовать давеча, а совершить то, чего хотелось. Волков хищно улыбнулся. Попович сама виновата, ночуя в мужском обществе, нельзя не знать, к чему это приведет. Или она нарочно себя предлагала, и теперь разочарована? И нынче у Губешкиной полуночничать со всеми поэтому отказалась?

Волков развернулся на каблуках и быстро пошел в сторону мастеровых кварталов. Флажков на неделю Евангелине Романовне хватит. Допросы Мишкиной, эксгумация тела Блохина, последовательные разборки с бывшим приютским начальством. Прекраснодушная сыскарка на других эти дела не спихнет. К тому времени Григорий Ильич как раз пробудится с рабочим артефактом и готовый все точки над «и» расставлять.

Григорий Ильич надолго не задержался, я даже нашалить не успела,только обыскала тщательно блохинский кабинет, да в квартирку казенную заглянула, недостающие части к своей головоломке изъять. Работнички. И ручка клозетная, и кисет на цепочке нашлись там же, где я их оставила. Рассовав находки по карманам, я вернулась в пустующий приказ, ощутила сонливость, вовсе после сытного обеда неудивительную. За зеванием меня Волков и застал.

– Скучаешь? - спросил он приветливо.

Улыбнувшись в ответ, я сообщила, что в казенку его без спроса ходила.

Грегори тоже зевнул, достал из кармана бомбоньерку, угостился пилюлькой. Она была последней,и путь ее в рот чиновника я проводила завистливым взглядом. Помолчали. Волков отстегнул от брелока связку ключей и протянул мне.

– Принимай дела, надворная советница, в ближайшее время тебе предстоит без меня управляться.

– Прости?

Грегори энергично потер лицо,тряхнул головой, не раздеваясь, плюхнулся на диван:

– Ситуация у нас такая…

Во время его рассказа брови мои ползли вверх, а подбородок, напротив – вниз. Чародейский сон? В любой момент сомлеть может? Из-за поломки артефакта? То-то он тросточку свою носить перестал. Еще в ресторации?

– Погоди, - спросила я невпопад, - но ты же спал когда… тогда…

Покраснев, я замолчала.

Γрегори по-мальчишески улыбнулся:

– Вот этого твоего девичьего смущения я, Гелюшка,и опасался, оттого и спящим притворился.

– То есть, - голос зазвенел от ярости, - ты вполне осознанно ко мне в постель залез?

– И сопротивления не встретил!

Какая невероятная подлость. Торжествует он. Воспользоваться моей беспомощностью, доверие поправ. Ты, Гелька,тоже хороша, привыкла, что соратники-мужчины с тебя пылинки сдувают, расслабилась. Он же меня во сне целовал. Я Семена себе воображала, а он… Какая же я дура!

– Надеюсь, – сказала я противным шефовым тоном, – впредь, Григорий Ильич, у нас с вами таких досадных недоразумений не повторится, а отношения станут деловыми и служебными. И, для начала, будьте любезны с меня ваше фамильное кольцо снять.

Волков посмотрел на мою руку, обиженно протянул:

– А я хотел тебя новостями порадовать.

– Сначала кольцо!

– Мишкину-то фартовые нашли.

– Что? – В голове будто рычажок переключился, отсекая обиду и возмущение. - Когда? Где она?

– В приказ, по понятным причинам, они доставить ее не пожелали, потому в бордель ее сопроводили. Я по-дороге успел парочку наших приказных туда отправить. Можем арестовывать.

Я побежала к вешалке, сдернула шубу, Γрегори отобрал, помог одеться,интимно шепнул:

– Наши деловые отношения, милая, мы после обсудим.

– Никаких милых, Гриня, - вывернулась я из объятий. - На «вы» сызнова переходить не будем, но доверия к тебе у меня отныне нет, не служебного, а человеческого.

Волков открыл мне дверь:

– Пусть оно пока односторонним будет. Я тебе все доверю: и честь,и работу и жизнь. И, кстати, если во время моего чародейского сна ты продолжения захочешь…

Не слушая дальше, я сбежала по ступенькам.

Мишкину заперли в ее будуаре, Григорий Ильич задержался ненадолго внизу, расставляя конвойных, Клавка суетилась, гостей в заведении не наблюдалось, парочка блатных не в счет. Заметив меня, они исчезли по направлению к черному ходу.

Клавдия отперла дверь, я вошла.

– Пошла прочь! – взвизгнула Мими.

– Сядь, – повела я револьвером, – не на кровать, на стул, лицом ко мне, руки на колени.

Бордель-мадам подчинилась,испуга она не демонстрировала, я отметила беспорядок в ее одежде, ссадину на скуле, треснувшую губу и синяк под глазом. Блатные с арестанткой не церемонились.

Мишкина сплюнула на ковер:

– Полицейский мундирчик? Полканам, стало быть, служишь?

– Служу, - согласилась я, - закону и справедливости.

– И как же в твоем служении фартовые мужики затесались?

Могла я ответить, что случайно, что самой от этого неловко, но промолчала, быстро осмотрела периметр помещения, заглянув за шторы и приоткрывая гардеробный шкап, отодвинула картину, прикрепленную петлями к стене, за ней обнаружилась вмурованная дверца cейфа.

– Сейчас обыск закончим и в приказ переместимся, арестованы вы, мещанка Мишкина.

– За что? – Не боялась она абсолютно, и мне это не нравилось.

Не того я от первого допроса ожидала,и Грегори все не шел. Клавка мялась в дверях, не решаясь ни войти, ни удалиться.

– За убийство чиновной дамы Чиковой, совершенное нынче утром на Гильдейской улице.

Из коридора послышался звук шагов. Ну наконец-то! Но в будуар первым вошел адвокат Хрущ, а за ним уже Волков.

– Вот и помощь мне безвинно обвиненной пожаловала. - Победно хихикнула бандерша. - Андроша! Спасай! Эта шаромыжница мокруху мне шьет.

– Маня, Маня, - поморщился Андроша. - Вспомни о приличиях и слов похабных в разговоре избегай, особенно в беседах с чиновниками столичного сыска.

Адвоката мне на балу не представляли, поэтому, поклонившись, он отрекомендовался:

– Андрон Ипатьевич Хрущ к услугам вашим. Какая честь, Евангелина Романовна, вас за работою застать. И удовольствие какое.

Я посмотрела на Γрегори, лицо его не выражало ничего.

Хрущ продолжал:

– Сразу столичную выучку заметно, высокий, высокий класс. Только, Евангелина Романовна, у нас здесь, в провинциях, по-простому все решается, без эффектов.

– Андрон Ипатьевич, - спpосила я деловито, - в каком именно статусе вы сейчас находитесь?

– Простите?

– У нас допрос. Ежели вы представлять официальную защиту арестованной вызываетесь, присутствовать в праве, а если нет…

Пожав плечами, я указала подбородком на дверь. Адвокат вздохнул:

– Григорий Ильич мне суть дела уже рассказал. Обвинения ваши основываются на домыслах и догадках.

– Перфектно. Необоснованность обвинений мы с вами обсудим в кабинете пристава. Подзащитная ваша…

Волков твердо взял меня за локоть, пробормотал:

– Выйдем на минуточку.

Это противоречило всему допросному порядку, коллежский асессор о том знал не хуже меня,и раз решился порядок нарушить, причина была серьезной.

– Что случилось? - спросила я в коридоре.

– Времени совсем не осталось, Гелюшка, на ходу засыпаю. Не ругайся, Хрущ прав, у нас против Мишкиной улик маловато, ножа при ней нет, а это орудие. Я сейчас к Обуху отправлюсь, может он что-нибудь…

– А если по дороге сомлеешь? Погоди, запрем Мими, вместе пойдем.

– Времени нет. Потерплю. Ты здесь заканчивай, в приказе встретимся. Справишься? Прости, глупый вопрос, в профессионализме твоем я абсолютно уверен.